Виктор Баранец - Ельцин и его генералы Страница 17

Все остальное известно. О закулисных сторонах чеченской войны — отдельный разговор. Но нам никуда не уйти от ответа на главный вопрос: можно ли было обойтись без войны? Убежден на сто процентов — да. Начать войну — ума не надо. Договориться — очень трудно. Но лучше сто лет Договариваться, чем хотя бы один день воевать.

И еще. Я не думаю, что всю вину за чеченскую войну надо сваливать исключительно на президента. Хотя, безусловно, первый спрос — с него. Но львиная доля ответственности лежит на совести «серых кардиналов» и крупных специалистов в области обострения межнациональных отношений, ловко пристроившихся за спиной Ельцина (некоторые вновь пошли на повышение)…

Но История все равно высветит их. И тогда мы узнаем, кто и как докладывал президенту о ситуации в Чечне, кто и как «подогревал» его до того момента, когда прозвучала роковая команда Грачеву:

— Действуйте!

И когда видишь бессмысленность человеческих жертв, когда в очередной раз слышишь звонкие удары комьев сырой глины по крышке гроба, в котором лежит твой сослуживец, когда крик жены его и детей раздирает душу и при этом все высокие слова твои о долге перед Отечеством насквозь фальшивы и безутешны, — хочется заорать на всю Россию:

— Зачем посылать людей на войну, которой можно избежать!…

И опять я слышу упорный голос Аушева:

— Борис Николаевич, еще можно договориться…

По мере приближения к выборам нерешенность чеченской проблемы начинала приобретать для Ельцина стратегическое значение. Чечня становилась чем-то вроде большой дырки в мешке, предназначенном для сбора политических очков. Надо было ее срочнейшим образом «зашивать».

Тайные гонцы Кремля в сопровождении наших генералов день и ночь паслись в равнинных и горных районах республики, ища выходы на Яндарбиева. По разведывательным каналам ГШ все чаще просачивалась информация, что Москва предлагает «чеченским боевикам» невиданные политические льготы — лишь бы они согласились прибыть в столицу на переговоры. Из штаба Яндарбиева долгое время сообщали, что ни о каких переговорах не может быть и речи, если Москва не выполнит главное условие — полный вывод войск.

В конце концов им такой вывод был обещан. Поступила соответствующая команда министру обороны. Грачев отрапортовал: с первого июня начинаю вывод войск. Тогда чеченцы составили целый список других условий и после долгих препирательств согласились прибыть в Москву.

А тем временем тайком заполонившие войска представители ГРУ, ФСК, ГУО, ФАПСИ, Службы безопасности президента вовсю «чистили» строго очерченные районы с эпицентром в аэропорту Северный. Нетрудно было догадаться, что давно обещанный приезд Ельцина в Чечню состоится совсем скоро…

В равной степени как Коржакову, так и Барсукову у нас в ГШ приписывали авторство плана: отправить Яндарбиева со товарищи на одну из подмосковных дач, дать им «хорошо отдохнуть» и поработать над предложениями Кремля, а в это время Ельцин совершит неожиданный рывок в Чечню, проведет там комплекс акций и также стремительно вернется обратно. И глупому человеку было ясно, что в этом сценарии чеченцам отводилась роль заложников. Они и сами вскоре поняли это — когда им не дали возможности встретиться с журналистами и пресекали любую попытку выйти за пределы «дачи»…

Поездка Ельцина в Чечню была просчитана до мелочей: встреча с личным составом одного из полков, пронзительное выступление с опорой на выдающуюся роль армии в достижении мира, награждение отличившихся, подписание указов на броне боевой машины пехоты, «случайная» встреча с жителями одного из сел и стремительное возвращение в Москву.

Бросилось в глаза, что площадка, на которой должен был выступать Ельцин, оформлялась явно на американский манер, точь-в-точь так же, как для Клинтона, когда он выступает в своих войсках: флаг, коврик, небольшой подиум, стойка под микрофоны с гербом…

Когда Ельцин объявил военным: «Война закончена», — многих покоробило. В нескольких километрах шел бой. Военная разведка докладывала о новой концентрации боевиков в Веденском и Ножай-Юртовском районах…

…В 00 часов 1 июня 1996 года согласно уточненному плану урегулирования в Чечне должен был наступить мир. Но уже вскоре, как это было и в апреле, на Центральный командный пункт Генерального штаба от оперативного дежурного Объединенной войсковой группировки в ЧР поступил доклад о продолжающихся обстрелах и жертвах с обеих сторон… Большинство средств массовой информации словно по команде оттеснили на самый задний план вести о положении в Чечне. Создавалось впечатление, что эта тема стала полузапретной. Войну замалчивали, но не остановили…

И Ельцин вообще перестал говорить о Чечне. Он опять «давил» на вероятность гражданской войны в случае прихода коммунистов к власти и то, что в этом случае произойдет раскол и в армии. Иногда казалось, что даже теоретическая победа коммунистов на выборах уже значила для него боль ше, чем чеченская война…

За несколько дней до 16 июня решил поучаствовать в раскрутке Ельцина и кинорежиссер Эльдар Рязанов. Он снял очередной фильм-беседу с президентом. Были у него и военные вопросы, в частности почему военная операция в Чечне не получилась «быстрой и красивой». Ельцин ответил: «Реформа в армии идет плохо, ее не видно. Надо что-то решать».

Рязанов посетовал, что многим непонятно стремление президента любым способом защитить министра обороны. Было заметно, что этот вопрос не понравился Ельцину. Он сухо ответил:

— Я думаю…

…После смещения министра обороны 18 июня 1996 года армии было уже не до выборов. Она как нищий, попавший в богатый цирк, следила за сценой и ждала, кто же там появится вместо Грачева.

Ельцин медлил с назначением главного силовика, и это было небезопасно. В Кремль и Барвиху пошли донесения о том, что промедление это отрицательно сказывается на управляемости Вооруженных Сил. Некоторые главкомы звонили в Кремль и просили ускорить решение вопроса. Видимо, Батурин сумел убедить Ельцина, что надо как-то отреагировать. И Ельцин отреагировал.

На имя исполняющего обязанности министра обороны России генерала армии Михаила Колесникова поступила шифровка Верховного главнокомандующего.

Ельцин писал:

«…Я знаю, что вопрос о назначении министра обороны Российской Федерации волнует личный состав армии и флота. Однако считаю нецелесообразным принимать решение о назначении нового министра обороны до окончания второго тура выборов Президента Российской Федерации. Прошу Вас в этот период продолжать боевую подготовку, решать вопросы боевой и мобилизационной готовности, вести работу по укреплению воинской дисциплины во вверенных Вам войсках в установленном порядке, а также обеспечить проведение второго тура выборов Президента России.

Новый министр обороны будет назначен после выборов. Конкретная кандидатура будет определена не только исходя из требований обеспечения боеспособности и боеготовности Вооруженных Сил, но и с учетом потребности в проведении реформ и усиления социальной защищенности военнослужащих. Строительство и реформирование Воооруженных Сил будут проводиться планомерно, с учетом обеспечения социальной защищенности военнослужащих…».

Почему президент считал, что нового министра обороны ему лучше назначить именно после окончания второго тура выборов? Ведь оставлять армию без «хозяина» даже на неделю было нежелательно. А до дня второго тура оставалось немало времени…

То была загадка повышенной сложности. Даже генштабовская «агентура» в Кремле и в правительстве не могла получить внятных объяснений. По одной версии, Лебедь согласился возглавить Совбез при условии, что он лично представит президенту кандидатуру нового министра обороны. И Ельцин просто ждал, что ему даст альянс с Лебедем во втором туре.

По другой версии, не все в Кремле одобряли появление Лебедя, рассматривая его как новый «центр силы», который к тому же хочет иметь своего человека на посту министра обороны. И это вынуждало Ельцина «тянуть резину», дабы перед решающей схваткой команда совсем не распалась (к тому времени она уже и так была сильно «почищена»)… Прежде чем назначить министра обороны, президенту надо было найти сильный противовес Лебедю. Ельцин уже знал, кто это будет. Человек этот уже спешил в Кремль, споткнувшись о коробку из-под ксерокса…

А в стране с каждым днем разрастался ажиотаж вокруг кандидатуры нового министра обороны. Чаще всего в сообщениях СМИ стали мелькать фамилии директора Федеральной пограничной службы генерала Андрея Николаева, начальника академии Генштаба генерала Игоря Родионова, главного военного советнику МИДа РФ генерала Бориса Громова… ~

Секретарь Совета безопасности отлично отрекомендовал президенту начальника академии Генерального штаба генерал-полковника Игоря Родионова: «элитный и порядочный генерал». Такое протежирование вызывало у президента, Чубайса и Батурина настороженность: о Родионове говорили как о «человеке Лебедя». Один из главкомов, побывавший в те дни в Кремле, сказал шутя: