Вадим Кожинов - Черносотенцы и Революция Страница 18

Более решительно пытались действовать затаившиеся монархисты позднее, при Врангеле, — то есть уже перед концом Белой армии. Иоффе сообщает о том, что готовился "монархический заговор, созревший (даже! — В.К.) в мае — июне 1920 г, среди части морских офицеров Севастополя. План заговорщиков состоял в том, чтобы арестовать Врангеля и нескольких близких ему лиц (из числа, понятно, либеральных деятелей. — В.К.), после чего провозгласить главой белого движения великого князя Николая Николаевича". Однако "заговор очень быстро был раскрыт и ликвидирован" (с. 261).

Сообщая о подобных фактах, Иоффе, повторяю, начисто опровергает декларируемое в названии его книги и в многочисленных общих фразах представление о Белой армии как монархической и "черносотенной". Да, в этой армии, конечно, были и "черносотенцы". Но они ни в коей мере не определяли ее политическое лицо.

Нельзя не сказать еще о том, что Иоффе не раз на протяжении своей книги говорит о деятельности во время гражданской войны реальных "черносотенных" лидеров — главным образом, Н.Е. Маркова и В.М. Пуришкевича. Но деятельность эта, как выясняется из книги, целиком сводилась к вынашиванию планов (именно и только вынашиванию) освобождения арестованного Николая II, к изданию немногих и малотиражных монархических брошюр и прокламаций, и, наконец, к различным не имевшим каких-либо серьезных последствий совещаниям "черносотенцев" и их посланиям друг другу. Никакого результативного участия в гражданской войне эти доподлинные "черносотенцы" не принимали.

Многое раскрывает следующее сопоставление: выше упоминалось, как адмирал Колчак пошел на поклон к лидеру РСДРП Плеханову, а Иоффе, в свою очередь, рассказывает, что произошло после того, как лидер "черносотенцев" Пуришкевич сумел однажды пробиться на прием к генералу Корнилову: "Сведения об этом попали в печать и корниловскому окружению пришлось разъяснить, что встреча эта была чисто официальной и продолжалась несколько минут" (с. 82).

Все это недвусмысленно свидетельствует, что, во-первых. Белая армия, по существу, не имела ничего общего с "черносотенцами" (и, выражаясь мягче, монархистами) и, во-вторых, "черносотенцы" не играли сколько-нибудь значительной роли в гражданской войне. А значит, нелепо вменять им в вину эту кровавую мясорубку, — как, впрочем, и вообще какие-либо кровавые дела (о чем еще будет сказано подробно).

Итак, в гражданской войне столкнулись две по сути своей "революционных" силы. Отсюда и крайняя жестокость борьбы. Для консерваторов (а монархисты, без сомнения, консервативны по определению) вовсе не характерна агрессивность, они видят свою цель в том, чтобы сохранить, а не завоевать.

В высшей степени характерно, что Николай II без борьбы отрекся от престола, ибо, как сказано в его Манифесте от 2 марта 1917 года, "почли Мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение..."

Но об этом мы будем говорить в следующей главе. Отмечу еще, что многое из того, о чем было сказано выше, имеет прямое отношение к сегодняшним проблемам, но для выявления сей "переклички" необходимо охарактеризовать еще ряд сторон эпохи Революции.

Глава 3.

Неправедный суд.

Речь пойдет о суде над "черносотенцами", который длится уже почти девять десятилетий — если не считать начавшегося намного ранее заведомо неправедного суда над предшественниками "черносотенства" — славянофильством и Гоголем, "почвенничеством" и Достоевским и т.п. (С. Н. Булгаков с горечью говорил о том, как господствовавшие идеологи неукоснительно "отлучали" всех "правых", "причем среди этих отлученных оказались носители русского гения, творцы нашей культуры").[44]

Прежде всего необходимо осознать одну — способную при должном внимании прямо-таки поразить — особенность сего суда: едва ли ни все его приговоры основываются в конечном счете не на каких-либо реальных действиях "черносотенцев", но на действиях, которые они — по мнению обвинителей могли бы (если бы сложились благоприятные обстоятельства) совершить, или же — опять-таки по мнению обвинителей — намеревались совершить.

Именно так ставится (и решается) вопрос, скажем, в охарактеризованной выше книге Г.З. Иоффе о "монархической контрреволюции" во время гражданской войны ("монархическое" предстает в книге как синоним "черносотенного"). Этот историк, в отличие от многих других, не выдумывает нужные ему факты, и потому в его книге нет и речи о каких-либо "злодействах" монархистов-черносотенцев" в ходе войны 1918-1920 годов; они, согласно рассказу Г.З. Иоффе, только намеревались получить в свои руки власть и уж тогда, мол, позлодействовать вволю. Главный смысл книги сводится, в сущности, к следующему эмоциональному тезису:- Ах, сколь ужасно было бы, если бы "черносотенцы" оказались во главе Белой армии! Мороз по коже идет, как представишь себе, что бы они тогда натворили!

И в любом "античерносотенном" сочинении, исходящем из реальных, действительных фактов, постановка вопроса именно такова. Конечно, в других сочинениях (уже в ироническом значении этого слова: о некоторых из них еще будет речь) "черносотенные злодеяния" попросту выдумываются. Впрочем, в последнее время, когда фактическая история нашего столетия постепенно становится известной все более широкому кругу людей, чаще говорят уже не о будто бы совершившихся неслыханных злодействах "черносотенцев" (ибо ложь таких обвинений начинает обнаруживаться со всей очевидностью), но именно о "потенциальном", о "готовившемся" — в случае их прихода к власти беспрецедентном терроре и деспотизме.

Очень характерен в этом отношении рассказ того же Г. З . Иоффе об "Общероссийском монархическом съезде", созванном "черносотенцами" в мае 1921 года в немецком городе Рейхенгалле (то есть по сути дела уже в эмиграции). От речи на этом съезде бывшего "черносотенного" депутата Н. Е. Маркова, объясняет нам Иоффе, "веяло угрозой кровавого разгула мрачной реакции. "Царь и плаха сделают дело, — писала "Правда" (30 августа 1921 г. — В.К.) о Рейхенгалльском съезде. — Царь и плаха на лобном месте ожидают русские трудящиеся массы в случае победы контрреволюции..."[45]

Этот "прогноз" особенно любопытен потому, что Иоффе не раз говорит в своей книге о принципиальном отказе Н. Ё. Маркова и его единомышленников от участия в братоубийственной гражданской войне. Так, редактируемый Н. Е. Марковым журнал "Двуглавый орел" провозглашал в марте 1921 года: "Государь не решился начать междоусобную войну, не решился сам и не приказал того нам". Эти слова приведены Г. З. Иоффе (с. 59), и как-то еще можно его понять, когда он цитирует — в качестве "документа эпохи" — газету "Правда", которая пугала читателей "черносотенной" плахой на Лобном месте (на Красной площади), по своему невежеству полагая, что на этом "месте", с которого в ХVI-ХVII веках объявляли народу правительственные указы (в том числе, естественно, и указы о казнях), будто бы устанавливалась когда-либо плаха... Да, "Правду" 1921 года все же можно понять и как говорится, простить. Но ведь Г. З. Иоффе говорит об "угрозе кровавого разгула мрачной реакции" — то есть разгула "черносотенцев" и лично от себя самого, хотя он как трудолюбивый историк не может не знать, что ничего подобного соответствующие партии никогда не предпринимали. В другом месте книги Г.З. Иоффе без обиняков утверждает, что "черносотенцы", мол, "в случае своей победы готовили России кровавую баню" (с. 284).

Все подобные рассуждения о злодействах "черносотенцев" (если, конечно, историк не склонен выдумывать, фантазировать) строятся именно по этой модели: "угроза", "готовили", "могли бы". Тут опять-таки загадка: ведь вовсе не "черные", а красные и — в меньшей мере (хотя бы потому, что у них было меньше сил) — белые обрушили на Россию кровавые "разгулы" и "бани", и тем не менее самую опасную, самую пугающую "угрозу" и "готовность" усматривают почему-то именно в "черносотенцах", хотя они никак не отличились в подобного рода делах в ходе гражданской войны, которая и велась-то, как мы видели, между большевиками и с другой стороны — кадетами (красные нередко называли своих противников не "белыми", а именно "кадетами") и эсерами.

Но — скажут, конечно, мне — а как же я забываю о страшных событиях, совершавшихся еще до 1917 года — о "черном терроре", погромах, да и обо всей кошмарной деятельности этих ужаснейших лидеров "черносотенных" партий — Маркова, Пуришкевича, Дубровина и т.п.?

Прежде всего следует еще раз повторить, что все, связанное с понятием "черносотенство", подверглось поистине ни с чем не сравнимому "очернению". Выше уже шла речь об опубликованной сравнительно недавно, в 1975 году, статье А. Латыниной о Розанове, где этот "черносотенец" (сие слово постоянно возникает в статье) характеризовался как — цитирую статью "прожженный циник", "лжец", "изувер", "ханжа", "прислужник", "шовинист", "доносчик", "беспринципный предатель", "субъект", сводивший воспитание людей к "скотоводству" (!) и т.д., и т.п. Ныне, без сомнения, едва ли бы кто решился писать так о Розанове, ибо теперь всем ясно, что автор подобной статьи унижает самого себя, а не гениального мыслителя и писателя. Но, с другой стороны, теперь-то стараются как раз умолчать о "черносотенстве" Розанова, хотя его политические убеждения невозможно определить иначе.