Владимир Хрусталев - Загадка убийства Распутина. Записки князя Юсупова Страница 19

6-го был обед и бал в Ливадии, на котором также пригласили Елену, что очень мило. Меня посадили за царским столом, а во время танцев позвали сидеть рядом с хозяйкой, которая меня поздравила и много говорила о Вас обоих ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ). Несмотря на показную любезность ( два слова подчеркнуто. – Прим. сост. ), разговор был сухой ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ), и видно было, насколько я ей не мила! Он отделался улыбками и рукопожатием, но ни слова ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ) не сказал. На словах можно было бы многое сказать про этот вечер, но писать не хочется. Ваш отъезд в Париж, конечно, ей не нравится. “Толстая” на правах пятой дочери, и себя так и держит ( три слова подчеркнуто. – Прим. сост. ). “Черные сестры” ходили, как зачумленные, т. к. никто из царедворцев к ним не подходил, видя, что хозяева их вполне игнорируют. Они меня обступили, и держали в тисках ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ), что было довольно бестактно и, конечно, очень заметно ( два слова подчеркнуто. – Прим. сост. ), но в сущности мне довольно безразлично! Все это происходит со всех сторон одинаково противно. Джунковского хотели назначить комендантом, но Маклаков его не отпустил. Во всяком случае, его здоровье настолько расшатано, что он навряд будет в состоянии остаться на своем посту и также принять новую ответственность. Жаль только, что на этом месте не будет такого честного, чистого и энергичного человека, как он ( два слова подчеркнуто. – Прим. сост. ). Говорят, что Орбелиани отстранен от службы адъютанта на время пребывания в Париже? Это жалко, т. к. надо, хотя для формы, считаться с присутствием адъютанта.

Павел Шереметев гостит у нас. Он приехал навестить брата Петра, у которого мы были на днях в санатории Александра III. Хотя я ожидала худшего, но все же думаю, что он безнадежно болен, несмотря на его хорошее настроение и сравнительно бодрый вид. Пишу тебе на моем балконе. Погода чудная! Менгдены вчера уехали. Гавеман приехал, будем разговаривать и соображать! Краснов канул в воду! Он послал рисунки и планы Вашей “хаты” Великому князю, но я нахожу, что цена преувеличена, я бы не дала больше 30 000. Не хотите ли посадить фруктовый сад на место, где хотели строить? Мне кажется, это было бы не дурно. Крепко обнимаю, постоянно вспоминаю Вас обоих ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ), смотрю на Ваши фотографии и плачу, что Вы так далеко, а главное в Париже! Храни Вас Бог! Мама .

Старая графиня Фредерикс очень обижена ( слово подчеркнуто. – Прим. сост. ), что ты не был у нее в Ялте. Я сказала, что ты не смог ее беспокоить, как хорошо, что ты был у петербургских тетушек» [99] .

Однако сомнительная репутация Феликса и упорные неприятные слухи беспокоили родителей княжны Ирины Александровны. Об этом можно судить по краткой записке великого князя Александра Михайловича к великой княгине Ксении Александровне, которую он написал 9 ноября в Париже:

«Моя милая Ксения!

Я все это время очень расстроен слухами о репутации Феликса, я много наслышался и нахожу, что не обращать внимания на это нельзя. Мне придется с ним просто поговорить, и, во всяком случае, не надо торопиться со свадьбой, надо его выдержать на испытание, и если он окажется хорошим в своем поведении, то свадьба может состояться, но если что-либо опять будет слышно о нем, то, может быть, придется свадьбу расстроить. Я тебе все скажу, что я слышал, одно время я думал, что нужно вовсе его к Ирине сюда не пускать, а теперь думаю, что они могут приехать ко мне, придется с ним говорить. Я, прежде всего, не верил в то, что говорили, теперь не хочется верить, но что-то есть, слишком стойкое известное о нем мнение. Это очень грустно» [100] .

Однако они продолжали по-прежнему общаться с Феликсом и в Лондоне. Великая княгиня Ксения Александровна 18 ноября записала в дневнике:

«Завтракали с Феликсом здесь в Pucadily. Я телеграфировала Мишкину ( великий князь Михаил Александрович – В.Х. ), который живет здесь недалеко от Лондона, что надеюсь его увидеть. Он ответил, что поедет сегодня в Л[ондон] и может приехать ко мне утром, но вместо чувства радости (к большому сожалению): “Мне видеть тебя только тяжело, т. к. привык ждать от всех своих только бессердечное отношение!” Как мило и что ему сделали?! Он всех нас игнорирует, а не мы его! – Обедали рано <…>» [101] .

Княгиня З.Н. Юсупова в письме к сыну из Кореиза от 27 ноября 1913 г. указывала:

«Милый мой мальчик,

Я давно тебе не писала и должна сознаться, что и твои письма довольно редки! Прочитав в “Gaulois” о бале “Hotel Ritz”, где после нашей фамилии стояли, Бог знает, какие ростакуары ( так в письме – В.Х. ), мне было так противно все это, что я писать перестала, чтобы не расстраивать тебя моим настроением. Знаю, что ты отчасти не виноват в этой жизни, которую вас заставляют вести в Париже и которая производит здесь на всех печальное впечатление! Но хотя эта обстановка не создана тобою, слава Богу, все же к ней привыкаешь, а для [княжны] Ирины [Александровны] это яд! Тебе должно быть тяжело присутствовать при этом, т. к. ты не можешь не сознавать пагубный вред этих понятий и примеров, которыми вы окружены. <…> Сейчас получила твою телеграмму о том, что едете врозь в Данию. <…> Надеюсь, что впечатление будет хорошее и что Бабушка тебя полюбит. Думаю, что она не сразу к тебе привыкнет, и что первое время ты себя будешь чувствовать не очень уютно. Держи себя более чем корректно, т. к. она очень на это смотрит, в особенности для первого впечатления, и пиши чаще. У нас погода все время стоит хорошая, я давно такой чудной осени не помню! Был у нас Джунковский несколько дней. Николаев уехал. Сумароковы скоро уезжают тоже после Мишиных лавров ( имеется в виду М.Н. Сумароков-Эльстон, ставший чемпионом России по теннису – В.Х. )! Он играет в теннис в Ливадии ежедневно!

Крепко тебя целую, мой дорогой мальчик. Очень тяжело быть так далеко, когда столько накопилось на душе! Храни тебя Бог! Мама .

Очень рада, что нашел хорошего шофера <…>» [102] .

По поводу родственника семьи Юсуповых графа М.Н. Сумарокова-Эльстон начальник канцелярии министра императорского двора генерал-лейтенант А.А. Мосолов позднее писал в воспоминаниях:

«Царь нередко играл в теннис. Играл очень хорошо, и его противники, морские офицеры и фрейлины, были много слабее его. Узнав, что у Юсуповых гостит их племянник граф Николай Сумароков-Эльстон ( правильно Михаил Николаевич – В.Х. ), чемпион России, Его Величество приказал пригласить его в Ливадию.

Мне рассказывали, что Сумароков, левша, выиграл все сеты. После чая Государь попросил реванш. Сумароков ухитрился так попасть царю мячом в ногу, что Государь упал и должен был пролежать три дня в постели. Бедный чемпион был в отчаянии, хотя вины с его стороны не было, конечно, никакой. Говорят, что Юсуповы сильно его бранили. Выздоровев, Государь снова пригласил Сумарокова в Ливадию, но чемпион уже не смог играть с прежней энергией» [103] .

6 декабря 1913 г. Феликс-младший по телеграмме княжны Ирины Александровны прибыл в Копенгаген, где гостила вдовствующая императрица Мария Федоровна, а на следующий день он был приглашен ею на завтрак. Сразу же после визита к монаршей особе он написал письмо своей матери: «Во дворце в гостиной, куда ввели меня, находились вдовствующая императрица и великая княгиня Ксения с дочерью. Радость от встречи была написана на лицах и у нас с Ириной. За обедом я то и дело ловил на себе изучающий взгляд Государыни. Затем она захотела поговорить со мной с глазу на глаз. В разговоре я почувствовал, что она вот-вот сдастся. Наконец, Государыня встала и сказала ласково: “Ничего не бойся, я с вами”».

После получения согласия бабушки, вдовствующей императрицы Марии Федоровны, на брак любимой внучки было официально объявлено о помолвке. Хотя помолвка, фактически, произошла еще осенью 1913 г. во дворце Юсуповых в Мисхоре.

По воспоминаниям жандармского генерала В.Ф. Джунковского:

«11 декабря по Варшавской железной дороге возвратилась из Дании императрица Мария Федоровна с великой княгиней Ксенией Александровной и княжной Ириной Александровной. Для встречи в императорском павильоне собрались высшие начальствующие лица. Императрица со свойственным ей вниманием обошла всех нас, встречавших ее, и проследовала на жительство в Аничков дворец» [104] .

В 1913 г. на декабрьские вечера в имении Архангельском князей Юсуповых приехал великий князь Александр Михайлович. Он сам заговорил о замужестве своей дочери Ирины и Феликса, а Юсуповы с радостью откликнулись на предложение по окончательному решению этого вопроса.

В 1913 г. княжне императорской крови Ирине Александровне исполнилось восемнадцать лет, и родители приступили к официальному обсуждению брачного проекта. Великого князя Александра Михайловича не смущало, что Феликс-младший на тот момент еще не наследовал отцовский княжеский титул и официально считался графом Сумароковым-Эльстон. Хотя княжна императорской крови Ирина Александровна Романова теряла наследственные права на Престол и свою девичью фамилию меняла на фамилию мужа.