Георгий Вернадский - Русское масонство в царствование Екатерины II Страница 19

После этого происходили обряды, составлявшие основное содержание столового собрания «теоретических братьев».

«Достопочтенный Главный Председатель отламывает частицу хлеба и остаток отдает братьям, дабы каждый от него взял частицу, и говорит: «Бог да благословит нам хлеб сей!»

Потом Д. Г. П., испив немного вина, говорит: «Бог да благословит нам вино сие» и велит чашу вкруг подавать, сказав: «Да будет сие нам воспоминанием союза неразрывной верности и любви к братьям нашим!»».

Сложных церемоний в «теоретических собраниях» не употреблялось; длинные «катехизирования» оставались за чертою внутреннего ордена. На собраниях читался обыкновенно отрывок из «Инструкции теоретическим братьям», в котором заключена была преимущественно алхимическая сторона розенкрейцерского учения[135].

Кроме этого надзирателем или по его приказанию братьями произносились речи, обычно представлявшие толкование какого-либо из вопросов, затронутых в мистической литературе. Речи составлены были на основании этой литературы, иногда являлись почти выписками или кратким изложением какой-нибудь книги.

«Теоретический градус» не был последним достижением московских розенкрейцеров. Он подготовлял искателей мудрости к сокровенным святилищам главного храма — высшим степеням ордена Злато-Розового Креста.

Показания Новикова дают повод думать, что градус есть нечто отдельное от ордена Злато-Розового Креста («теоретический градус к ордену не принадлежал»); про Репнина Новиков говорил, что в градусе он состоит даже «с правом главного надзирателя», а «в орден еще не принят»[136].

На самом деле, однако, несомненно, что «теоретический градус» был одной из степеней розенкрейцерства. Вероятно, Новиков в своих показаниях выражался осторожно, желая спасти от обнаружения орден, который должен был остаться тайной для следователей.

Первая степень Злато-Розового Креста, или юниорат, должна была идти за четвертым градусом обыкновенного масонства (шотландских мастеров); однако ее часто опускали вовсе. «Степень сия, — сказано в актах юниората, — иногда, смотря по свойствам и пропускается, и дают прямо теоретическую». Иногда все же русские розенкрейцеры проходили и через первый градус ордена. Так, П. Я. Титов (в конце 1788 или начале 1789 года) принят был в юниоратскую степень.

Второй степенью Розового Креста были «теоретики». «Теоретический градус» и был, конечно, этой второй степенью. Всякий, кто был принят в «теоретические братья», тем самым делался розенкрейцером.

«Теоретический градус», как можно судить даже по показаниям Новикова, раскинул сравнительно широкую организацию. Но управляло им несколько человек, те, про которых Новиков показал, что они были приняты в орден и которые на самом деле были лишь возведены в дальнейшие степени.

Степеней этих было семь: III) практика, IV) философа, V) минора, VI) майора, VII) Adeptus exemptus, VIII) магистра и IX) мага.

Неизвестно, до какой из них возвысились московские члены ордена. Далее всех шагнули, вероятно, немцы — устроители ордена в Москве, Шварц и Шрёдер[137].

Из русских братьев — Кутузов в Берлине дошел до III степени «практика». Тургенев, по его собственному показанию, был принят в IV степень Розового Креста, то есть философа. Можно думать, что более высоких градусов достигли Новиков и Трубецкой.

Розенкрейцеров высших степеней было всего в России немногим более двадцати человек. Из Берлина с высшими степенями приехали: 1) Шварц и позже 2) Шрёдер; в 1782 году были приняты: 3) Новиков, 4) Тургенев, 5) Кутузов, 6) Гамалея, 7) Чулков, 8) А. Новиков, 9) Лопухин.

«После смерти Шварца», то есть в 1784 году, Новиков «узнал принятыми в орден»: 10–11) двух Трубецких, 12) Черкасского, 13) Хераскова, 14) Енгалычева, 15) Френкеля и 16) Поздеева; дополнительно Новиков показал об участии в ордене — 17) Чеботарева[138], 18) Багрянского[139], 19) Тусеня; кроме того, во второй половине 1784 года были взяты «петиты», то есть прошения о принятии в орден, от шести лиц: 20) А. Лодыженского, 21) П. Лопухина, 22) А. Веревкина, 23) В. Колокольникова[140], 24) М. Невзорова[141] и 25) В. Баженова.

Оригинальной московской степенью розенкрейцерства был градус «духовного Рыцаря», сочиненный Лопухиным (не позднее 1791 года). Степень эта давалась братьям после теоретической; П. Я. Титову, например, в 1791 году «сообщен» был сперва «теоретический градус», а затем — «градус духовного рыцаря».

Московские розенкрейцеры имели от себя в Берлине специального делегата, который должен был держать их в курсе новостей алхимической науки. Таковым был Кутузов, выехавший в Берлин весною 1787 года[142]. Время это не могло, однако, благоприятствовать его орденским занятиям, так как в 1787 году «высшие работы» ордена в Германии приостановились. «В конце, кажется, 1786 года, — показывал Новиков, — объявил барон Шрёдер, что он получил приказание объявить тем, у кого есть другие под начальством, чтобы прервать с наступлением 1787 года все орденские собрания и переписки и сношения, и отнюдь не иметь до того времени, пока дано будет знать, что и исполнено».

Причины «силанума», или «бездействия», высших степеней ордена неизвестны. Официальным поводом были «пронырства иллюминатов». Сообразно с этим московские братья получили (около 1787 года) особое послание Вёльнера[143], обращенное ко всем подлежащим его ведению директорам округов.

«Иллюминаты, во многих странах Европы рассеявшиеся, — писал Вёльнер, — суть весьма вредоносная секта, враждующая на царство Иисусово и на истинный орден… Внемлите же, принадлежащие к Богом посвященному собратству истинных Р. К. и к кровавому знамени Агнца. Внемлите, именующие имя Иисуса и любящие Господа и Мастера своего: внемлите, братья!.. Станем на пролом и не пропустим ни малейшего случая противустать врагу».

Иллюминаты рассеялись по Европе еще в 1785 году, когда орден их был разрушен эдиктами баварского курфюрста Карла-Теодора. Почему сделались они особенно опасны братству розенкрейцеров лишь с конца 1786 года?

В это время в Берлине совершилось событие первостепенной важности для братьев Розового Креста: 17 августа 1786 года скончался Фридрих II. Со вступлением на престол его наследника Фридриха-Вильгельма II, розенкрейцерский орден становился почти официально во главе всей политики Пруссии. Новый король сам принадлежал к ордену; розенкрейцерские светила Вёльнер и Бишофсвердер сделались прусскими министрами. При таком положении дел орденские связи могли уже стать неудобными для прежних руководителей. Интриганы и карьеристы пользовались орденом, пока он был нужен им как путь к власти. Раз власть была у них в руках — стоило ли дальше играть в алхимию? Отречься от ордена или вовсе его распустить — значило бы слишком большое число прежних сторонников превратить во врагов; но вполне возможно было объявить как временную меру силанум под предлогом борьбы с иллюминатами и, кстати, этим путем, зачислив в иллюминаты, набросить тень подозрения на всех нежелательных для себя лиц. Таков, кажется, был смысл силанума. Он скрывал не орденские тайны от профанов, а мерзость запустения ордена от своих же братьев. «За занавесом (силанума) все спокойно, и как я думаю — совершенно пусто», — говорил один из этих братьев, начиная что-то подозревать.

Силанум действовал с 1787 года во все время существования розенкрейцерского братства в Москве. В письме от 8 октября 1791 года Кутузов писал Трубецкому, что силанум еще продолжается, но что «чрез год наверно все решится»[144].

Менее чем через год решилась судьба — не силанума, однако, а новиковского кружка в Москве.

Разгром Екатериной розенкрейцерского братства объясняется, конечно, такими же политическими ее подозрениями против Злато-Розового Креста, какие сказались и в ее мерах против шведского масонства в начале 1780-х годов.

Действия правительства Екатерины находили, однако, себе в данном случае полное одобрение в петербургской среде Елагина масонства.

Рядовые масоны были глубоко оскорблены той замкнутостью, с которой держало себя братство Злато-Розового Креста.

Еще в 1786 году, жалуясь своему капитулу на Шварцеву «карлсбадскую систему», Елагин говорил: «по сей системе запрещали они вход в ложи свои прочих масонов и перестали как тамо (в Москве}, так и в С.-Петербурге под их капитулом состоящие ложи признавать прочих ложами масонскими»[145].

Раздражение Елагина сказалось также в той насмешливой «грамотке», с которой он обратился «к высокопочтенным неизвестным неизвестной свободных каменщиков системы»[146].

Резко нападал Елагин на всю организацию розенкрейцерства, строгое подчинение низших братьев высшим «неизвестным начальникам».