Артур Конан-Дойль - Религия в свете нового Откровения Страница 2

Когда мир бился в агонии, когда всякий день мы слышали о том, что смерть уносит цвет нашей нации, заставая молодежь нашу на заре многообещающей юности, когда мы видели кругом себя жен и матерей, живущих с пониманием того, что их любимых супругов и чад более нет в живых, мне вдруг сразу стало ясно, что эта тема, с которою я так долго позволял себе заигрывать, была не только изучением некоей силы, находящейся по ту сторону правил науки, но что она нечто действительно невероятное, какой-то разлом в стене, разделяющей два наших мира, непосредственное, неопровержимое послание к нам из мира загробного, призыв надежды и водительство человеческой расе в годину самого глубокого ее потрясения. Внешняя материальная сторона этого предмета сразу потеряла для меня интерес, ибо, когда мне стало понятно, что он несет истину, то исследовать снаружи здесь стало нечего. Бесконечно большее значение явно имела его религиозная сторона. Так, сам по себе телефонный звонок есть сущая безделица, но он ведь признак того, что с вами желают говорить, и тогда может оказаться, что с помощью телефонного аппарата вы узнаете нечто для себя жизненно важное. Похоже, все феномены, и большие и малые, являются своего рода телефонными звонками, которые, невзирая на свою сугубо материальную природу, кричат роду человеческому: "Прислушайтесь! Пробудитесь! Будьте готовы! Вот подаются вам знаки. Они приведут вас к посланию, которое желает передать вам Господь." И важно само послание, а не эти знаки. По всей видимости, некое Новое Откровение готовилось быть переданным человечеству, хотя и можно сказать, что оно пока находится только на стадии Иоанна Крестителя по отношению к учению Христа, и никто не может еще сказать, сколь велика окажется полнота и ясность этого Нового Откровения.

Удовлетворимся ли мы тем, что будем созерцать эти явления, не обращая никакого внимания на то, что явления эти значат, словно группа дикарей, изумленно глядящих на радиоаппарат и нисколько не интересующихся содержанием передаваемых им сообщений, или же мы со всей решимостью возьмемся за осмысление этих тонких и едва уловимых высказываний, пришедших к нам из загробного мира, и за построение такой религиозной концепции, которая будет основана на посюстороннем человеческом разуме и потустороннем духовном вдохновении? Эти явления уже переросли пору детских игр, они покидают возраст спорных научных новшеств и принимают, или примут, очертания фундамента, на котором будет построено вполне конкретное здание религиозной мысли, в некоторых своих частях воссозданное из материала старых зданий, в других же строящееся из совершенно нового материала.

Люди, ко мнению которых я питаю глубокое уважение, и в частности сэр Вильям Баррэт, утверждали, что психические исследования совершенно отличны от религии. Это не подлежит сомнению в том смысле, что можно быть хорошим наблюдателем психических явлений и оставаться при этом недостойным человеком. Но сами результаты психических исследований, выводы, которые мы из них извлекаем, и уроки, которые они могут нам дать, учат тому, что жизнь души продолжается и после смерти. Эти результаты объясняют нам, каковы характер и природа этой новой жизни и какое влияние оказывает на нее наше поведение здесь. Если в этом заключается различие с религией, то я должен признать, что не очень-то разумею, в чем оно заключается. Для меня это и есть религия - самая ее суть. Но это вовсе не значит, что из этой сути со временем необходимо выкристаллизуется какая-то новая религия. Лично я не хотел бы, чтоб оно вышло так. Не правда ли, мы уже и так достаточно разъединены в своих религиозных воззрениях? Я бы предпочел увидеть в этом основополагающем принципе Спиритизма великую объединяющую силу, ибо в любой религии, христианской или другой, только он один и основан на доказанных фактах. Пусть он составит прочный фундамент, на котором каждая религия будет строить (если возникнет нужда в таком строительстве) свою собственную систему, ориентированную на различные типы человеческого мышления. Ведь всегда южные расы будут желать, по сравнению с расами северными, меньшего аскетизма, а западные расы всегда будут более критичны, чем восточные. Невозможно привести всех к единому знаменателю. Но если будут приняты общие предпосылки, истинность которых гарантируется этим учением из потустороннего мира, то человечество тогда сделает огромный шаг к религиозному миру и единству.

Некоторые наши оппоненты озабочены желанием узнать, что есть наша "новая религия". Полагаю, они найдут нечто очень похожее, если обратятся на девятнадцать веков назад и изучат христианство от Христа. Там они прочтут о точно таких же знаках и чудесах, которые мы называем сегодня "явлениями" или "феноменами"; там они прочтут о "различении духов", каковое мы называем "ясновидением", и там же узнают о множестве нелепостей и искажений, которые, однако, не смогли помешать новому движению завоевать мир, и именно это, будучи преемником христианства, должен сделать Спиритизм. Однако, на сей раз мы должны следить за тем, чтобы священный огонь не загасили формализм и вмешательство материализма. На своем веку мы стали очевидцами ряда ужасных этапов человеческой истории. В то же время, я уверен, во всей мировой истории не было ничего, что можно сравнить с бескорыстием и благородством поведения Британской империи в целом и всех британцев в отдельности - я говорю о том бескорыстии и благородстве, которые мы выказали в течение пяти лет этой страшной мировой войны. Правда, что наше настоящее и будущее могут не соответствовать столь высокому уровню, но по крайней мере в военное время нация поднялась вся, без исключения, до необычайной степени духовного величия. Сам я вовсе не разделяю той точки зрения, будто Христос был бы способен стоять в стороне и наблюдать жестокость или насилие, не вмешиваясь. Вместо этого я предпочитаю верить, что он был среди нас, что он стал бы первым, кто пошел на риск принять второе мученичество в защиту справедливости и свободы. Он внес бы свой вклад в дело изгнания немцев из Бельгии с тою беззаветностью, с какой изгнал торговцев из Храма. Не могу принять бесцветного, бесчувственного, беспомощного прочтения его характера, предлагаемого некоторыми.

Клерикалы нередко утверждают, будто спириты выказывают неуважение к Богу и Христу, но заявления эти обусловлены полнейшей неосведомленностью в данной области, свойственной столь многим из этих джентльменов, вся работа которых однако, по словам преподобного Оуэна, состоит лишь в том, чтобы как раз в этих самых вещах хорошо разбираться. Истинный Спиритизм не принадлежит ни к какому вероисповеданию, но лежит в основе всех религий, и его в равной мере могут исповедывать англиканец, католик, сектант и даже унитарий. При этом индуист и мусульманин могут быть спиритами точно так же, как и христианин. Компромисс не может быть достигнут единственно с материалистом, поскольку наши взгляды диаметрально противоположны.

Теперь давайте посмотрим, какой свет наши духовные наставники проливают на вопрос о христианстве. Мнения в том мире однородны не более, чем и в этом. Но все же, прочитав некоторое количество посланий по этому предмету, можно сказать, что все они сводятся к следующему: над духами недавно усопших землян имеется множество других духов, их превосходящих; духи эти бывают самого разного рода; назовите их "ангелами", если вы желаете говорить языком старой религии. Но и надо всеми этими верховными духами находится самый Высший Дух, знание о котором оказалось доступно нашим соплеменникам - не Бог, поскольку Бог столь бесконечен, что недосягаем для них, - но тот, который ближе других к Богу и который, до известной степени, представляет самого Бога: это Дух Христа. Целью и предметом его заступничества является планета Земля. Он спустился к нам и жил среди нас в пору великой земной извращенности, в пору, когда мир был столь же злополучен, как и сейчас, для того, чтоб преподать нам пример идеальной жизни. Затем он возвратился в свое небесное обиталище, оставив нам учение, которому некоторые из нас следуют и поныне. Такова история Христа, в том виде, в каком нам рассказывают ее духи; в ней нет и речи о первородном грехе или об искуплении; но она, на мой взгляд, содержит систему вполне совершенную и разумную.

Если бы такой взгляд на христианство стал общепринятым, а его поддерживают авторитет и доводы Нового Откровения, идущего к нам из мира загробного, тогда бы мы получили такую религию, которая была бы способна объединить все Церкви, религию, которая бы примирилась с наукой, которая смогла бы противостоять любым нападкам и утвердила бы Христианскую Веру на неопределенно долгие времена. Наконец-то бы прекратилась война Разума и Веры, наконец-то из мыслей наших был бы изгнан кошмарный бред, а в уме нашем установился бы духовный мир. Я не вижу, как бы такие результаты могли быть достигнуты быстрым захватом власти в какой-либо стране или насильственной революцией, как то имеет место сегодня в России. Скорее, это придет как мирное проникновение, наподобие того как сейчас разные грубые идеи, вроде идеи о вечном аде, постепенно отмирают на глазах наших, уступая место более тонким и правдоподобным.3 Тогда именно, когда душа человеческая мучима и разрываема страданием, в нее могут быть заронены семена добра и правды, поэтому духовный урожай определенно сможет быть собран в будущем из посева дней нынешней нашей жизни.