История евреев в Европе от начала их поселения до конца XVIII века. Том 4. Новое время (XVII-XVIII век): переходная эпоха до французской революции 1789 г. - Семен Маркович Дубнов Страница 2

Таким образом, к самому концу рассматриваемой эпохи ашкеназская, или германско-польская, культурная гегемония раздвоилась: германское еврейство стало во главе передовой части народа, устремившейся к просвещению, гражданской эмансипации и сближению с окружающими народами, а польско-русское еврейство замыкалось в своем духовном гетто, где формировалась новая духовная армия на старый лад: армия слепо верующих хасидов под главенством цадиков-чудотворцев, которые согревали сердца, но затемняли умы.

Сообразно этим движениям распределен материал в настоящем томе. Он разделен на две неравные части: в первой, обнимающей столетие от 1648 до 1750 года, изложена история двух гегемонических центров и их периферии при господстве старого порядка; во второй же части, обнимающей короткое переходное время от 1750 до 1789 года, изображается динамика, выражающаяся на Западе в росте идей просвещения и либерализма, а на Востоке в политическом распаде и духовном расколе внутри еще не изжитых старых форм культуры.

ОТДЕЛ ПЕРВЫЙ. ОТ СЕРЕДИНЫ XVII ДО СЕРЕДИНЫ XVIII ВЕКА

ГЛАВА I. КАТАСТРОФА В ПОЛЬШЕ И МЕССИАНСКОЕ ДВИЖЕНИЕ (1648 — 1676)

§ 1. Экономический и национальный антагонизм в Украине

Середина XVII века открыла для евреев Восточной Европы такую же эру крестовых походов, как конец XI века в Западной Европе. Гражданская война, вызванная восстанием русских крестьян на Украине, потрясла организм разноплеменного польского государства, а сопровождавший ее крестовый поход против евреев фатально отразился на судьбе наибольшего центра диаспоры.

В центральных областях Польши, как мы видели, положение евреев регулировалось соперничеством сословных и хозяйственных групп. Если короли и крупная шляхта, ради своих фискальных и помещичьих выгод, поддерживали торгово-промышленную деятельность евреев, то городские сословия, ремесленные и купеческие союзы, из соображений конкуренции препятствовали ей, а всесильное католическое духовенство стремилось вообще к угнетению «неверных». Против социального гнета евреи могли бороться путем воздействия на правящие круги и твердой организации своего самоуправления. Эта борьба была гораздо труднее на южных окраинах Польши, на обширных пространствах Украины, ибо здесь в борьбу вмешался третий элемент, чуждый и полякам, и евреям: русское православное население, преимущественно крестьянское.

Обширный край, омываемый бассейнами Днепра и Днестра, с Киевом в центре, Волынью и Подолией на западе, Черниговщиной и Полтавщиной на востоке до степей позднейшей Новороссии, находился под политической властью польских королей и экономическим господством крупных польских землевладельцев. После Люблинской унии 1569 года связь этого края с Короной стала теснее, так как область Киева и Волыни, ранее административно связанная с Великим Княжеством Литовским, вошла теперь в состав польских коронных земель. С той поры крупная польская шляхта стала усиленно эксплуатировать сельское хозяйство в Украине. Огромные поместья со множеством деревень, населенных русскими, крестьянами, находились здесь в руках богатых польских магнатов, пользовавшихся всеми правами феодальных владетелей. Крепостные мужики, или «хлопы», были чужды своим господам и по религии, и по народности. Православие было для католиков, особенно для духовенства, «хлопской верою»; ее старались искоренить путем насильственных церковных уний. На русских людей поляки смотрели как на низшую расу, стоящую ближе к Азии, чем к Европе. При таких обстоятельствах, когда между феодалом и крепостным не было и смягчающих отношений родства по нации и религии, экономический гнет становился нестерпимым. Кроме обыкновенной тяжелой «панщины», то есть даровой обработки панских земель, крестьяне были обременены множеством поборов и платежей: за пастбища, мельницы и т. п. Польские магнаты обыкновенно жили вдали от своих украинских владений, предоставляя заведование ими управляющим и арендаторам. Среди сельских арендаторов было много евреев, которых гнала из города в деревню ненависть мещанства. Они брали в аренду корчмы и продажу спиртных напитков («пропинация»), молочное хозяйство, мельницы, а иногда и сбор налогов с крестьян в пользу помещиков. Вместе с арендой к евреям переходила часть тех прав над крепостными, которые принадлежали панам-помещикам. Арендатор старался извлечь побольше доходов из панского имения, что было связано с эксплуатацией крестьянского труда. Презрение, с которым шляхта и католические ксендзы относились к «холопской вере», и попытки окатоличить православных посредством церковной унии придавали экономическому антагонизму яркую религиозную окраску. Угнетенное крестьянство отвечало на этот гнет зловещим ропотом и аграрными волнениями в разных местах. Украинский мужик ненавидел польского пана как помещика, католика и ляха, но еще больше ненавидел еврейского арендатора как панского управителя и чужака-«нехристя». Еврей очутился таким образом между молотом и наковальней: между паном и холопом, между католиком и православным, между поляком и русским. Три класса, три религии и три национальности столкнулись на почве, таившей в своих недрах много вулканических сил, — и взрыв был неизбежен.

Русское население Украины вовсе не было тем терпеливым «быдлом», рабочим скотом, каким его стремилась сделать польская шляхта. Многие обстоятельства развили в этом населении воинственный дух. Близость степей, тянувшихся до Крымского ханства, откуда толпы татар часто совершали хищнические набеги на восточные окраины Польши, заставляла украинских жителей соединяться в боевые дружины для отражения таких набегов, а польское правительство через местных начальников, или «старост», содействовало образованию таких дружин, охранявших границы государства. Так образовалось украинское «казачество»[1], полувоенное, полукрестьянское сословие, имевшее свое автономное устройство с особым «гетманом» во главе. Кроме украинских казаков, которые в мирное время занимались земледелием и работали на панов наравне со всеми крестьянами, существовали еще вольные казацкие дружины на юго-восточной границе государства, за порогами Днепра, в степях, примыкающих к татарскому ханству в Крыму. Эти «запорожские» казаки совершали набеги на владения турок и татар или отражали нападения с их стороны. Они образовали примитивную военную республику под названием «Сечь» (Сичь), где во главе дружин стояли «атаманы», подчиненные верховному начальнику, гетману запорожскому. В эту степную республику часто уходили русские крестьяне из внутренних областей Украины, предпочитавшие вольное житье крепостному труду. Крестьянское население Украины с гордостью и надеждой взирало на свою национальную гвардию, которая в нужный момент должна явиться, чтобы освободить русский народ от власти «ляхов и жидов».

Так накоплялся на восточных границах Польши горючий материал, грозивший взорвать все государство. Еврейское население могло уже по некоторым признакам предвидеть грядущую катастрофу. Первое предостережение было дано в 1637 году, когда казацкий предводитель Павлюк нагрянул из Запорожья в Полтавщину и поднял там крестьян против панов и евреев. Восставшие разрушили католические церкви и синагоги в городах Лубны и Лохвица, убили ксендзов и около 200 евреев.