Юрий Федосеев - Долетописная Русь. Русь доордынская. Русь и Золотая Орда Страница 20

Последним «подвигом» князя было преступное честолюбие в битве при Калке (1224 г.), когда он, понадеявшись на легкую победу над неведомыми до того времени татарами, даже не известил своих братьев, князей-сродников, находившихся неподалеку от его войск, и вступил в бой, в котором и потерпел поражение, чем создал условия для разгрома всего сборного войска. Такого поражения, по словам летописца, не бывало от начала Русской земли.

Для полноты картины того времени следует напомнить, что, помимо польско-венгерского давления на русские земли, которое славянорусы ощущали на себе многие столетия, что, впрочем, не мешало и наличию у них общих интересов, в том числе родственных, союзнических, торговых, с некоторых пор стало проявляться и неведомое ранее немецкое присутствие в Ливонии, находившейся в определенной зависимости от Полоцкого княжества и Господина Великого Новгорода; немцы не только приходили туда с ратями для сбора дани, но и основывали там свои крепости и города, обустраивали волости.

А началось все с того, что в 1158 году к устью Двины бурей был прибит корабль с бременскими купцами. После непродолжительного военного столкновения ливы, старожилы тех мест, позволили купцам вести меновую торговлю, расширение которой вскоре способствовало организации факторий Укскуль и Дален, быстро превратившихся в укрепленные поселения. Через бременского архиепископа об этом стало известно Папе Римскому Александру III, который направил туда миссионера Мейнгарда. Последний с опрометчивого разрешения полоцкого князя начал проповедовать среди туземного населения учение Христа, и небезуспешно: часть ливов приняла крещение. Затем миссионер под обещание других местных жителей принять крещение приступил к строительству каменных крепостей в Укскуле и Гольме. По завершении строительства ливы отказались от данных ими обязательств, что позволило Папе Римскому объявить против них крестовый поход. Опустошив страну, крестоносцы принудили побежденных не только креститься, но и взять прибывших священников на свое полное обеспечение. Однако когда завоеватели отбыли к себе в Германию, новообращенные, окунаясь в Двину, смывали с себя противную им веру.

Начало планомерной колонизации края положил новый епископ Альберт строительством Риги (1200 г.) и основанием воинствующего ордена рыцарей Меча (1202 г.). Укрепившись в Ливонии, Альберт, почувствовавший силу, обратил свой жадный взор уже на русские волости полоцких князей, расположенные по берегам Двины. В 1207 году он вынудил русских уйти из Куксиноса, а в 1209 году подчинил себе и Герсик, сохранив за русским князем лишь положение князя-подручника. Но до поры до времени немцам приходилось считаться с более могущественным полоцким князем. Пообещав передать ему часть дани, собираемой ими с туземцев, они получили право беспрепятственного проведения своей миссионерской деятельности. Однако вскоре Альберт отказался от своих обязательств, и полоцкий князь, не имея возможности принудить его, вынужден был согласиться с потерей своего влияния на ливов и леттов всего лишь за сохранение права свободного плавания по Двине и сомнительные обещания военной помощи в случае нападения литовцев.

Попытки новгородцев (1219–1223 гг.) восстановить русское влияние в Прибалтике реального успеха не имели. Походы под Венден и Ревель закончились ничем. А «в роковой, — как говорит С.М. Соловьев, — 1224 год, когда Южная Русь впервые узнала татар, на Западе пало пред немцами первое и самое крепкое поселение русских в Чудской земле — Юрьев, или Дерпт». Из всех мужчин этого города в живых немцы оставили только одного человека, да и то только для того, чтобы он донес эту весть в Новгород. Известие должно было устрашить возможных соперников и отбить у них охоту к сопротивлению.

Так немцы, ведомые не столько религиозным фанатизмом, сколько стремлением к обогащению и увеличению своего жизненного пространства, вошли в соприкосновение с русским народом, который хоть и с некоторым опозданием, но опознал в них сильного, жестокого и смертельного врага.

Однако продолжим разговор о становлении СевероВосточной Руси, долженствующей сыграть исключительную роль в будущем. И постараемся хоть немного приблизиться к ответу на естественный вопрос: «Ну почему ей, лапотной, неумытой, ленивой, безалаберной и временами пьяной будет предоставлена честь стать собирательницей всех земель русских?» Или действительно все дело не в племенной принадлежности и не в личных качествах правителя, не в национальном составе населения и уровне его культуры, а в природно-климатических условиях страны, что заметил еще отец истории Геродот?

А почему мы забываем о законах развития общества? Ведь исторический материализм, как мне кажется, никем не опровергнут. Как в жизни человеческой особи за младенчеством всегда шли детство, отрочество, юность и т. д., так и в обществе: от диких стад безначальная человеческая популяция переходила к родоплеменным отношениям, рабовладельческим и далее по восходящей. В человеке это биологический процесс, в человеческом обществе — результат воздействия целого комплекса факторов: уровень развития производительных сил и культуры, состояние межплеменных и международных отношений, наличие потенциальных врагов, особенности рельефа местности и природы, среды обитания. Так сложилось, что Северо-Восточная Русь, как и Поднепровская Русь в прежние века, продолжала принимать к себе всех, не устоявших перед натиском более организованных и многочисленных соперников. От ослабленной Южной Руси центр консолидации славянорусов по целому ряду причин, о чем мы уже говорили, переместился с Днепра на Верхневолжье. Киев с его родовым управлением русских земель уже не мог организовать их эффективную оборону. С юга, юго-запада, запада и северо-запада наших предков последовательно вытесняли на восток и северо-восток, и образование сильного Владимиро-Суздальского княжества с признаками самодержавия, несмотря на все его недостатки, стало одним из немногих шансов, предоставленных им историей и географией, для выживания.

Хотя в те времена вряд ли кто задумывался о национальной принадлежности князей. На самом деле, какой Андрей Боголюбский русский или, как его иногда представляют, первый великоросс, если у него, Рюриковича в девятом поколении, все предки сплошь неруси, за исключением разве что ключницы Малуши? Не следует забывать еще и того, что и сам он вторым браком был женат на камской болгарке. Знать, не очень-то уже тогда (а может быть, «еще» тогда) обращали внимание на такие понятия, как род и племя. Людей объединяли общая земля, единый язык и вера православия. Видимо, этот симбиоз материального и духовного равнял и потомков варяжских князей, и обрусевших финнов, и вятичей, и все славянские племена, обретшие себе новую родину в этом некогда «медвежьем углу». Да и сам «медвежий угол», их новый общий дом, играл исключительно важную консолидирующую роль.

Что же потом? После смерти Боголюбского (1174 г.) последовали два года междоусобиц дядьев и племянников, в которых владимирцы счастливым образом и практически без потерь со своей стороны победили. Завершился этот смутный период призванием очередного сына Юрия Долгорукого, Всеволода, и крестоцелованием ему и детям его . Знаменательный факт, закрепляющий вслед за западными государствами прямое наследование престола по нисходящей линии — от отца к сыну. Тут же происходит и другое знаковое событие, после которого вечевой Ростов Великий окончательно потерял свое значение старшего города. Дело в том, что ростовские бояре, желая видеть своим князем одного из приверженцев прежних родовых порядков Мстислава Ростиславича, Всеволодова племянника, затеяли новую распрю, но в открытом бою на Юрьевском поле за рекой Кзою (вблизи Юрьева-Польского) потерпели очередное и окончательное поражение. Началось 37-летнее правление Всеволода III или, как его именует история, Всеволода Большое Гнездо, правление «самовластца» по примеру брата: без старшей дружины и бояр, без племянников, которых новый владелец Владимирской земли изгнал. В числе изгнанных — Юрий Андреевич Боголюбский, ставший впоследствии мужем и соправителем знаменитой грузинской царицы Тамары, правда ненадолго.

А на юге тем временем черниговские князья и половцы в очередной раз опустошили Киев (1203 г.). После коварного убийства в 1205 году Романа Мстиславича — знаменитого правнука старшего сына Владимира Мономаха, поляки принялись хозяйничать на волынских землях, а венгры — в Галичине. Всеволод же ведет свою политику, подминая ближайшие к нему волости. Он наставляет, судит и наказывает младших князей, как своих подручников, так и, казалось бы, вполне независимых. В 1208 году «за неправды многие» со стороны рязанских князей и бояр он в прямом смысле уничтожает Рязань и Белгород, а всех жителей «расточает по разным городам».