Валентин Янин - Очерки истории средневекового Новгорода Страница 21

Первые шаги нового посадника Иванки Дмитровича весьма напоминают тактические приемы Мирошки Несдинича. В 1221 г. новгородцы прогоняют своего бывшего союзника князя Всеволода Мстиславича и на его место приглашают сына владимирского князя – Всеволода Юрьевича: «Послаша владыку Митрофана и посадника Иванка и стареишии мужи в Володимир к Юрью ко Всеволодицю, и дасть им сына своего Всеволода по всеи воли новгородчкои. И по сих прииде князь Всеволод в Новгород, и владыка и вси мужи одарены бещисла; и ради быша новгородци, и бысть мирно»[200]. Это «бысть мирно» кажется достаточно многозначительным, так как все предшествующие и последующие события говорят о сильнейшем напряжении антикняжеской борьбы.

Общий смысл перемены в княжении станет очевидным, если обратиться к возрасту нового князя: Всеволоду Юрьевичу в момент приглашения на новгородский стол было всего семь лет. После нескольких месяцев княжения семилетний князь бежал из Новгорода тайно, ночью, со всем своим двором. Новгородцы снова отправились во Владимир и получили там в князья на этот раз брата владимирского князя, уже знакомого им по княжению 1215 г. Ярослава Всеволодовича. Новому князю было за тридцать, но он оставался в Новгороде не дольше своего малолетнего племянника. В 1223 г. он ушел в Переяславль. На его место снова приглашен Всеволод Юрьевич. И снова в 1224 г. «поиде князь Всеволод другое из Новагорода нощью, утаився, со всем двором своим»[201].

Следует отметить несколько важных обстоятельств. Прежде всего, постоянные отказы князей от новгородского стола совершаются не в результате прямых конфликтов между боярской и княжеской властью. Напротив, летописец постоянно подчеркивает удовлетворенность новгородцев своими князьями. В 1222 г. они «ради быша» приходу Всеволода Юрьевича и «печални быша» после его побега. Сам побег Всеволода связывается с инициативой великого князя: «А еще ти есть не угодно держати Новаграда сыном, и ты, княже, даи нам брата». В 1223 г. перед уходом из Новгорода Ярослава новгородцы «кланяхутся ему: «не ходи, княже», он же поиде по своей воле». В 1224 г. после вторичного побега Всеволода новгородцы просят его отца отправить князя обратно в Новгород. Иными словами, в Новгороде складывается такая обстановка, которой не удовлетворены сами князья, вынужденные опираться не на какие-то боярские группы внутри Новгорода, а главным образом на поддержку великого князя. Эта обстановка заключается в новом сплочении боярства, которое засвидетельствовано и длительным посадничеством Иванки Дмитровича.

Этот посадник упоминается еще под 1222, 1224, 1226, 1228 и 1229 гг. Под последней датой рассказывается о свержении Иванки Дмитровича[202]. Летописный Список Б в близкое время называет еще одного посадника – брата Твердислава Федора Михалковича. Однако это имя помещено вопреки показаниям Списка А и в результате явного недоразумения, вызванного неясностями использованного в Списке Б летописного рассказа. Посадничество Иванки Дмитровича продолжалось непрерывно на протяжении девяти лет.

Продолжавшееся сплочение боярства продемонстрировано с особой силой событиями 1224 г. После вторичного побега из Новгорода князь Всеволод Юрьевич останавливается в Торжке, где его окружают пришедшие к нему на помощь с полками князья Юрий Всеволодович, Ярослав Всеволодович, Василько Константинович, Михаил Всеволодович. Обязательным условием возвращения Всеволода на стол Юрий Всеволодович поставил перед новгородцами требование выдать ему целую группу бояр: Якима Иванковича, Микифора Тудоровича, Иванку Тимощинича, Судилу Савинича, Вячка, Иваца, Рядка, пригрозив: «Не выдадите ли, а я поил есмь конь Тферью, а еще к тому хощу Волховом напоити». В ответ новгородцы выражают желание «умрети за святую Софею о посадникы Иоанке о Дмитровицы», а «братьи своеи не выдадим». Конфликт заканчивается тем, что новгородцы, отделавшись от владимирского князя крупным выкупом, приняли на стол черниговского князя Михаила Всеволодовича. Это приглашение осуществилось по рекомендации самого Юрия, и его смысл, нужно думать, сводился к взаимным уступкам враждующих сторон.[203]

Открытое столкновение новгородцев с владимирским князем и последовавший за ним компромисс не привели к принципиальному изменению новгородской политики. Князь Михаил Всеволодович оставался в Новгороде всего лишь несколько месяцев, после чего заявил: «Не хощю у вас княжити, иду к Чернигову; а вы ко мне гость пускаите, а яко земля моя, якоже земля ваша, а ваша земля, якоже земля моя». В связи с уходом Михаила летописец снова рисует картину единодушия новгородцев в их расположении к князю и недовольства князя своим положением в Новгороде. После ухода Михаила новгородцы опять обращаются к Ярославу Всеволодовичу с приглашением на стол.[204]

Рассматривая подробности взаимоотношений Новгорода и князя в 1220х гг., можно высказать общие соображения о принципах, лежащих в основе боярской политики этого времени. Именно в это время впервые отчетливо возникает та форма ограничения княжеской власти, которая сыграла решающую роль в развитии позднейшей республиканской государственности Новгорода. Такой формой является признание суверенитета над Новгородом суздальской княжеской династии, возникновение таких союзнических отношений, при которых существование особого новгородского князя перестает быть обязательным условием государственного устройства. Могло ли иметь другое значение, кроме чисто символического, княжение в Новгороде семилетнего Всеволода Юрьевича в 1221 г. или того же князя в 1223 г., когда ему исполнилось девять лет? Успехи антикняжеской борьбы приводят к резкому умалению авторитета новгородского князя, и сам новгородский стол перестает быть приманкой в глазах князей. Отсюда, надо полагать, и проистекает та бросающаяся в глаза противоречивость в отношении князей к Новгороду. С одной стороны, владимирские великие князья стремятся удержать Новгород в сфере своего политического влияния, заявляя права на новгородский стол. С другой стороны, очутившись на новгородском столе, ставленники владимирских князей стремятся вырваться из Новгорода.

Новая основа отношений Новгорода с князем весьма заметна уже в середине 1220-х гг. Приглашенный на новгородский стол Ярослав Всеволодович не порывает со своей отчиной. Став князем в Новгороде, он остается князем и в Переяславле, посещая Новгород лишь в связи с военными операциями. В 1225 г. он воюет с Литвой под Торжком, в 1226 г. приходит в Новгород, чтобы в следующем году идти с новгородцами на Емь. В 1228 г. новгородцы организуют вместе с Ярославом новый поход на Емь, после которого Ярослав возвращается в Переяславль, оставив на новгородском столе своих сыновей Федора и Александра. Старшему из них, Федору, в 1228 г. было девять лет, что позволяет видеть в обоих княжичах не самостоятельных деятелей, а лишь материализованную идею суверенитета Ярослава над Новгородом.

Волне понятно, что создание новой схемы взаимоотношений Новгорода и князя требует новой формы союзного договора. Л. В. Черепнин, исследовавший историю формуляра докончальных грамот Новгорода с князьями, обратил внимание на то, что отсылки договоров второй половины XIII в. на прецедентные крестоцелования при заключении докончаний с князьями не распространяются на время ранее княжения Ярослава Всеволодовича. Если для позднейших договоров Ярослава Ярославича характерна схематизированная формула «Целуи крест к всему Новугороду, на цемь то целовали деди (и отцы) и отець твои Ярослав», то аналогичное место самого раннего договора Новгорода с Ярославом Ярославичем сформулировано несколько иначе: «…на цемь то целовал хрест отец твои Ярослав». «Эта ссылка, – пишет Л. В. Черепнин, – говорит об интересе, проявленном в Новгороде в первой половине XIII в., в княжение именно Ярослава Всеволодовича, к договорному формуляру. Действительно, раз наиболее ранняя из дошедших до нас новгородских грамот времени великого князя Ярослава Ярославича отмечает, что изложенные в ней условия были закреплены крестоцелованием отца Ярослава – великого князя Ярослава Всеволодовича, но не называет, как это стали делать позднейшие грамоты, княжеских «дедов», значит до Ярослава Всеволодовича договорный формуляр еще не отличался устойчивостью и в первой половине XIII в. только разрабатывался»[205]. Возобновление интереса к формуляру докончаний в 1220-х гг. оказывается вполне закономерным. Создание нового формуляра возможно относить к 1230 г., когда летописец рассказывает о крестоцеловании Ярослава Всеволодовича. Однако обстановка, вызвавшая интерес к договорному формуляру, существует уже в середине 1220-х гг.

По существу Новгород в конце первой четверти XIII в. стоит перед видимой перспективой ликвидации княжеской власти, поскольку проблема новгородского стола превращается главным образом в проблему государственного союза Новгорода с соседними русскими областями. В союзнических отношениях Новгород мог признавать суверенитет князей, но он мог также настаивать и на полном равенстве отношений. Необходимо, однако, вспомнить международную обстановку первой половины XIII в., чтобы понять ограниченность устремлений боярства в его антикняжеской борьбе.