Елена Яковлева - Польша против СССР 1939-1950 гг. Страница 21

А спустя каких-то девять месяцев уходящая в Иран «доблестная» польская армия уничтожала в Красноводском порту ненужное ей снаряжение, а польские офицеры с презрением швыряли в воды Каспия ставшие им ненужными «большевистские» рубли. Позднее этот «акт героизма» — не купишь, мол, нас большевистскими «деревянными» — даже воспел советский поэт Б. Слуцкий. Не ведал, наверное, сколь сильны были антисемитские настроения в андерсовской армии, как в лесах Белоруссии партизаны-поляки стреляли партизан-евреев. А знал бы, глядишь, не вдохновился. И хотя поэзия — штука тонкая, возвышенная и подвластная порывам, неплохо было б тому же Слуцкому и еще один факт учесть: тогда же, перед уходом в Иран, польские «романтики» из 5-й дивизии Андерса сдали оружие, которым они ни разу не воспользовались и которое получили от большевиков в дни битвы под Москвой, когда в нем, этом оружии, так нуждались и части Красной армии, и плохо вооруженные ополченцы.

Так может, настроения в среде военнослужащих армии Андерса не были известны советским органам до последнего? Вряд ли, потому что формирование армии из бывших врагов без надзора оставлено быть не могло. Так что на сей счет и раньше имелась информация, и теперь ее в различных публикациях более чем достаточно. Некий поручик Корабельский заявлял: «Мы, поляки, направим оружие на Советы... Мы вместе с Америкой используем слабость Красной Армии и будем господствовать на советской территории»[49] и пр.)

То что это были не просто слова или бравада отдельных антисоветски настроенных офицеров, говорят и поздние исследования немецкого историка М. Фёдровица. По его данным, начиная с октября 1942 г. между подразделением безопасности Делегатуры эмигрантского правительства и спецподразделением гестапо проводились постоянные тайные консультации, которые наряду со снятием местных проблем, вроде перевода гестаповцев, отличившихся особой жестокостью, и т.п., привели к раскручиванию истории с захоронениями в Катыни[50]. Британские правительственные круги опасались в этой связи, что польское движение сопротивления может пойти на военный союз с немцами. Как, впрочем, и советские. И опасения эти покажутся отнюдь не безосновательными, если вспомнить, что Сталин знал о попытках поляков еще в 1935 г. сколотить союз с немцами, чтобы вместе воевать против СССР. Советский резидент доносил в 1935 г. о переговорах между поляками и гитлеровцами: «Конкретные цели состоят в следующем: предрешено вооруженное столкновение с СССР. Вероятным плацдармом его считается: ...на северо-западе (район действия германской армии) — Нарва, Псков, Полоцк, Лепель; район действия польской армии — Лепель — Минск, Олевск — Залещики...»[51].

В данном случае особую активность проявлял Абвер, который в глазах поляков не был столь одиозной организацией, как СД или гестапо. Таким образом, подразделения абвера при поддержке польской стороны смогли разработать план, согласно которому польская армия под командованием Андерса в 1942 г. должна была ударить в спину Красной армии. Немудрено, что результаты подобных исследований сегодня начисто опровергаются и польскими историками, и ветеранами польского некоммунистического Сопротивления, объявляющими их авторов клеветниками, льющими воду на мельницы КГБ и Моссад, при финансовой поддержке евреев. Вот если б они еще потрудились столь же складно объяснить один маленький эпизод. Весной 1944 г., когда большой знаток географии генерал Андерс определил наконец самый короткий путь из России на родину, проходящий почему-то через монастырь Монте Кассино, последние подразделения 2-го польского корпуса высаживались в Италии. Там-то американскому генералу Паттону и довелось свидеться со своим польским коллегой и непринужденно перекинуться с ним парой фраз, впоследствии запечатленных в воспоминаниях: «...улыбаясь он (Андерс. — Прим. авт.) сказал мне, что если его корпус попадет между немецкой и русской армиями, то ему будет трудновато определиться, с какой из них ему больше хотелось бы сражаться»[52].

Ну, что ж, по крайней мере, в чем генералу Андерсу не откажешь, так это в постоянстве его ненависти к России. Допустим, у него имелись для этого основания — репрессии и прочее, о чем мы уже неоднократно говорили. Больше того, вполне вероятно, что подобные же чувства обуревали многих из его армии, поскольку значительное время они провели в лагерях, тюрьмах и в спецпоселениях, недоедали, страдали от болезней и принудительного труда. И все же не следует упускать из вида и то обстоятельство, что подавляющее число этих людей изначально, еще в межвоенной Польше, росло и воспитывалось в атмосфере антирусских настроений, как в с семье, так и школе, о чем свидетельствуют, к примеру, откровенные высказывания бывшего президента Польши Войцеха Ярузельского: «Моя семья по происхождению с востока Польши; наш настрой всегда был антирусским и позднее антисоветским»[53]. И, как теперь видится еще более ясно, этого своего отношения к СССР/России они, за редким исключением, не изменили и изменять не собирались, несмотря даже на общего врага. Характерно в этом смысле донесение начальника политуправления Западного фронта о настроениях поляков, мобилизованных в РККА и служивших в ней в 1941 г.: «Красноармейцы 232 стрелковой дивизии Козловский, Колнацкий, Тревуловский (все поляки) восхваляли Гитлера»[54].

Не делает чести полякам и то лицемерие, которое они демонстрировали, находясь в советском тылу и получая такое же довольствие, как и действующие части РККА, однако же полагая его недостаточным. Будто бы в крайне тяжелых условиях 1941-1942 гг. советская сторона была в состоянии создать им, причем сразу же, идеальные условия для формирования частей. Да у Сталина, независимо от того, как он относился к Андерсу и Сикорскому, при всем желании не было таких возможностей. Потому и только потому большая часть солдат жила в палатках, имелись сложности с питанием. Кстати, при этом нельзя не учитывать, что в места формирования польских частей начался стихийный наплыв не только желающих вступить в польскую армию, но и большого количества гражданских лиц, в том числе и женщин с детьми, которых также надо было кормить и одевать (к слову сказать, после вывода армии Андерса на Ближний Восток англичане сразу же отделили гражданское население от военных). Тем не менее вместо того чтобы оценить по достоинству широту русских, отрывающих куски у своих голодающих для поляков, Андерс раздувал действительно существующие проблемы, намеренно их преувеличивая, с целью добиться вывода польской армии с территории СССР.

В ответ на это советские власти, уступая требованиям привередливого Андерса, произвели передислокацию формируемых частей в южные районы СССР с более теплым климатом. Что, впрочем, не пошло полякам на пользу. Выведенные в феврале — марте в Киргизию и Узбекистан, они сразу же попали в районы распространения различных заболеваний. С наступлением жары на польские части навалились тиф, дизентерия и малярия, которые вызвали весьма высокую смертность. Так, к июню 1942 г. от эпидемий скончалось около 3500 человек (для сравнения, за все время боевых действий в Италии корпус Андерса потерял убитыми менее 3000. Благодаря военному гению Андерса, не иначе). Но, видно, погибель в неравной схватке с диареей в армии Андерса считали более достойной настоящего воина, чем смерть от немецкой пули под Сталинградом в одном окопе с русским солдатом. К тому же сам Андерс ради благородной цели драпа от советско-германского фронта, похоже, пошел бы и не на такие жертвы. Во всяком случае, косившие его «героев» кишечные инфекции дали ему основания в очередной раз решительно потребовать вывода доблестных польских войск и опять же из-за климата. А он, в «нечеловеческой», по мнению поляков, стране, воюющей один на один с «объединенной Европой» гитлеровского образца 1942 г., был просто ужасный. И Советы его как будто специально использовали как оружие против них. Сначала тонкой польской конституции армии Андерса угрожало вымерзание, а затем — мучительная смерть от жары и лихорадки.

Понятно, что от таких вояк Советскому Союзу проку не было. Только лишняя обуза для НКВД, естественно, отслеживающего ситуацию в частях Андерса и информирующего высшее руководство СССР о ненадежности и антисоветской настроенности польской армии. А потому достигнутое во время встречи Сталина с Сикорским 18 марта 1942 г. соглашение о переброске войсковых соединений в количестве 44 тыс. человек в Иран устроило всех. Что было связано в том числе и с большими трудностями со снабжением армии Андерса продовольствием, поскольку Англия и США его в достаточном объеме не поставляли, тем самым косвенно способствуя выводу польских войск из СССР. А когда это наконец произошло, взявшие на себя заботу о корпусе Андерса англичане сначала направили его в Ирак для охраны нефтяных месторождений (лишь бы не посылать туда собственных солдат), а затем перебросили в Италию, где, знамо дело, имелось все, что нужно культурному польскому солдату для того, чтобы храбро воевать: климат средиземноморский, вино итальянское! Это тебе не «немытая Россия»!