Мусульманские страны на пороге XXI в. Власть и насилие - Коллектив авторов Страница 21

терроризма, но и очага производства наркотиков. Именно это последнее и не было выполнено. В немалой степени это связано с попытками Запада договориться с талибами до террористических актов 11 сентября 2001 г. Многонациональные энергетические компании были заинтересованы в проведении нефте- и газопроводов из Туркмении в Пакистан через Афганистан. Однако образ режима «Талибана» в глазах Запада сильно портили производство в Афганистане героина и опиума и их сбыт — не в последнюю очередь в Европу и США. Поэтому было необходимо заставить режим запретить производство наркотиков или хотя бы создать видимость этого. Программа ООН по международному контролю за наркотиками пошла по второму, более легкому, пути. Чиновники ООН сделали вывод, что если в 2000 г. в Афганистане было произведено 3276 т опиума, а в 2001 г. — всего 185 т (2, с. 70), то причина резкого падения производства наркотиков — данное руководством талибов обещание запретить его. Однако, во-первых, проведенное ООН инспектирование было весьма поверхностным, и конфискованное в сопредельных с Афганистаном странах количество афганских наркотиков позволяет утверждать: данные по 2001 г. сильно занижены. Во-вторых, хотя падение производства действительно имело место, произошло оно только благодаря сильной засухе. Отчасти поэтому группа экспертов из стран — возможных спонсоров строительства трубопроводов (США, Великобритания, Австралия, Бельгия), посетившая весной 2001 г. ряд подконтрольных талибам провинций Афганистана, не нашла там маковых полей. Отчасти же они увидели лишь то, что хотели видеть: в том же году индийский спутник зафиксировал наличие нескольких маковых зон в провинциях Нангархар и Гильменд, причем засуха привела к сокращению их площади в Нангархаре лишь на 30% (1, с. 69). Правда, строительство трубопровода при талибах все равно не началось.

Продвижение «Талибана» по стране шло следующим образом. В мае 1994 г. группа в 40-50 талибов захватила один из арсеналов Хикматьяра. Следующей успешной операцией стало освобождение в ноябре 1994 г. пакистанской торговой автоколонны, захваченной полевыми командирами близ Кандагара. Вскоре талибы ликвидировали все блокпосты полевых командиров между Чаманом и Кандагаром, на которых взималась плата за провоз товаров. Этим «Талибан» снискал значительную популярность у населения Кандагара. В ноябре 1994 г. талибы захватили и сам Кандагар благодаря переходу на их сторону корпуса правительственных войск (2, с. 68). К январю 1995 г. движение контролировало семь провинций, а к осени их армия насчитывала уже 25 тыс. человек. К талибам присоединились немало пуштунов из пакистанского Пояса племен, которые не признают линии Дюранда и свободно пересекают границу.

Воспользовавшись соперничеством Хикматьяра и Раббани, талибы выбили первого из его оплота в Чарасьябе, в августе 1995 г. осадили Кабул, а в сентябре взяли Герат. Однако под Кабулом талибы простояли целый год, поскольку им противостояли панджшерцы Масуда — отличившаяся в годы джихада и хорошо организованная армия. В декабре 1995 г. Раббани попытался договориться с «Талибаном», но неудачно. В 1996 г. Масуд предпринял несколько операций против талибов, но в целом безуспешно. Не помог таджикам и союз с Хикматьяром. В сентябре 1996 г. под контроль «Талибана» перешла провинция Нангархар с Джалалабадом. Вследствие этого столица оказалась почти окруженной, и Раббани и Масуд оставили Кабул, тем более что к этому времени существенно изменилось соотношение сил Масуда и талибов в пользу последних (10 тыс. и 30 тыс. соответственно) (1, с. 88-89).

Однако с взятием Кабула триумфальное шествие талибов по стране закончилось. Они подошли к Гиндукушу, который четко делит Афганистан на две части. Когда продвижение «Талибана» стало угрожать территории узбека Дустума, он объединился с Масудом. В смене позиции Дустума, вероятно, сыграло роль и давление России и Узбекистана (1, с. 211). Но на подконтрольной Дустуму территории нарастало недовольство его коррупцией и непотизмом. В мае 1997 г. к талибам перешел его генерал А. Малик, и Дустум бежал в Турцию. Однако Малик посчитал себя обделенным постами в правительстве талибов, которые к тому же настаивали на разоружении его войск. Поэтому буквально через три дня Малик обратил оружие против талибов и вытеснил их за Гиндукуш. Тяжелые потери «Талибан» понес и от группировки «Хизб-э Вахдат» в Бамиане. Через полгода Дустум восстановил свое влияние на севере. Война продолжалась, причем к 1999 г. антиталибские силы укрепили свои ряды, создав Объединенный исламский фронт спасения Афганистана во главе с Масудом. К осени война зашла в тупик: ни та, ни другая сторона не могла выбить противника с его позиций. Очевидным стал этнический раскол страны: против «Талибана», пользовавшегося поддержкой пуштунских племен, боролись таджикское, узбекское и хазарейское меньшинства.

Несмотря на заявления о своем нейтралитете в этом конфликте, Пакистан все эти годы поддерживал «Талибан», оказывая ему моральную и дипломатическую поддержку, а также финансовую и техническую помощь в восстановлении магистрали Кандагар — Герат. По мнению К. Матин-уд-дина, слухи о военной помощи Пакистана талибам распространяли Раббани и Масуд. Он обвиняет их в черной неблагодарности: в течение 17 лет Пакистан дал убежище 3 млн. афганских беженцев, и именно премьер-министру Пакистана Раббани был обязан властью в Кабуле. Однако помощью талибам Пакистан выразил предпочтение пуштунам перед другими этносами, что, учитывая возросшую политическую роль таджиков, автор считает неблагоразумным.

В мае 1997 г. Пакистан официально признал администрацию талибов. Однако афганская война вовсе не закончилась. Новый режим нельзя было назвать пользующимся широкой поддержкой населения, пока власть в основном пуштунского «Талибана» не признали меньшинства. Примеру Пакистана последовали лишь Саудовская Аравия и ОАЭ. К тому же Пакистан не учел резко отрицательную реакцию Ирана и России. Главной причиной признания «Талибана» Пакистаном, по словам автора, было его стремление обеспечить доступ к нефтяным и газовым месторождениям Туркмении: талибы к 1997 г. контролировали 27 из 32 провинций Афганистана и столицу. К тому же они принадлежали к пуштунам — одному из народов Пакистана (2, с. 144).

Однако для Пакистана существовал и ряд аргументов против признания «Талибана»: как показал опыт англичан в XIX в. и СССР в XX в., попытки навязать свою волю свободолюбивым афганцам неизменно проваливаются; если бы «Талибану» стало выгодно, он мог легко поменять союзников; поддержка «Талибана» испортила отношения Пакистана с Ираном; поскольку талибы — крайние фундаменталисты, их религиозное рвение могло перекинуться на Пакистан. К. Матин-уд-дин подчеркивает, что для Пакистана правильнее было бы добиваться мира в Афганистане путем сотрудничества с ООН.

Другая страна, интересы которой затронул конфликт в Афганистане, — Иран, недовольный усилением пуштунов (2, с. 150). Поэтому Иран оказывал помощь антиталибским силам, в том числе военную (хотя официально отрицал это). Враждебность позиции Ирана по отношению к талибам усиливалась его стремлением направить торговый путь из Центральной Азии по собственной территории.

Соперничество Саудовской Аравии с Ираном считается одной из причин финансирования ею талибов.

США, которые после окончания афганского джихада прекратили финансирование муджахидов, сохранили