Виктор Безотосный - Россия и Европа в эпоху 1812 года. Стратегия или геополитика Страница 22

А по поводу биполярности — какая биполярность в тот период существовала в Европе? Где автор смогла ее отыскать? Необходимо заметить, что никакой политик того времени был не в силах обнаружить два полюса, поскольку тогда период существовал только один центр и он находился в Париже. Этот центр безраздельно контролировал всю европейскую ситуацию и как единственное солнце озарял весь континент. Лондон и Петербург для европейцев превратились в периферийные звезды, где-то далеко и слабо мерцающие только по ночам. В начале XIX столетия при Наполеоне европейское устройство стало фактически однополярным, а при дальнейшем развитии событий в этом направлении России реально грозило лишение статуса даже ночной звезды. А однополярность (стратегическая или геополитическая) — вещь неестественная и чреватая непредсказуемыми последствиями. В силу этого обстоятельства Наполеон в итоге потерпел поражение и потерял власть.

Подводя итоги рассмотрения мнений специалистов, нельзя не заметить, что геополитика, как область знания, так же, как и геополитическая терминология, стали широко использоваться в исторической литературе. Можно согласиться с мнением П.П. Черкасова о том, что «геополитический подход в исследовании внешней политики может быть интересен и плодотворен, если предложенные схемы и модели опираются на надежный фактологический, историографический и источниковый фундамент»{109}. Но в то же время, некоторые геополитические озарения последних лет относительно периода эпохи 1812 года (не берусь судить обо всем историческом процессе) стали, в некоторой степени, бедой историографии, поскольку геополитическая аргументация зачастую применяется для обоснования ложных постулатов и построений, которые вступают в противоречия с историческими фактами и процессами. Под словесной завесой наукообразной фразеологии нередко рассматриваются контрфактические ситуации, и оправдываются любые исторические конструкции, претендующие на оригинальность, что отнюдь не проясняет, а лишь запутывает суть происходивших событий. Цель исторической науки — воссоздавать прошлое по ее собственным образцам, а не по современным модным клише. Нельзя оценивать прошедшее, руководствуясь исключительно реалиями сегодняшнего дня, судить с современной колокольни. Важно понять мотивацию поступков современников и очевидцев событий прошлого, учитывать не только географический, но и целый комплекс экономических, идеологических и социальных факторов, а не применять механически модные теории и обвинять историков в их непонимании. Скорее можно корить исследователей в незнании исторических реалий и неумении добраться до сути, поскольку со временем происходят трансформации не только в языке, менталитете, но даже в этических и моральных ценностях в обществе, не говоря уж о бытовых нюансах жизнедеятельности людей. Чем больше историки узнают о прошлом, тем больше убеждаются, как они еще мало знают, слишком многое со временем ускользает от их внимания. Поэтому нельзя возводить в абсолют геополитический анализ и только при помощи одной глобальной теории осмысливать ход истории, ибо сразу же возрастает вероятность появления и «глобальных» ошибок, и поверхностного понимания исторических процессов. Не возьму на себя смелость рекомендовать что-либо «подправить» в геополитических схемах, но на сегодняшний день возникла необходимость осторожного и разумного обращения с терминологией и геополитическими постулатами при рассмотрении истории давно минувших дней.

Глава II.

Характеристика антинаполеоновских коалиций (Полемика с Н.А. Троицким)

Наполеоновский прогресс? (Стр. 97) — Адаптация наполеоновского режима к феодальной Европе. (Стр. 106) — Оборона «старого режима». (Стр. 109) — Тезисы Чандлера. (Стр. 116) — Наполеон—интегратор Европы? (Стр. 121) — Причины побед «старого режима». (Стр. 125) — Борьба с революциями после 1815 г. (Стр. 131)

Наполеоновские войны в литературе довольно часто и вполне справедливо охарактеризованы как эпоха коалиций. Оценочные моменты тех или иных исторических событий и процессов в науке всегда важны. Что из себя представляли коалиции, каковы были причины их создания, как и в каких условиях они формировались, какие цели и задачи преследовали, с кем, против кого и за что боролись, какие процессы на них влияли, какие противоречия существовали между ними, какие силы их поддерживали, а какие противодействовали, кого коалиции привлекали в качестве союзников и чего в результате достигли? Это тот круг вопросов, который в той или иной степени старались затронуть историки, оценивая события наполеоновских войн.

Полагаем, что в современной отечественной историографии вопрос о характере антинаполеоновских коалиций чаще всего в своих трудах затрагивал Н.А. Троицкий. Он же написал специальную статью, посвященную этой теме{110}. Эта отдельная работа заслуживает особого рассмотрения, так как представленный в ней материал дает богатую пищу для размышлений по данной проблематике.

Значительное место в этой статье отведено историографическому описанию и критике точек зрения историков разных школ и стран. Автор рассмотрел «пеструю гамму оценок» и лишь в заключении в концентрированном виде представил собственное видение этого неоднозначного, по нашему мнению, явления. В целом, Н.А. Троицкий руководствовался при написании вынесенной в эпиграф статьи цитатой К. Маркса: «Всем войнам за независимость, которые велись против Франции, свойственно сочетание духа возрождения с духом реакционности». Думаю, что любой серьезный исследователь не будет иметь ничего против высказанного тезиса, так как почти во всех странах европейского континента (даже при всей разнице в социально-политическом и экономическом развитии народов и государств) сплав именно этих двух мощных идеологических сил играл основную роль в противодействии французской империи и в конечном итоге способствовал падению Наполеона. Правда, Троицкий в конце статьи сделал поправку к высказыванию классика («мало соглашаться с Марксом»): «Надо признать, что войны феодальных коалиций 1813—1815, как и 1805—1807 гг. против Наполеона были гораздо более реакционными, чем освободительными»{111}. На наш взгляд, исследователю достаточно сложно определить в подобном идеологическом сочетании (слияния духа национального возрождения с реакционными тенденциями) перевес в ту или иную сторону. Сделать такую оценку можно только «на глазок», поскольку у историков пока еще отсутствуют инструменты для точного измерения духовных сфер, но в таком случае на первый план выступят личные пристрастия автора.

Но не будем бросать упреки в субъективизме — в той или иной степени он присутствует у всех — суждения подвергаются влиянию личности пишущего и мировоззренческих ценностей его времени. Гораздо интереснее проанализировать основные постулаты и выводы Н.А. Троицкого. Касаясь целей и характера антинанолеоновских союзов, смысла их создания, начиная с 1805 г. он посчитал, что «найти ответы на эти вопросы нетрудно: достаточно лишь вчитаться в тексты многочисленных (особенно секретных) документов коалиций, … а также всмотреться в плоды коалиционных усилий». Сразу укажем, что мри рассмотрении очень сложных вопросов истории международной политики не совсем корректно ограничивать источниковую базу лишь дипломатическими актами союзников, а потом попытаться оценивать итоги, не беря в расчет цели и проводимую их противником политику. Тем не менее Троицкий полагает, что уже документы III и IV коалиций 1805—1807 гг., закамуфлированные гуманной фразеологией, «эскизно начертали ту программу территориального раздела и социального передела Европы, которую в 1815 г. узаконит Венский конгресс»{112}. Дипломатические соглашения и особенно многосторонние межгосударственные акты, являясь результатом достигнутых компромиссов, всегда содержали много недомолвок, из-за чего зачастую почти неуловимыми становились причины и внутренний смысл, а порой и само происхождение событий и процессов. Но, даже согласившись с первой частью постулата о планах дележа территорий (было бы вообще-то странно, если бы коалиционеры предварительно об этом не договаривались), стоит заметить, что социальный передел Европы все же произошел не по вине союзников, а являлся плодом деятельности до 1815 г. их главного противника — Франции. Участники коалиции же в 1815 г. вынуждены были принять многие произошедшие социальные изменения и лишь попытаться адаптировать их в новую европейскую действительность. Французская революция и последовавшая за ней наполеоновская эпоха так встряхнула «старушку» Европу, что оказав огромное влияние на многие сферы жизни, коренным образом изменила ее социальный облик, причем, более радикально, чем, например, реформация в Средние века.