А. Лабриола - ОЧЕРКИ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО ПОНИМАНИЯ ИСТОРИИ Страница 22

В то время когда начинается история, сведения о которой дошли до нас в виде устной традиции, экономика уже существовала. Люди трудились, чтобы поддержать свое существование, в среде, в значительной степени измененной благодаря их труду, и с помощью орудий, всецело являвшихся продуктом их труда. И, начиная с этого времени, они боролись между собой за то, чтобы занять лучшее положение и получить преимущество в использовании этих искусственных орудий, иначе говоря — они боролись между собой как рабы и господа, подданные и сеньоры, покоренные и завоеватели, эксплуатируемые и эксплуататоры; однако во всех случаях,— там, где наблюдался прогресс, и там, где имел место регресс, а также там, где люди оказались не в состоянии преодолеть данную общественную форму ет временно наступил застой,— они никогда не возвращались более к чисто животной жизни и не утрачивали полностью искусственной среды.

Таким образом, первой и главной задачей исторической науки является определение и исследование искусственной среды, ее происхождения и состава, ее изменений и преобразований. Утверждать, что эта среда составляет лишь часть и продолжение природы, значит высказать мысль, которая носит слишком общий и абстрактный характер и поэтому в конечном итоге не имеет никакого определенного значения.

Человеческий род живет только в земных условиях, и нельзя предположить возможность его перенесения в другое место. В таких условиях он находил с самого начального этапа существования человека и вплоть до наших дней средства, необходимые для развития труда, т. е. как для прогресса материальной культуры, так и для внутреннего формирования самого человека. Эти естественные условия всегда необходимы: как прежде — для спорадического земледелия кочевников, время от времени возделывавших землю, чтобы пасти скот, так и теперь — для выращивания изысканных продуктов современного интенсивного садоводства. Эти земные условия давали различные породы камня, пригодные для изготовления первого оружия, и дают ныне каменный уголь — источник энергии для крупной промышленности; они давали первобытным племенам тростник и ивовые прутья для плетения и дают ныне все материалы, нужные для сложной современной электротехники.

Однако прогресс наблюдался не в самих материалах природы, а только в людях, которые постепенно обнаруживали в природе благодаря накопленному труду, т. е. опыту, условия для создания новых, все более сложных форм производства. Этот прогресс не сводится целиком к тому, что подразумевают под ним приверженцы субъективистской психологии, а именно: к внутренним изменениям, которые состоят в самом развитии разума и мышления. Более того, этот прогресс во внутреннем развитии человека является вторичным и производным, поскольку он имеет своей предпосылкой прогресс, происходящий в искусственной среде, представляющий собой следствие общественных отношений, возникших на основе определенных форм труда и его разделения. Поэтому утверждение, будто все это — лишь простое продолжение природы, лишается смысла, за исключением того случая, когда слову «природа» хотят придать столь широкое значение, что под этим словом перестают подразумевать что-либо точное и определенное и имеют в виду все, не представляющее собой продукты развивающейся трудовой деятельности человека.

История — творение человека, поскольку человек может создавать и совершенствовать свои орудия труда и посредством этих орудий формировать искусственную среду, которая затем воздействует сложными путями на самого человека и является в данном своем состоянии и в своих последующих изменениях причиной и условием его развития. Следовательно, нет никаких оснований сводить это творение человека, каким является история, к простой борьбе за существование. Если борьба за существование совершенствует и изменяет органы животных, если при известных обстоятельствах и в известных случаях она вызывает появление и развитие новых органов, то она не порождает, тем не менее, того непрерывного, происходящего по восходящей линии и обладающего преемственностью движения, каким является процесс развития человечества. Наше учение не следует смешивать с дарвинизмом, и оно не нуждается в том, чтобы вновь прибегать к понятию фатализма в какой-либо из его форм — мифической, мистической или метафорической. Ибо, если верно, что история опирается главным образом на развитие техники, и, иными словами, если верно, что последовательное изобретение орудий труда имеет своим результатом последовательные виды разделения труда, а вместе с ними — типы неравенства, которые в своей совокупности, более или менее стабильной, составляют так называемый общественный организм, то столь же верно и другое: изобретение этих орудий является причиной и одновременно следствием тех условий и форм внутренней жизни, которые мы, рассматривая их изолированно как абстрактные категории психологии, называем воображением, сознанием, разумом, мышлением и т. п. Создавая последовательно разные виды социальной среды, т. е. разные искусственные условия для своей деятельности, человек изменял в то же самое время свою собственную природу. Именно в этом заключается подлинное ядро, конкретное основание, позитивный фундамент того, что, претворяясь в различные фантастические комбинации и разнообразные логические построения, создало у идеалистов представление о прогрессивном развитии человеческого духа.

* * *

Тем не менее выражение «натурализировать историю», которое, если его понимать в слишком широком и общем смысле, может дать повод к упомянутой нами двусмысленности, и употребляемое с должной осторожностью и весьма приближенно, содержит в себе в сжатой форме критику всех идеалистических воззрений, исходящих в своем толковании истории из предпосылки, что труд и деятельность человека составляют единое целое со свободной волей, свободным выбором и свободными намерениями.

Для теологов было удобно и не представляло трудностей свести весь ход человеческих дел и событий к единому плану или предначертанию, так как они совершали скачок от данных опыта к предполагаемому духу, управляющему вселенной. Юристы, имевшие возможность первыми обнаружить в институтах, составляющих объект их исследований, некую руководящую нить, позволяющую увидеть, как одни формы с наглядной последовательностью сменяют другие, без особых затруднений переносили и переносят по сей день представление о мыслящем разуме, который является их профессией, на объяснение всего обширного и столь сложного комплекса социальных отношений. Политические деятели, которые, естественно, исходят из данных опыта, свидетельствующего о том, что правители государства имеют возможность либо с согласия массы подданных, либо используя противоречия интересов различных социальных группировок, ставить себе определенные цели и осуществлять свои намерения, замыслы и планы,— эти деятели склонны усматривать в последовательном развертывании человеческих действий лишь разные варианты намерений, замыслов и планов. Теперь же наше учение, революционизируя самые основы гипотез теологов, юристов и политических деятелей, приходит к утверждению, что труд и деятельность человека вообще далеко не всегда в ходе исторического развития соответствуют его воле, ставящей перед собой определенную цель, заранее обдуманным планам и свободному выбору средств, т. е. они не соответствуют мыслящему разуму. Все то, что произошло в ходе истории,— дело рук человека, но за редкими исключениями исторические события не являлись и не являются результатом критического выбора или воли, опирающейся на разум. Напротив, именно в силу необходимости человеческая деятельность, порождаемая потребностями и объективными факторами, создает опыт и вызывает развитие внутренних и внешних органов, в том числе интеллекта и разума, также являющихся результатом и следствием повторного и накопленного опыта. Объяснение того, как происходило всестороннее формирование человека, вступившего на путь исторического развития, является уже не гипотезой и не простой догадкой, а наглядной и очевидной истиной. Условия исторического процесса, порождающего прогресс, могут быть ныне сведены к ряду объяснений, и до известного предела нам совершенно ясна общая схема всех вариантов исторического развития в их морфологическом понимании. Это учение решительно и окончательно отрицает всяческий идеализм, ибо оно представляет собой отчетливо выраженное отрицание всех форм рационализма, если под последним подразумевать ошибочное мнение, будто бы вещи в своем существовании и развитии явно или скрыто отвечают известной норме, идеалу, какому-то мерилу, определенной цели. Весь ход человеческих действий представляет собой сумму, вернее, ряд условий, которые создали сами люди при помощи опыта, накопленного в меняющейся общественной жизни, но он не означает ни приближения к заранее намеченной цели, ни отклонения от первоначального идеала совершенства и счастья. Сам прогресс привносит с собой лишь эмпирическое и обусловленное обстоятельствами представление о вещах. В настоящее время это представление приобретает в наших умах ясность и отчетливость, ибо, исходя из развития, происходившего до сих пор, мы оказались в состоянии дать оценку прошлому, а также в известном смысле и в известной мере предвидеть или предугадать будущее.