История Стилихона - Николай Алексеевич Фирсов Страница 22

Слова эти [105], извлечённые мною из той речи, которую Клавдиан влагает в уста Стилихона, как ни мало в сущности подавали надежды на улучшение состояния Империи, но всё же твёрдость и самоуверенность, с какими он произносил свою речь, несколько ободрили сенаторов и народ, чего главным образом Стилихон и добивался.

После этого он начал приготовляться к экспедиции в Германию. Всё войско, какое было у него под рукою, он разделил на две части: одна должна была идти к Юлийским Альпам и, заняв Юлиеву дорогу, всеми силами удерживать неприятеля от вторжения в Италию, по крайней мере до тех пор, пока другая, под личным начальством самого Стилихона, успеет пробраться через Верхнюю Италию к верховьям Дуная. Сверх того небольшие отряды поставлены были в важнейших пунктах Италии.

Когда всё это было устроено, Стилихон со своим немногочисленным войском вышел из Рима. До реки По он дошёл благополучно и без больших трудностей. Но отсюда он должен был бороться с неимоверными препятствиями и опасностями. Наступала жестокая стужа. Стилихон шёл большей частью ночью, чтобы скрыть свое движение как от готов, часть которых уже успела перебраться за Альпы, так и от взбунтовавшихся других варваров. Таким образом он дошёл до озера Лариуса, или Комского, находившегося на границе между Италией и Рецией. Дальнейший путь представлял ещё большие опасности в затруднения [106]. Чтобы достигнуть своей цели, т. е., усмирить мятежных варваров, занявших горные ущелья Винделиции и селения Норика, он должен был со всевозможной скрытностью и скоростью пройти Ретинские Альпы, обойти Венделицию, проникнуть на линию укреплений к Герцинскому лесу (Silva Hercinia) и соединиться с расположенным там корпусом. Стилихон решился на этот отчаянный переход, подобных которому мы встречаем в истории немного. В холодную зиму бодро он шёл чрез высокие горы, покрытые вековыми дремучими лесами, на каждом шагу подвергаясь опасности упасть в пропасть [107].

Хотя в этом трудном пути Стилихон потерял почти половину своих солдат, которые гибли частью в горных трущобах, уносимые туда с шумом падающими снеговыми глыбами, частью от недостатка провианта, но он достиг своей цели: неожиданно в начале весны 402 года явился на Дунае к римскому войску, которое не в силах было остановить возмущение в соседних землях. Когда утихли с обеих сторон, столь естественные в подобных случаях, порывы радости, Стилихон соединённые таким образом войска немедленно повёл против варваров и внезапно охватил их со всех сторон. Варвары, вовсе не ожидавшие такого оборота войны и думавшие, что римское правительство, угрожаемое Аларихом, предоставило им полную свободу опустошать земли, пришли в неописанный ужас, когда увидели перед собой знаменитого римского полководца. Не выдержав и первого нападения, они нестройными толпами бежали в разные укреплённые пункты и горные ущелья [108]. Продолжать с ними войну было бы не сообразно с обстоятельствами Империи и с предначертанным планом к её спасению. Стилихон, удовольствовавшись тем впечатлением, какое произвёл на них, не хотел дальнейшим стеснением их положения вызывать их на отчаянное сопротивление, на которое варвары были так способны, и которое отняло бы у него много времени в тем дало бы Алариху возможность ещё более усилиться; напротив, он теперь вошёл с ними в переговоры, желая дипломатическим путем смирить их и склонить на свою сторону. Со спокойным, но немного опечаленным лицом, с кротостью и добродушием в глазах, в которых, однако ж, по временам, на одно мгновение, вспыхивало с трудом удерживаемое негодовавие, обозначаясь грозным их выражением, Стилихон явился на съезд, куда для переговоров были приглашены некоторые варварские князья. «И вы взбунтовались», — говорил с лёгким упрёком Стилихон — «пользуясь вероломством готов? Что же вы теперь смутились? Напрасно, вы ошиблись, думая, что судьба наслала на Италию уже такую великую опасность, что Рим не в силах будет наказать ваши возмущенив. Не тревожтесь: Рим великодушен; я пришёл не наказывать вас, а принять вас опять в свои союзники» [109]. Варварские князья очень обрадовались, что их мятеж кончился так удачно и, когда Стилихон предложил им вступить в римскую службу, то охотников набралось немало. Подавив таким образом восстание, Стилихон немедленно послал предписание к генералам, командовавшим легионами в Британии и Галлии, чтобы они тотчас же выступили в поход и стягивали войска в Галлии Нарбонской, куда и сам он с войском, набранным из варваров, и с прирейнскими легионами направил свое движение. Это было, приблизительно, в конце мая 402 года.

Между тем Аларих с началом весны этого же года двинулся из Паннонии в Италию. Встретив на Альпах римский корпус, занявший Юлийский проход, он дружным натиском смял его и, отбросив в Истрию [110], при реке Тимаве окончательно истребил его. После этого поражения, которое впоследствии Стилихон называл поношением, посрамлением римского оружия, путь в Италию готам был открыт. Аларих, не встречая сопротивления, дошёл до реки Атезиса (Эч), опустошая всё на пути, и через эту реку и Падус устремился на Равенну. Город этот, по своему местоположению, был для того времени неприступной крепостью [111].

Примыкая на востоке к морю, где в гавани стоял флот, окружённый на западной стороне болотами, через которые только узкая дорога вела к городским воротам, с севера и юга опоясанный реками и горами, - он представлял в себе все условия для выдержания долговременной осады.

Не видя возможности ни взять Равенну приступом, ни принудить к сдаче продолжительной осадой, и в то же время не желая оставить у себя в тылу этот укрепленный пункт, когда бы готы пошли на Рим, — Аларих отправил к Гонорию послов для переговоров [112]. Он требовал согласия Двора на поселение готов не только в Иллирии, но и в самой Италии, чтобы составить с римским народом один народ; иначе, говорили послы Алариха, пусть война решит, кому владеть Италией. Равеннский Двор не мог дать положительного ответа на это требование: ибо вовсе не желал родниться с готами и в то же время чувствовал, что не в состоянии с ними бороться. Когда же Аларих неотступно требовал ответа, то Двор заблагорассудил указать ему путь в Галлию и Испанию [113]. Конечно, он этим вовсе не выражал своего желания уступить готам упомянутые земли; по это была только искусная мера, чтобы удалить Алариха на Италии и выиграть время, в которое, по рассчётам придворных, должен был явиться Стилихон с войском.

Аларих,