Николай Карпов - Крым — Галлиполи — Балканы Страница 23

Донцов поначалу расквартировали в трех пунктах. Один из них был выбран в 85 километрах от Константинополя в районе деревушки Чилингир. На ее окраине в заброшенном имении было несколько пустовавших загаженных овчарен с разрушенными крышами. Часть казаков разместили там, а 35-й Донской запасный батальон вынужден был поселиться вместе с овцами и лошадьми. Но даже этих убогих жилищ не хватало, и казаки вынуждены были спешно рыть примитивные ямы, приспосабливая их под землянки. Большая скученность, недостаток питания, общая антисанитария были таковы, что уже 8 декабря в Чилингире появилась холера, и только энергичными мерами и строгим карантином она была ликвидирована к началу января.

Еще одна часть донских казаков была расположена в турецкой деревушке Санджак-Тепе, находившейся в полутора километрах от станции Хадем-Кей. Здесь условия жизни были чуть лучше благодаря нескольким деревянным баракам. Впрочем, их тоже не хватало, и только все те же землянки могли укрыть казаков. Жизнь в этом лагере во многом походила на ту, что вели галлиполийцы. Уже вскоре в Санджак-Тепе начали занятия по боевой подготовке, организовали читальню, устраивались лекции. Потом заработали общеобразовательные курсы, люди потянулись к обучению ремеслам. Но через некоторое время лагерь был ликвидирован, и казаков перевезли на остров Лемнос{181}.

Третья часть донцов, самая многочисленная, была расквартирована в лесистой местности в десяти километрах от полуразрушенного городка Чаталджа, в имении Кабакджа. Здесь было особенно трудно. Продовольствие практически отсутствовало, царил настоящий голод, и вскоре в этом лагере произошли драматические события. Вот как их описывает в своем дневнике штабс-капитан Г. Орлов: «Вернулся в батарею служивший раньше и потом откомандировавшийся казак-донец Горнов. Вместе с ним просились и были приняты еще человек 10 казаков. Они после скандала разбежались из лагеря в Чаталдже и пешком, совершенно изорванные, изголодавшиеся, добрались сюда, истратив на этот переход около месяца. В Чаталдже произошел такой номер. В начале января приезжал туда генерал Богаевский (А.П. Донской войсковой атаман. — Н.К.). Смотрел казаков. Говорил с ними. Между прочим сказал, что французы хотят перевести их на Лемнос (об этом ходили слухи). Причем говорили, что на Лемносе нет воды; воду туда будут доставлять на пароходах, и расход ее будет ограничен и т. п…

Начались митинги по этому поводу, которые принимали все более бурный характер, а на следующий день и большевистскую окраску. Начали подбивать публику убить начальника дивизии, которого охранял французский караул. Ночью началась перестрелка между донцами и караулом. По лагерю начали раздаваться крики: "Все выходи, наших бьют!" Перед этим казаки с каких-то складов усиленно раздобывали в свое время сдававшееся наше оружие, пулеметы… Потери были с обеих сторон. В ту же ночь около 1500 донцов ушли из лагеря. В следующую тоже до 1500 разбежались. Уходили группами, одиночками, сотнями; кто куда: в Болгарию, Сербию и пр. Через некоторое время очень многие из оставшихся записались для отправки в Россию. Остальные (уже по приказу самого генерала Врангеля. — Н.К.) были посажены на пароход и были отправлены на Лемнос»{182}.

Центром сосредоточения казаков, поначалу кубанских, терских и астраханских, а потом и присоединившихся к ним донских, стал греческий остров Лемнос. Это один из самых больших островов Эгейского моря, с территорией в 477 квадратных километров. Он вулканического происхождения, поэтому имеет неровную, гористую поверхность, с очень небольшими клочками плодородной земли. В южной части острова, где когда-то под воду ушел вулкан Мозихл, образовался большой залив, с глубиной, позволяющей заходить в него крупнотоннажным судам{183}. Поэтому во время Первой мировой войны союзники устроили на острове свою военно-морскую базу. В северо-восточной части острова расположено большое озеро, пригодное для добычи соли.

На острове было два небольших городка: Кастро (население — 20 тысяч человек) и Мудрое (две тысячи человек) и около трех десятков деревушек, населенных преимущественно греками и частично турками. Дорог на острове, кроме небольшого шоссе, соединяющего оба городка, не было, и местные жители ходили тропами, а основным средством передвижения были ишаки.

И вот этот остров волею судьбы стал основным пристанищем для казачьих частей армии Врангеля, эвакуировавшихся из Крыма. Туда же прибыли и два казачьих училища: Атаманское, бывшее Новочеркасское, имевшее уже 50-летнюю историю, и Кубанское имени генерала Алексеева, сформированное во время Гражданской войны.

К прибытию казаков французы приготовили небольшое количество палаток, а основную их часть развернули сами казаки в указанных им французской администрацией острова местах. Как и в Галлиполи, палатки были рваные, многократно использованные, плохо рассчитанные на местные климатические условия. Автор книги «259 дней Лемносского сидения» С. Рытченков пишет: «Условия жизни в палатках, которые промокали даже от небольшого дождя и буквально были заливаемы колоссальными здешними ливнями, страшная скученность в них (так как в них помещалось до 12 человек), отсутствие одеял, даже соломы для подстилки, насекомые, холод — все это вызывало страшно удрученное состояние духа»{184}. Казакам вновь пришлось разоружаться. В Константинополе французы разрешили оставить кое-что из стрелкового оружия и все холодное — кинжалы и шашки. «Теперь же, — пишет С. Рытченков, — небольшой остаток винтовок и все шашки и револьверы, все кинжалы были сданы по требованию прибывших на борт французов. Разрешено было сохранить оружие только гг. офицерам. Жаль было смотреть, как не хотелось терским казакам отдавать свое родное оружие, с которым каждый из них провел не один год вместе, которое не раз спасало его от грозившей ему смерти. Молча, угрюмо бросать теперь свое оружие в общую груду. Другие ломали клинки или бросали в море»{185}.

Как и в Галлиполи, на острове присутствовала французская администрация. Возглавлял ее генерал-губернатор Бруссо. Он сохранил неплохие отношения с Врангелем, так как у Деникина был представителем Франции при Русской армии. Непосредственно в районе лагерей была еще французская комендатура с сенегальскими подразделениями и марокканцами. Комендантом был майор Бренн. Сразу же по прибытии на остров французы организовали запись казаков в свой иностранный легион. Командование казаков вынуждено было развернуть разъяснительную работу среди тех, кто поддался на уговоры французов. Командир Атаманского училища генерал-майор А. Максимов, например, узнав, что его юнкера начали записываться в легион, высказался так: «Не посмеется ли над вами судьба после? Ручаетесь ли вы, что вам не прикажут когда-либо штыки повернуть в нашу сторону? Почему в тяжелые минуты Родины вы спешите к неграм, отказываясь от помощи здесь?.. Разве хоть кто-нибудь способен оставить свое полковое знамя и донского орла поменять на африканского страуса?»{186}

Из-за суровых условий жизни на острове его иначе как «проклятый» не называли. Однажды несколько казаков, захватив шлюпки, попытались бежать, но все погибли в море. Вскоре на Лемносе появились свои «зеленые». Это были казаки, самовольно оставившие свои части. Дезертиры скрывались в горах, начали грабить местное население, используя утаенное от французов оружие. Отбирали деньги, баранов и продукты питания. Однако продолжалось это недолго. Из казаков-разведчиков и юнкеров было сформировано два отряда, которые обнаружили место расположения банд и в коротком бою уничтожили их{187}. 4 декабря на остров Лемнос прибыл из Константинополя на французском броненосце генерал Врангель. Он провел строевой смотр казачьих частей, после чего выступил перед ними. Ничего утешительного для себя казаки от него не услышали. «Богу известно, сколько придется здесь быть, когда возвратиться и снова служить на пользу Родины, — сказал он. — Большевизма в России не будет. Красная нечисть рассеется… Когда это будет — неизвестно… Временно вы будете пребывать здесь, где сосредоточились храбрые, сохранившие свое лицо, которые приобрели уважение к себе всех честных людей… Появление здесь нас было неожиданным, и все, что было в силах человеческих, — для вас делается…»{188}. В это же время на Лемносе была проведена и реорганизация кубанских частей. Их свели в две дивизии. Еще раньше высшим представителем своей власти на острове Врангель назначил командира корпуса генерала М.А. Фостикова. Однако он не считался с местными представителями кубанских органов власти. Вскоре из-за этого члены кубанского правительства Скобцов, Попов, Спесивцев и Русанов подали в отставку. Более всего обострились отношения у генерала Фостикова с заместителем кубанского атамана Винниковым, который позже так охарактеризовал поведение командира корпуса: «Фостиков вел себя чрезвычайно легкомысленно, попустительствовал грабежам и насилиям. Произвол творился днем и ночью. В казачьей среде росло недовольство, шел глубокий ропот против этой разнузданности, были все признаки приближавшегося бунта. Я несколько раз обращал внимание генерала Фостикова на недопустимость его поведения. Фостиков вел против меня как заместителя кубанского атамана недостойную интригу. Меня то требовали к ответу перед особой комиссией, учрежденной при содействии генерала Фостикова, то держали под арестом»{189}. Воспользовавшись прибытием на Лемнос генерала Врангеля, Винников попытался доложить ему о деятельности генерала Фостикова. Однако Главнокомандующий принял сторону командира корпуса и даже пригрозил Винникову, что лично пристрелит его тут же на пристани, где происходил этот разговор.