Игорь Дьяконов - Архаические мифы Востока и Запада Страница 23

Побуждение к продолжению вида бессознательно существует у всех животных и у человека тоже явно относится к первой сигнальной системе; но, как кажется, существует и очень могущественное побуждение к продолжению цепи родства (не в смысле «рода» или «клана», а в смысле «непрерывности и последовательности родства» по матери и по отцу, а в патриархальных архаических обществах, которые мы рассматриваем, преимущественно через цепь отцов; это побуждение требует особого охранения).[128]

И наконец, побуждение активно воздействовать на окружающий мир в пользу себя и своего социума. В условиях первобытного и архаического социума это означает побуждение воздействовать на principia volentes, т. е. на самые главные и грозные силы, действующие в космосе. Естественно, что сообразно с важностью объекта воздействия само воздействие на эти силы воображается только совершенно необыденным: особое сверхэмоциональное состояние воздействующего — вдохновение, возбуждение, камлание, ритмические действия,[129] ритмическая речь, особая, «божественная» лексика. Для всех этих состояний, естественно, должен быть собственный principium volens, особое божество.[130]

Следует заметить, что все перечисленные типичные социальные (и эмоциональные) побуждения могут (и должны!) иметь как интравертный, так и экстравертный характер; это необходимо ради самосохранения социума за счет внутренних или внешних связей и неизбежно должно сказаться в варьировании мифа. Все же в общем виде можно сказать, что в стабильном архаическом обществе интравертность является ценностью в матерях, детях и стариках, экстравертность — в зрелом человеке. Обряд инициации подростков означает, в числе прочего, обращение их от ценностей интравертных к ценностям экстравертным.[131] Такая же переоценка ценностей — от интравертности к экстравертности и наоборот — может потребоваться в различные критические моменты существования социума (в зависимости от того, нужно ли охранять его устои или, наоборот, необходимы новые импульсы).

Разумеется, речь идет только о переносе ценностного центра тяжести, потому что интравертность и экстравертность как конституционные характеристики личной психологии врождены и не могут меняться местами в одних и тех же индивидах; но в зависимости от исторической ситуации роль самих индивидов — интравертов и экстравертов — может быть различной, и поэтому может меняться социальная важность тех или иных побуждений и даже их направленность. Соответственно может меняться и вес того или иного мифологического построения в конкретном социуме.

Второе. Каждый социум (в архаическом обществе род или клан, lineage, либо другая община или их комплекс, вплоть до номового государства в раннеклассовом обществе) представляет собой не беспорядочное объединение людей, а расположенное в определенном порядке. В простейшем случае это «порядок клева», обнаруженный впервые у цыплят, затем у млекопитающих, но наблюдаемый и у людей — хотя бы в любом школьном классе. На птичьем дворе это значит, что есть птица, которая может клевать всех других, другая — которая может клевать всех, кроме первой, и так далее до последней, которую все клюют, а она не может клевать никого. В более развитых, человеческих социумах это значит, что среди массы людей, которые «как все», не все одинаковы: каждый имеет свою нишу и пользуется неодинаковым уважением и добровольно предоставляемыми привилегиями, в определенном порядке и в большей или меньшей близости к лидеру. При этом индивид, переведенный в другой социум, может получить там совсем иную нишу, а будучи возвращен обратно, занимает, как правило, свою прежнюю нишу.

Естественно, что с развитием классового общества возникают переосмысление и перетасовка ниш, которые теперь социально-политически закрепляются (насильственно и/или идеологически); большее значение, чем общность, получает различие.

Кроме того, что существует этот примитивный «порядок клева», член социума играет особые неодинаковые естественно фиксируемые роли. Большинство движимо эмоциональным побуждением «быть под защитой» — «быть любимым, уважаемым»; достижение этого результата, в развитие данного первичного побуждения, обычно предполагает более удачное выполнение социальных функций (например, взаимопомощи). Затем, имеется лидер, который в архаическом обществе не может попросту наследовать свое положение, а должен завоевать его особыми достоинствами; правда, и происхождение от предшествующих лидеров — это тоже само по себе уже великое достоинство.

И наконец, среди этого большинства выделяются умельцы и трикстер. Трикстер — это особый вид умельца, который способен вызывать смех; социальная и эмоциональная роль последнего исключительно велика.

М. И. Стеблин-Каменский[132] различает смех направленный (осмеяние) и смех ненаправленный (смеховая разрядка напряжения) и считает, что архаический смех — всегда направленный (сюда он относит и эддическую песнь «Перебранка Локи», где злой бог-трикстер Локи осмеивает всех величайших богов).[133] С этим нельзя полностью согласиться, как и с противоположным мнением М. М. Бахтина, считающего, что наиболее архаичное проявление смеха — ненаправленное (карнавальное «переворачивание» миропорядка). Нам кажется, что архаическому миропорядку свойственны оба вида смеха — как направленный трикстерский смех-разрядка, так и карнавальный смех — тоже разрядка путем создания мира «навыворот» (ребята становятся родителями, рабы — господами, женщины — мужчинами и т. п.). Необходимость карнавальных «разрядок» объясняется постоянной эмоциональной напряженностью социума ввиду жесточайшей регламентированности повседневной жизни архаического человека.[134]

Поскольку principia volentes — боги — мыслятся человекоподобными,[135] постольку и для мира богов воображаются своя социально-психологическая иерархия и свои социальные роли. И среди богов непременно есть лидер, трикстер, умельцы. Лидер (вождь, царь) богов легко отождествляется в любой мифологии, поэтому приведем лишь примеры мифологических трикстеров и умельцев. Например, у египтян трикстер — Бэс,[136] у греков трикстером является главным образом Гермес (см. о нем ниже), а также Пан (скорее, впрочем, пугающий, вроде Лешего, чем смешащий),[137] у скандинавов — Локи, у индийцев чертами трикстера наделен Кришна,[138] но отчасти и тот высший бог, чьим земным воплощением Кришна является, — Вишну; в Передней же Азии более характерен бог-мастер, хурритский Мадаэ-Хассиссаэ (= семитский Кусарва-Хусас);[139] богами-умельцами, но не трикстерами являются вавилонский бог огня Гирру, а также греческий Гефест, индийский Тваштар.[140]

Третье. Социум имеет свои обязательные задачи. К ним относятся: добыча пищи, обеспечение плодородия (т. е. ее периодического возвращения), обеспечение орудий производства и самого производства (включая войну), удовлетворение полового инстинкта, охрана очага, рождение и сохранение в живых детей. Каждая из этих функций должна быть осмыслена, а следовательно, должна иметь свои мифы и свои principia volentes, т. е. божеств. Отношения между человеком и божеством сводятся главным образом к умилостивлению; оно может принимать различные формы, но простейшая есть кормление божества путем жертвоприношений: действия вполне целесообразного, если подходить к нему с точки зрения ассоциативно-метонимического мышления.[141]

Но помимо принесения божествам чисто материальных благ желательно было попытаться повлиять на их волю, изменить ее в благоприятном для социума отношении. Это предполагало общение с божествами; однако ясно, что эти существа, могущественные и незримые (не считая их косвенных проявлений), требовали для общения с ними, как уже упоминалось выше, чего-то большего, чем повседневная людская речь. Люди неодинаково наделены необходимыми для этого личностными свойствами.

Некоторые жреческие обязанности нес всякий полноценный мужчина (а в отношении богинь — женщина), в особенности в культе духов семейных и родовых предков (находящихся в инобытии, но способных на общение с живыми людьми, во благо или во зло). Жертвы предкам часто — и по естественным причинам — приносились во время трапезы и у домашнего очага (так еще на памяти живущего поколения у осетин), причем женщинам запрещалось называть мужских божеств по имени.[142]

Но для более серьезного общения с principia volentes представляется желательным профессионализм. Сначала достаточно профессиональны были, вероятно, старики; но затем и собственно жрецы могут выделяться в специализированную группу внутри социума.[143] Аккадцы делились только на царских и нецарских людей (+ рабов), но у других древних народов определенные «сословные» различия иногда прослеживаются