Борис Соколов - Тайны финской войны Страница 24

Финской авиации война в значительной степени пошла на пользу: помимо приобретенного боевого опыта ее летчики получили немало новых боевых машин. К 15 марта в финских ВВС кроме продолжавших летать 25 «Фоккер — Д21» имелось 22 вполне сопоставимых по своим качествам с «Чайкой» И-153 британских «Глостер — Гладиатора» и 23 итальянских «Фиат — Г50». Наибольшую угрозу для советских самолетов представляли 23 «Моран — Солнье» и 10 «Харрикейн-1», превосходившие советские истребители по всем статьям, а также 19 «Бленхеймов». В строю находился также один отремонтированный трофейный ДБ-3. Стоит отметить, что 12 «Гладиаторов» успели поучаствовать в боях в составе шведской добровольческой эскадрильи. Эта эскадрилья, действовавшая на севере Финляндии, сбила 6 советских бомбардировщиков и 6 истребителей, а сама потеряла 3 машины.

Всего же за декабрь 1939–го — апрель 1940 года финны получили 42 «Глостер — Гладиатора», 38 американских «Брюстер — Б-239» (из них лишь 6 успели принять участие в боях), 30 «Моран — Солнье», 22 «Бристоль- Бленхейма», 32 «фиата» и 10 «харрикейнов». Всего из‑за границы было поставлено примерно 225 боевых самолетов. Почти половина из них прибыла уже после заключения перемирия, несколько машин разбилось при перегонке и при освоении их финскими экипажами. В боях участвовало лишь около 100 самолетов. Из них 16 «Глостер — Гладиаторов» было сбито в воздушных боях и разбилось в катастрофах и 4 отделались повреждениями. Из 18 участвовавших в боях «фиатов» погибло 4 и еще 6 было повреждено. Значительными были потери и среди «бленхеймов» — 10 сбито и столько же повреждено. В авариях разбились два «хар- рикейна» и один «моран», 5 «моранов» и 2 «брюстера» были повреждены.

Велики были потери и среди самолетов старых типов, с которыми Финляндия начала войну. 12 «Фок- кер — Д21» оказалось сбито и 6 повреждено. Эти самолеты отличались высокой живучестью, хотя по скорости — 440 км/ч уступали советскому И-16 10–20 км. Большинство советских самолетов сбили летчики, летавшие именно на «Фоккер — Д21»: на их счету 116 воздушных побед. На одном из «фоккеров» летал и лучший финский ас Йорма Сарванто, сбивший 13 самолетов. «Гладиаторы» сбили 34 самолета, «мораны» — 13, «фиаты» — 9, «харрикейны» за несколько дней боев в марте не сбили ни одного. Финские летчики сбивали самолеты даже на «бульдогах» — 6 советских самолетов. Еше 5 советских истребителей дбили воздушные стрелки «бленхеймов».

К концу войны финская авиация располагала 196 самолетами, из которых 112 были готовы к бою. Если бы финские безвозвратные потери действительно составили 362 боевые машины, как утверждал Смушкевич* то в последний день войны у финнов, согласно правилу вычитания арифметики, не осталось бы ни одного самолета, и даже поврежденного.

Безвозвратные потери советских ВВС (без авиации Балтийского и Северного флотов, 4 авиаполков и ряда отдельных эскадрилий) составили 503 машины, из которых 181 самолет разбился в авариях. Еше 124 машины были повреждены. Авиация Балтийского флота безвозвратно потеряла 18 машин, из которых 12 было сбито в воздушных боях, 5 — огнем зенитной артиллерии, а 1 разбился в катастрофе.

Даже если допустить, что части советской авиации, по которым до сих пор не найдены данные о потерях, ухитрились вообще не потерять ни одного самолета, соотношение даже определенно установленных советских безвозвратных потерь с финскими впечатляет. 521 и 67, то есть 7,9:1. 20 марта 1940 года, через неделю после окончания войны, Сергей Михалков напечатал во фронтовой газете «На страже Родины» стихотворение «Как Вася Теркин Чемберлену приснился» (знаменитый герой поэмы Твардовского родился тогда еще, на финской войне). Там были такие вот строки:

Теркин — летчик, Теркин — рад: Англо — «фоккеры», «бульдоги» Вверх тормашками летят.

К несчастью, в жестокой военной действительности все было иначе, чем в стихотворной агитке: в восемь раз чаще летать вверх тормашками приходилось нашим «ишачкам».

Сделав экскурс в историю боев на море и в небесах, вернемся на грешную землю. Что же происходило в конце декабря 1939–го на сухопутном театре войны? Здесь финны, отразив первый натиск неприятеля и убедившись, что с Красной Армией воевать можно, решили попытаться контратаковать и оттеснить советские войска к границе. Вот как развивались события на линии Маннергейма.

К 22 декабря наступление Красной Армии на Карельском перешейке выдохлось. Финны к тому времени еще не ввели здесь в бой свою единственную резервную дивизию. О последующих событиях рассказал в своих мемуарах Маннергейм:

«Командующий армией Карельского перешейка генерал — лейтенант Эстерман еще 11 декабря предложил нанести контрудар большей частью сил 2–го армейского корпуса на фронте в 45 км, от побережья Финского залива до озера Искярви. Я, однако, придерживался мнения, что вряд ли это наступление будет успешным. Наши силы были слишком разбросанны, а наше знание о группировке противника — очень неполным. Наступление легко могло превратиться в простое сотрясение воздуха. Также не было сомнений, что наши войска не смогут в открытом поле в ходе маневренной войны противостоять русским бронетанковым силам, если не будут располагать эффективным противотанковым оружием. Лучше было, оставаясь на укрепленных позициях, ожидать неприятельскую атаку, которая, по моему убеждению, непременно должна была последовать. После того как в сражении за Выборгские ворота русские потерпели очевидное поражение, генерал — лейтенант Эстерман возобновил свое предложение. Его аргументы были убедительны. 19 декабря, когда продолжалось сражение за город Сумма, я разрешил Эстерману, в случае глубокого прорыва наших линий, использовать 6–ю дивизию, располагавшуюся в тылу сектора Сумма, для контратаки. Эта дивизия, усиленная пехотным полком береговой обороны, была передана под его командование. Она должна была принять участие в контрнаступлении, в ходе которого части пяти дивизий атаковали бы на участке между Куолемаярви и Муолаанярви. Время начало наступления было установлено на 6 часов 30 минут утра 23 декабря. Вскоре стало ясно, что план атаки не был выработан с необходимой детальностью и не было принято в расчет время, необходимое для преодоления неизбежных трений. Такие требования всегда возникают между родами войск, особенно если крупномасштабное наступление предпринимается в суровых зимних условиях. Еще более серьезную роль сыграло то, что мы потеряли соприкосновение с противником, когда его атака захлебнулась. Пренебрежение к вопросам разведки оказалось столь велико, что неприятельские диспозиции в значительной мере остались неизвестными. В результате нашему контрнаступлению не доставало точки концентрации усилий. Вначале атакующие встретили лишь ничтожное сопротивление, но по мере продвижения вперед они натыкались на места расположения танков. Наступление было остановлено, так как противотанковые пушки отстали от пехоты. Танки представляли собой идеальную мишень для артиллерии, но отсутствие связи мешало воспользоваться этим. Мы вынуждены были теперь расплачиваться за неспособность обеспечить войска современными радиосредствами. Недостаток времени для подготовки наступления привел к ряду ошибок и задержек в движении войск. Через 8 часов после начала наступление было остановлено. Мы отступили на исходные позиции, встретив лишь небольшое противодействие со стороны русских.

Хотя наступление не достигло желаемого результата, наша неожиданная активность повлияла на неприятеля. В течение длительного времени он не возобновлял широкомасштабную атаку на Выборгские ворота. Вместо этого 25 декабря русские предприняли атаку на позиции 3–го армейского корпуса в Тайпале. Одновременно они сделали попытку перебросить одну дивизию через замерзшее озеро Суванто. Вечером 26 декабря им действительно удалось захватить плацдарм в Келя на северном берегу озера, но позднее, на следующий день, русские были сброшены обратно на лед. Они оставили на поле боя 700 павших и много вооружения, в том числе 81 пулемет».

Успешную контратаку под Келя осуществил батальон под командованием капитана Онни Саарелайнена. Во время своего единственного контрнаступления финское командование проявило, хотя и в меньшей степени, те же пороки тактики, что и командование Красной Армии. Эстерман и Эквист не сумели должным образом скоординировать действия своих войск, наладить взаимодействие и сохранить управление боем во время продвижения вперед. Войска советской 7–й армии удержали свои позиции в предполье линии Маннергейма. Финские войска к концу дня отступили в исходное положение. Их потери убитыми и ранеными составили 1,5 тысячи человек.

О неудавшемся финском контрнаступлении Мерецков позднее рассказывал Сталину:

«Я обходил в тот момент вместе с комкором Ф. Д. Гореленко его корпус. Удару подверглись войска Гореленко и соседнего корпуса — Ф. Н. Старикова. У Старикова как раз на переднем крае стояла артиллерия, предназначенная для борьбы с дотами. Она сразу открыла огонь прямой наводкой и накрыла контратакующего противника, который понес большие потери. У Гореленко враг напоролся на танковый корпус. Танкисты развернулись и смяли контратакующие части. Потери у финнов были очень большими. Позднее пленные офицеры показали, что их командование отдало приказ впредь избегать контратак, а опираться на оборонительную линию и изматывать Красную Армию».