Режин Перну - Ричард Львиное Сердце Страница 25

На следующий день по прибытии Иоанны произошло событие, достойное упоминания. По случаю праздника святого Михаила король Франции явился, дабы приветствовать короля Англии, и они вдвоем направились в обитель госпитальеров. При виде Иоанны лицо Филиппа Августа вдруг просветлело: уж очень та была хороша. Самая младшая дочь Алиеноры Аквитанской, она, вероятно, более остальных детей удалась в мать. Живописного ее портрета не сохранилось, зато имеется великолепное, вырезанное по меди и золоту рельефное изображение ее головки; оно преисполнено благородства. Это произведение искусства хранится ныне в музее Сен-Жан в Анжере, куда оно попало из аббатства Фонтевро, и по нему вполне можно судить об облике модели[36]. Видимо, юная вдова привыкла к климату на Сицилии, где она провела свою юность и годы счастливого супружества (Гийом, прозванный Добрым, оставил о себе хорошую память), и находилась в самом расцвете красоты, какой только возможен у женщины в двадцать пять лет. Судя по всему, она произвела необычайно сильное впечатление на Филиппа Августа, который потерял свою первую супругу, белокурую и нежную Изабеллу Геннегаускую, всего за три месяца до этого. «И король Франции словно бы увидал там образ цветущий, так что народ говорил, что король собрался взять ее в супруги». Еще говорили, что жители Мессины не замедлили понять, в чем дело, и оценили впечатление, произведенное на Филиппа их королевой. Короля, которому только-только исполнилось двадцать семь лет, поразил настоящий удар грома.

Ричард первым отдал себе отчет в происходящем. Он сразу подумал о возможных последствиях — ибо о новом франко-английском браке, когда сам он стремился, не без труда, выпутаться из уз, связывавших его с Аделаидой Французской, не могло быть и речи. Решение пришло, как обычно, мгновенно. На следующий день Ричард прошел тем узким проливом, который называли «рекой Фар», и овладел укреплениями «ла Баньяра» (что значит «Знамя»), представлявшими собой настоящую крепость с монастырем и постоянными канониками. Он оставил там достаточное количество рыцарей с оруженосцами и устроил резиденцию для своей сестры. Этот ход заодно позволял ему в случае необходимости дать отпор Танкреду Леччийскому, который захватил не только позолоченный трон, но и вдовье наследство королевы: все имущество, завещанное ей покойным супругом. Согласно хронике, оно заключало в себе «столик из золота» 12 футов в длину, шелковый шатер, 100 сундуков с запасами всего необходимого на два года, 60 тысяч мер пшеницы, столько же ячменя и столько же мер вина и еще 24 чаши и 24 блюда из золота. Думается, что богатство это было никак не меньше того, которое собрал король на момент отправления своей флотилии в Святую землю. Спустя два дня Ричард захватил укрепленный замок на острове в той же «протоке Фарской» — место это называли монастырем грифонов (греков).

Подобная тактика запугивания не могла не обеспокоить жителей Мессины. Между ними и английскими крестоносцами начались ссоры, и дело дошло до того, что сицилийцы стали закрывать городские ворота. Ричард вмешался и, не щадя посоха, стал разгонять своих подданных, задерживая тех, кто затеял осаду, в то время как одни из них уже лезли на стены, а другие пробовали силой пробиться через ворота. Наконец, свара утихла. Утром 4 октября, обогнув город по морю, Ричард отправился на совет к королю Филиппу. В совещании участвовали самые главные из английских, сицилийских, а также французских баронов. Тем временем посреди ночи неожиданно возобновились столкновения между жителями города и крестоносцами. Шум поднялся с той стороны, где располагалось пристанище Юга ле Бруна, графа Ла-Марша. Ричард тотчас скомандовал своим баронам вооружиться и под его началом занять высоту («гору огромную и крутую, про которую никто не думал, что на нее возможно подняться»). Устремившись оттуда на ворота и стены Мессины, они потеряли пять рыцарей и двадцать оруженосцев из ближайшего окружения короля, но сумели водрузить свое знамя на стенах города. Французы никак не помогли им, и среди английских крестоносцев стал слышен ропот.

Согласие, однако, было восстановлено 8 октября. Были заключены новые договоренности, скрепленные клятвой обоих королей оказывать друг другу всяческую помощь во время паломничества, а затем и на обратном пути. После монархов присягнули и графы с баронами.

Распоряжения, отданные по возобновлении союза, дают нам представление об условиях, в которых жили все эти люди. Так, было заявлено, что пилигримы, кто бы они ни были, могут распоряжаться посредством завещания лишь оружием и снаряжением, предназначенным как для самих себя, так и для лошадей; в том же, что касается иного добра, которое они взяли с собой, они вольны распорядиться лишь наполовину, другая же половина переходила гроссмейстерам орденов храмовников и госпитальеров или же кому-то из двух главных прелатов, сопровождавших экспедицию, — Готье, архиепископу Руанскому и Манассии, епископу Лангрскому, или же, наконец, одному из приближенных короля Франции — Югу, герцогу Бургундскому, которому и надлежало решать вопрос по ходу дела. Одни лишь клирики вольны были вполне распоряжаться всем, что они взяли с собой, — «часовнями и всем, что в них, включая святые книги». Сохранились завещания, оставленные крестоносцами. Зачастую они очень трогательны, как, например, то, что написал рядовой крестоносец из Болоньи, который во время одного из более поздних походов (1219 год) завещал свою сорочку одному товарищу, кольчугу — госпиталю германцев, а все, что найдут на нем, — своей жене Джульетте. Вероятно, существовал обычай составлять подобные завещания перед началом боя.

Будни крестоносцев скрашивали азартные игры. Они были под запретом, который не распространялся лишь на рыцарей и носителей духовного сана, и то при условии, чтобы проигрывалось не более 20 су за 24 часа. Если эта сумма превышалась, то изыскивался штраф в 100 су в казну архиепископа и прочих лиц, уполномоченных заботиться о нуждах бойцов. Добавим, что обоим королям игра дозволялась, но под тем же условием: предел в 20 су на день и ночь. Что же до всех прочих, то любой, кого застигнут за игрой, волен был выбирать между уплатой штрафа или же разгуливанием на протяжении трех дней голышом, но с оружием; если же запрет нарушал кто-то из матросов, его три дня подряд выкидывали за борт, раз в день, в открытом море. Игра в кости так и осталась единственным развлечением в армиях крестоносцев. Однажды Людовик Святой застал монахов за игрой то ли в кости, то ли в шахматы; схватив игральные доски, он вышвырнул их в море…

Из других предписаний упомянем те, в которых речь шла о пропитании крестоносцев. Пища должна была быть здоровой и распределяться по справедливости. Также надлежало следить за припасами муки и хлеба; изготовление выпечки и сластей или приобретение их в городе формально запрещалось. Что же касается мяса, то запрещалось употреблять в пищу всякое убитое животное, кроме тех, что приобретены были живыми и забиты уже в армии. Устанавливались ограничения на стоимость вина, а также вводилась единая денежная система, согласно которой один английский денье приравнивался к четырем анжуйским денье.

Оставалось добиться соглашения с Танкредом Сицилийским. Ричард затребовал приданое Иоанны. Танкред предложил компенсацию: 20 тысяч унций золота за то имущество, на которое Иоанна имела право как вдова, и еще 20 тысяч за имущество, завещанное ей покойным супругом Гийомом. По случаю заключенного соглашения возник и был одобрен проект бракосочетания между одной из дочерей Танкреда и юным Артуром, герцогом Бретонским, сыном Джеффри и, следовательно, племянником Ричарда.

Все эти меры принимались ввиду возможной задержки отплытия, поскольку погода никак не благоприятствовала плаванию. «Мы вынужденно задержались в вашем городе Мессине, тогда как мы рассчитывали уже покинуть его, по причине суровости морских ветров и холодов, отложивших наш выход в море», — указывал Ричард в грамоте, скрепленной его подписью. Клятвы, которыми он обменялся с Танкредом, предусматривали необходимые меры на случай зимовки армии на острове. Ричард сообщил папе Клименту III о различных статьях договора, который он заключил с королем Сицилии, а папу попросил стать гарантом соглашения. Тем временем двое приближенных Танкреда, адмирал Маргарит и Джордано дель Пино, которым король Сицилии ранее доверил город Мессину, бежали ночью вместе со своими семьями и всем своим золотом и серебром. Ричард распорядился взять под охрану остальное их имущество, дома и галеры. После этого для пущей безопасности он приказал окружить глубоким рвом ту половину города, где находился монастырь грифонов, чтобы обрести укрытие для своих сокровищ и припасов, предназначенных для армии. Исполненный решимости, он повелел также воздвигнуть на самой высокой горе, господствовавшей над Мессиной, форт, которому дал многозначительное имя Матегрифон («укрощение греков», или, точнее, пользуясь шахматной терминологией, «мат византийцам»).