Женщина и война. Любовь, секс и насилие - Рафаэль Абрамович Гругман Страница 25

совету психолога анонимно выплеснула их на бумагу. Профессиональная журналистка старалась разобраться, что же произошло с ней и с её поколением. Её книга — рассказ о трагедии женщин Восточной Германии. Она отважилась анонимно опубликовать дневник с одной лишь целью — высказаться и забыть. Достигла ли она поставленной цели? Нет. Психологические травмы незабываемы. Вплоть до своей кончины Марта Хиллерс скрывала, что является автором этой книги. Читателю исповедовалась анонимная женщина, одна из сотен тысяч жертв сексуальных насилий, с шокирующими подробностями осмелившаяся рассказать, как в послевоенные годы немецкие женщины за кусок хлеба продавали своё тело, вынужденной проституцией спасая жизнь себе и своим детям. Этого соотечественники Хиллерс, оказавшиеся в западной зоне оккупации и не испытавшие того, что выпало на долю их соотечественниц на восточном берегу Одера, не могли им простить.

Марта Хиллерс умерла в июне 2001-го. В 2003 году книга была переиздана, сразу же став бестселлером. Три поколения немцев родилось после войны. Не отягощённые военными воспоминаниями и психологическими травмами, они желали узнать семейные тайны. Табу на тягостные воспоминания, шесть десятилетий хранившиеся в каждой восточнонемецкой семье, были сняты. Встречаясь с прошлым, новое поколение немцев не испытывало страха или стыда. Это происходило не с ними. Германия нарушила заговор молчания и, сбросив идеологические оковы, заговорила о своём прошлом…

В 2007-м дневник Марты Хиллерс прочёл немецкий режиссер Макс Фербербек. Потрясённый прочитанным, он написал сценарий одноименного фильма, неоднократно повторяя, что он создан по рассказам очевидцев и дневникам жертв насилий, и основой сюжета стал дневник Марты Хиллерс Eine Frau in Berlin[51].

Дневник Габриэль Кёпп

Ещё одной жертве, фрау Кёпп, в 1945 году было пятнадцать лет. Через 65 лет молчания 80-летняя профессор физики, Габриэль Кёпп, отважилась на исповедь: «Я была почти ребёнком. И написать эту книгу было непросто, но у меня не было выбора: если не я, то кто?» — сказала она журналисту «Шпигель»[52] в связи с выходом её книги «Why Did I Have To Be A Girl» («Ну почему я родилась девочкой?») — на языке оригинала: «Warum war ich bloss ein Mädchen?» — пояснив решение, давшееся ей с трудом. Книгу воспоминаний, опубликованную в 2010 году, фрау Кёпп посвятила памяти жертв насилий. К откровению её подтолкнули фильм и книга «Anonyma — Eine frau in Berlin». Она нашла в себе мужество рассказать о двух неделях кошмара, пережитых ею, пятнадцатилетней девочкой, в январе 1945-го, когда её многократно насиловали советские солдаты и офицеры. Её история одна из многих.

Габриэль Кёпп в 1944 году было пятнадцать лет.

Семья фрау Кёпп жила в Померании (провинция Восточной Пруссии, подаренная Польше после окончания Второй мировой войны), в городе Шнайдемюль (ныне Пила) — Сталин расплатился с поляками за отторгнутые в 1939-м году восточнопольские земли. При приближении Красной армии 25 января фрау Кёпп с двумя дочерями бежала из города. В поспешном и суетном бегстве девочки отбились от матери. Они сели в товарный поезд, следующий, как им казалось, в Берлин. По дороге поезд попал под артиллерийский обстрел. Дверь товарного вагона была заперта, но хрупкая Габриэль сумела выбраться через окно и добраться до какой-то маленькой деревушки. Сестра осталась в пылающем вагоне…

На следующий день Габи обнаружили советские солдаты. Она выглядела моложе своих пятнадцати лет, но, невзирая на возраст, её дважды изнасиловали. На следующее утро экзекуция повторилось. Ад продолжался две недели. Затем девочку отправили на ферму, откуда ей удалось сбежать. Через пятнадцать месяцев мытарств она разыскала свою мать в Гамбурге. Ей захотелось рассказать ей о пережитых мучениях, но та, не понаслышке знавшая о том, что довелось испытать немецким женщинам и детям, к несчастью родившимися девочками, не захотела её выслушать. Габи искала утешение — материнский отказ её ещё больше травмировал, она почувствовала себя одинокой и никому не нужной. Мы никогда не узнаем, что творилось тогда в душе фрау Кёпп, одну дочь навек потерявшую, вторую — через пятнадцать месяцев чудом нашедшую. Она предложила дочери рассказать о пережитом бумаге…

Отрывки из дневника Габриэль Кёпп прозвучали в передаче «Радио Свободы» 19 мая 2010 года в радиопрограмме «Поверх барьеров с Дмитрием Волчеком» [53]:

«Не успела я перевести дух после того, как удалось избежать насилия в доме, куда меня затащили, — новый ужас прямо на пороге нашей кухни. Из соседней комнаты слышу грубые агрессивные голоса, говорят по-русски. Несколько женщин выбегают из этой комнаты на кухню. Мы с Рут пытаемся выскочить из дома, но натыкаемся на двух красноармейцев: один из них тут же хватает Рут и тащит в коридор. Перепуганная, замечаю на себе взгляд крупного немолодого русского. Я чувствую угрозу, исходящую от этого большого широкоплечего мужчины. Он неожиданно выхватывает у меня из рук мой драгоценный хлебный мешок. Я оказываюсь между окном и столом, русский — напротив меня. Он вываливает всё из моего мешка на стол и ничего не складывает обратно. Я, чтобы выиграть время, начинаю медленно собирать свои пожитки, но, конечно, не могу отвлечь его внимание. Он нетерпеливо даёт мне понять, чтобы я поторопилась. Хватает меня через стол и пытается вытащить из кухни. Я вырываюсь, и снова между нами стол. Тогда он приходит в бешенство, выхватывает пистолет и направляет мне в голову. Я обращаюсь к одной из женщин, которая знает русский, с просьбой перевести мои слова, но она не реагирует. В её глазах я вижу страх. Ясно, что все женщины до смерти перепуганы, и я понимаю, что на их помощь не могу рассчитывать. Никто мне не поможет, мои силы убывают, я больше не смогу сопротивляться. Русский побеждает в этой неравной борьбе, он притягивает меня к себе, снова вырывает мой мешок и кладёт на подоконник. После этого выталкивает меня в тёмный коридор. Куда он меня тащит? Я ничего не вижу — только чувствую под ногами ступеньки, ведущие наверх, на чердак. Там настолько низкая крыша, что даже я не могу полностью распрямиться — наверное, это была комнатка для новорождённого. Русский бросает меня на кровать. Я сопротивляюсь из последних сил, тогда он снова выхватывает пистолет и приставляет мне к виску. Мужество, с которым я несколько часов оказывала сопротивление всем нападавшим, покидает меня. Этот страх — страх, что меня застрелят, оказывается сильнее.

[…] Когда я, спотыкаясь, спустилась с чердака в дом, меня тут же схватил ещё один русский. Только после этого мне удалось вернуться в комнату, где находились беженки».