Игорь Курукин - Повседневная жизнь опричников Ивана Грозного Страница 26

В 1572 году в опричной Думе оказался ногайский мурза, князь Пётр Тугаевич Шейдяков; он только что крестился и был щедро пожалован — получил вотчины опальных Басмановых. Туда же вошли и потомки рязанских князей братья Пронские: принятый в опричнину в 1570 году Семён Данилович и его старший брат, родственник князя Владимира Старицкого, долго служивший в его уделе боярин Пётр Данилович. Последний хотя и числился в земщине, но помогал опричникам разорять Новгород и остался «начальником города» после погрома. После того как в феврале 1571 года царь забрал в опричнину значительную часть Новгородской земли, князь Пётр тоже стал опричником и вошёл в опричную Думу. Дважды, в декабре 1571 года и весной 1572-го, братья-князья сопровождали царя в Новгород в качестве опричных бояр. Их приближение к трону было оплачено дорогой ценой — смертью родичей. Князь Василий Фёдорович Пронский вместе с другими участниками Земского собора 1566 года обратился к царю с протестом против опричного произвола. Тогда 300 челобитчиков попали в тюрьму, а признанный зачинщиком князь был обезглавлен. В 1569 году был утоплен старый боярин, участник боярских усобиц после смерти Василия III князь Иван Иванович Турунтай Пронский, который якобы не хотел во время опасной царской болезни в 1554 году присягать наследнику престола царевичу Дмитрию.

Примерно в то же время членом опричной Думы стал ещё один родственник старицких князей, окольничий Никита Васильевич Борисов-Бороздин. Как видим, в опричнине служило много людей из окружения опальных бояр, в том числе и из Старицкого удела Владимира Андреевича, двоюродного брата и главного соперника Ивана Грозного, по подозрению в связях с которым был разгромлен Новгород.

Царь явно поступал так намеренно. Но почему? Одни историки объясняют приближение бывших старицких вассалов их изменой своему князю и участием в расправе над ним, однако доказательств этого предательства имеющиеся в нашем распоряжении источники не содержат. Другие полагают, что таким образом Иван IV готовил почву для расправы со старой опричной гвардией и ликвидации опричнины и потому стремился обеспечить себе поддержку тех, кто больше всего от неё пострадал. Однако в любом случае новые опричники, имевшие такое «пятно в биографии», тем более должны были оценить царскую милость и ревностно заглаживать действительные и мнимые грехи.

Они и старались. Но «близ царя — близ смерти». Чистку 1570–1571 годов пережили немногие и ненадолго. Разочаровавшийся в прежних слугах царь уже не пытался изображать духовное единство с новой опричной верхушкой. Да и сами они, кажется, на это не претендовали. В отличие от своих предшественников новые начальники «братства» выглядят какими-то бесцветными; известны их служебные назначения, придворные должности, но в источниках нет упоминаний ни о доблестях, ни об особых злодействах этих царских слуг. Да и были они людьми относительно молодыми: опричные князья Ф. М. Трубецкой, Н. Р. Одоевский, С. Д. Пронский служили есаулами в Полоцком походе (1562–1563), всего лишь за два года до введения опричнины. Таубе и Крузе весьма низко оценивали способности «второй волны» опричного руководства, отметив, что при особе царя «никого не осталось, кроме отъявленных палачей или молодых ротозеев»{27}. Другие в одночасье попадали в царское окружение почти что из «грязи» (конечно, по меркам самого государя), как окольничий Даниил Колтовский, приближенный в результате скоротечного брака царя с его родственницей Анной. Может, потому Иван Грозный и расставался с ними проще — без проволочек и мрачных спектаклей.

В 1572 году в опалу угодил окольничий Григорий Собакин вместе со всем родом, поднявшимся было благодаря другому царскому браку — с красавицей Марфой. Н. Р. Одоевский был казнён в 1573 году; окольничие Д. А. Бутурлин, Н. В. Борисов-Бороздин — в 1575-м. Окольничий В. И. Умной Колычёв был арестован вместе с И. П. Яковлевым под Ревелем и увезён в оковах в Россию в январе 1571 года. Тогда он избежал казни, но был отстранён от дел и только весной следующего года получил назначение в полки против татар, но в 1575 году снова оказался в опале и был убит. Князь П. Д. Пронский исчез из разрядов после 1572 года. Старый опричный боярин, потомок ярославских князей и свойственник царя (он был женат на Анне Захарьиной, сестре первой жены царя, Анастасии) Василий Андреевич Сицкий погиб в Ливонии под Венденом в 1578 году; тогда же, по-видимому, оборвалась жизнь А. П. Хованского.

Судя по всему, в последние годы опричнины её реально возглавляли именно «палачи» — те, кто первоначально находился во втором ряду и до поры на главные роли не претендовал, выполняя при этом самые жестокие повеления государя.

Малюта и Кº

Самой колоритной фигурой среди всех опричных думных дворян был, конечно, знаменитый Малюта Скуратов — Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский. Малюта — второе имя самого Григория, а Скуратов — прозвище его отца. Знати, пострадавшей от опричнины, имена этого царского слуги и его родственников были ненавистны, и из эмигрантского далёка князь Андрей Михайлович Курбский жестоко осуждал царя за то, что он по дьявольскому наущению приблизил к себе «прегнусодейных и богомерзких Бельских с товарыщи».

После того как другой видный опричник Евстафий Пушкин привёз в Иосифо-Волоколамский монастырь тело Малюты, убитого во время штурма ливонской крепости Вайсенштейн (Пайде), во вкладной книге обители появилась запись: «…дал царь государь и великий князь Иван Васильевич всея Русии по холопе по своем по Григорье по Малюте Лукьяновиче Скуратове» 150 рублей. Немалая сумма вклада и необычное упоминание о «холопстве» свидетельствуют об особом отношении царя к своему верному слуге, возможно, принадлежавшему к потомкам старинных холопов великокняжеского дома.

Тем не менее и этот опричный герой не был обаятельным простолюдином, каким его блестяще сыграл Михаил Жаров в фильме Сергея Эйзенштейна. Род Скуратова был известен с XV века, но к фамилии Гедиминовичей князей Бельских отношения не имел. Сын небогатого вотчинника из-под Звенигорода, Малюта с братьями Яковом и Григорием непонятно как попал ко двору и появился на опричной службе Ивана Грозного среди многих других лиц из провинции. Поначалу он важных постов не занимал, в 1567 году во время похода против Литвы находился в опричном войске среди сотенных голов низшего ранга. Однако Малюта быстро сумел выдвинуться: историки полагают, что именно он командовал в слободе сыскным ведомством и лихо исполнял царские решения об арестах и казнях, после чего играл роль пономаря[13] опричного псевдомонашеского братства. Царь-«игумен» оценил расторопного и надёжного слугу и стал доверять ему ответственные поручения.

Руками Скуратова по пути опричной армии в Новгород Иван Васильевич расправился с непокорным митрополитом Филиппом. Царь, наверное, полагал, что бывший глава церкви не упустит случая отомстить своему врагу, новгородскому архиепископу Пимену, который помог опричникам низложить его с митрополии. 23 декабря 1569 года Малюта от имени царя просил Филиппа благословить расправу над новгородцами и даже будто бы предложил ему вновь занять митрополичий престол. Но Колычёв соглашался «благословить» царя и вернуться на митрополию только при условии упразднения опричнины. Беседа опального архиерея с опричником закончилась тем, что Колычёв стал обличать неистовство «кромешников», а Малюта зажал монаху рот подушкой («подглавием») и задушил его. Игумену монастыря он объявил, будто узник умер от келейного зноя, и приказал немедленно предать его тело земле.

Именно Малюта «зачитал вины» князю Владимиру Старицкому перед его казнью: «Царь считает его не братом, но врагом, ибо может доказать, что он покушался не только на его жизнь, но и на правление». Он же проводил экзекуции в Новгороде с таким усердием, что в синодиках опальных записано: «…по Малютинские ноугородцкие посылки отделано тысяща четыреста девятьдесять человек, да из пищалей стрелянием пятнадцать человек». Едва ли сам Скуратов порубил и пострелял почти полторы тысячи новгородцев, но эта «заслуга» опричников явно недаром приписана ему. А во время московских казней на Поганой Луже верный опричник первым отрезал ухо дьяку Висковатому.

Живший в страхе перед заговорами Иван IV со временем разочаровался в своих ближайших сподвижниках — но неизменно доверял Малюте; видно, было в этом человеке что-то, не позволявшее даже подозрительному государю усомниться в его верности. Может, поэтому и в народной памяти опричник остался не жестоким истязателем, а бескорыстным мастером-палачом, искренне радовавшимся возможности заняться любимым делом, пусть даже пришлось бы казнить царского сына:

За тым за столом за дубовыимСидел Малютушка Скурлатов сын;Стал он говорить таково слово:«Ай же грозный царь Иван Васильевич!А моя-то работушка ко мне пришла!»

В мае 1570 года Скуратов получил чин думного дворянина и стал подниматься наверх в опричной иерархии. Если в этом году он ещё числился четвёртым по списку дворян в царском стане, то в январе 1572-го уже назван первым среди дворян, «которые живут у государя в думе» — казни 1571 года расчистили дорогу державшемуся на вторых ролях Малюте. Сосватав за царя Марфу Собакину, опричник через неё породнился с царской семьёй и был назначен вторым дворовым воеводой, на что ранее не мог претендовать из-за своего худородства.