Игорь Курукин - Повседневная жизнь опричников Ивана Грозного Страница 27

Живший в страхе перед заговорами Иван IV со временем разочаровался в своих ближайших сподвижниках — но неизменно доверял Малюте; видно, было в этом человеке что-то, не позволявшее даже подозрительному государю усомниться в его верности. Может, поэтому и в народной памяти опричник остался не жестоким истязателем, а бескорыстным мастером-палачом, искренне радовавшимся возможности заняться любимым делом, пусть даже пришлось бы казнить царского сына:

За тым за столом за дубовыимСидел Малютушка Скурлатов сын;Стал он говорить таково слово:«Ай же грозный царь Иван Васильевич!А моя-то работушка ко мне пришла!»

В мае 1570 года Скуратов получил чин думного дворянина и стал подниматься наверх в опричной иерархии. Если в этом году он ещё числился четвёртым по списку дворян в царском стане, то в январе 1572-го уже назван первым среди дворян, «которые живут у государя в думе» — казни 1571 года расчистили дорогу державшемуся на вторых ролях Малюте. Сосватав за царя Марфу Собакину, опричник через неё породнился с царской семьёй и был назначен вторым дворовым воеводой, на что ранее не мог претендовать из-за своего худородства.

Скоропостижная смерть царской жены пресекла карьеру Собакиных, но не повлияла на положение Скуратова. Розыск об участии опричной верхушки в «заговоре» внушил царю страх за свою безопасность даже в опричнине. Государь повелел опричнину отменить, но Малюта не только не утратил своего влияния, а, напротив, достиг наивысшего могущества. Как дворянин «ближние думы», с начала 1572 года он участвовал в ответственных дипломатических переговорах с Крымом и Литвой. Сумел он и обеспечить будущее своим детям. Три его дочери были выданы замуж исключительно удачно для представительниц не отличавшейся благородством фамилии: Анна стала женой царского двоюродного брата князя И. М. Глинского, Мария — молодого опричника и будущего царя Бориса Годунова, а Христина вышла за князя Д. И. Шуйского, брата Василия Шуйского, в свою очередь занявшего трон.

Но многообещающая карьера верного слуги внезапно оборвалась. Участвуя в качестве дворового воеводы в походе против шведов, он в январе 1573 года пал в бою под стенами замка Пайде. Безутешный царь приказал во взятой крепости зажарить живьём всех пленных, дал щедрые вклады в монастыри по душе «верного холопа», а вдове «Марье Малютиной жене Белского» — единственный известный случай в XVI веке — назначил «персональную пенсию» в 400 рублей в год.

Единственный сын любимого царского опричника умер в юности, но Малюта успел пристроить ко двору своих родственников, и его смерть не отразилась на их положении. Именно в опричнине началась карьера его племянника Богдана Бельского, а в конце царствования он стал думным дворянином, оружничим и начальником Аптекарского приказа — под его наблюдением приготавливались все лекарства для Ивана IV. Он стоял у трона на посольских приёмах и был одним из самых влиятельных лиц при царе. С его именем кое-кто из современников связывал скоропостижную кончину царя в марте 1584 года. «Нецыи же глаголют, яко даша ему отраву ближние люди. И духовник ево Феодосей Вятка возложил на него, отшедшего государя, иноческий образ и нарекоша во иноцех Иона», — сообщает Московский летописец, сохранивший фрагменты митрополичьего летописания второй половины XVI века{28}. После смерти царя Ивана Бельский бывал не раз обвинён в измене и сослан, но возвращался ко двору и занимал ответственные должности; он пережил шесть царей, пока, наконец, не погиб в Казани в 1610 году.

Жертвами репрессий в период чистки 1570–1571 годов стали связанные с Басмановыми учредители опричнины Вяземский и Зайцев. Но другие думные дворяне пострадали меньше, нежели опричная знать. Эти известные нам опричные начальники второго ряда во многом похожи на Малюту Скуратова. Все они были «выдвиженцами» относительно незнатными (хотя и не крестьянами), не имели поддержки влиятельной родни и своей карьерой были обязаны исключительно царской милости. Пожалование в думные дворяне было не так жёстко ограничено местническими порядками и больше зависело от воли государя и личных заслуг кандидатов. Но их роль была не менее (а может быть, и более) важной, чем формальное первенство обладавших боярскими чинами и княжескими титулами «молодых ротозеев». Думные дворяне были полковыми воеводами, исполняли важные административно-управленческие поручения, участвовали в дипломатических переговорах, разбирали местнические споры.

Потомок ростовских бояр Василий Григорьевич Грязной начал службу в числе слуг старицких князей, на что указал в своём послании к опричнику царь Иван Грозный: «А помянул бы ти свое величество и отца своего отечество в Олексине — ино таковы и в станицах езживали, а ты в станице у Пенинского был мало что не в охотниках с собаками». Город Алексин до 1566 года находился в уделе князя Владимира Старицкого, и, по словам царя, молодой Василий был «мало что не в псарях» у старицкого боярина и княжеского дворецкого Юрия Пенинского. С взятием Алексина в опричнину В. Г. Грязной перешёл на царскую службу и в 1566 году уже выступал в числе поручителей по делам опричных воевод князя И. П. Охлябинина и З. И. Очина-Плещеева. В «разряде» похода 1567 года он был уже одним из голов в государевом полку, как и другие деятели опричнины — Малюта Скуратов и Роман Алферьев.

Вместе с ними Василий вошел в ближайшее окружение царя. 19 июня 1568 года Грязной с оружничим А. И. Вяземским и Малютой Скуратовым был послан «явиться в дома князей, бояр, воевод, государственных людей, купцов и писцов и забрать у них их жён; они были тотчас же брошены в находившиеся под рукой телеги, отвезены во двор великого князя и в ту же ночь высланы из Москвы» и розданы опричникам; после чего царь с войском отправился громить подмосковные усадьбы опальных.

В том же году Василий Грязной, как и другие «угодницы царевы», выступил против митрополита Филиппа, «тщахуся с престола его изгнати». Годом позже опричник принял участие в «суде» и расправе над своим бывшим господином князем Владимиром Старицким и его семьёй. Скуратов и Грязной устранили прежнее опричное руководство — отца и сына Басмановых и князя Вяземского — и заняли его место в качестве думных дворян «из опричнины». Но в отличие от более удачливого, а может быть, и более способного Малюты, Грязной и его родня, Ильины и Ошанины, не сумели удержаться при дворе. В период чистки опричного двора в 1571 году был отравлен «ближний спальник» Григорий Большой Грязной, убит начальник и судья опричного Земского двора в Москве Григорий Меньшой, заживо сожжён сын судьи Никита.

«Васютка» Грязной избежал участи своих двоюродных братьев, но, кажется, всё же лишился прежнего доверия и не был приглашён на свадьбу царя с Марфой Собакиной в 1571 году. После гибели Малюты Ильины были изгнаны из опричной Думы. В. Ф. Ошанин отправился на воеводство в замок Пайде, а позже был арестован и увезён в Москву. Сам Василий Грязной получил назначение в Нарву, а оттуда был послан в крепость Данков на южной границе для наблюдения за передвижениями татар; его поместье в Новгороде к весне 1573 года было передано другим лицам. Во время разведки в степи Грязной, неудачно ввязавшись в бой, попал в плен к татарам.

Написанные в плену письма царю дают некоторое представление о характере одного из главных опричных командиров. Он бывал весёлым сотрапезником государя, но теперь Иван Грозный упрекал его за легкомыслие: «Али ты чаял, что таково ж в Крыму, как у меня стоячи за кушаньем шутити?» Василий в ответ не удержался от шутливого тона, но стремился подчеркнуть свою отвагу, хотя и выглядел человеком хвастливым и тщеславным. Оправдывая своё пленение, он уверял царя, будто все воины его отряда побежали от врага, а он один схватился и в неравной схватке сражался с 280 татарами и сумел убить и ранить многих противников. И даже находясь в плену, он якобы каким-то образом «государевых собак изменников… всех перекусал же, все вдруг перепропали, одна собака остался — Кудеяр, и тот, по моим грехом, маленко свернулся…».

Девлет-Гирей допускал Грязного к дипломатическим переговорам с московскими посланниками, рассчитывая, очевидно, на выгодный обмен, выкуп или какие-то существенные уступки с русской стороны. Простоватый пленник едва ли разбирался в этих восточных хитростях и всерьёз считал себя важной фигурой; в письме царю он сообщал о том, что сам хан советовался с ним об условиях заключения мира между Москвой и Крымом: «…на поминках ли, деи, или, деи, на Казани и на Астрахани?» (то есть требовать ли денег или передачи недавно присоединённых к Московскому государству Казанского и Астраханского ханств). Но в Москве вмешательство опричника в дипломатическую сферу не оценили. В 1578 году Иван Грозный писал хану: «Вася Грязной — полоняник и молодой человек, а меж нас ему у таких великих дел делати и быти у такова дела непригоже». В наказе посланнику в Крым князю В. Мосальскому царь велел сказать Грязному, если тот опять попробует вмешаться в ход переговоров, «что он дурует — хто ему у того дела быти велел».