Лебек Стефан - История Франции. Том I Происхождение франков Страница 26

1. Клотар II и Дагобер 613–639 годы

Лже-Фредерер[40]

К несчастью для историков, Григорий Турский в 594 году скончался. Но им отчасти повезло, поскольку автор, которого с XVI века стали безосновательно называть Фредегером, решил продолжить «Историю», написанную Григорием. Творя, без сомнения, в бургундской среде, он довел свое повествование о событиях, начавшихся в 584 году, почти до 642 года. Самые старые списки его «Истории», дошедшие до нас, составлены в Австразии. Очевидно, они были переработаны каким-то северо-восточным автором. Но наиболее существенно тο, что в первоначальный текст внесен ряд дополнений, которые доводят летопись до 768 года. Без этих авторов VII и VIII веков, по большей части анонимных, вряд ли бы мы узнали что-либо существенное о смутных десятилетиях, видевших рождение дома каролингских королей. Во всяком случае, именно благодаря лже-Фредегеру можно получить представление о последних вспышках междоусобной войны; благодаря этому летописцу, а также юридическому источнику эдикту 614 года известны обстоятельства возвращения страны к хрупкому единству.

Клотар II и эдикт 614 года

Возможно, по своей собственной инициативе, но, во всяком случае, по договоренности с епископатом Клотар II созвал в Париже собор в составе семидесяти прелатов и ассамблею знатных людей. Как гласит статья II-я эдикта от 18 октября 614 года, целью созыва было обеспечение «с Христовой помощью на все времена мира и порядка в нашем королевстве, а также пресечение наисуровейшим образом мятежа и наглых вылазок злоумышленников». В течение долгого времени историки сталкивались с проблемой толкования текста этого документа. Прежде всего вставал вопрос о том, распространялось ли его действие только на владения, которые Клотар унаследовал от своего отца (отныне их можно было бы называть «Нейстрия»), или же на все Франкское государство. Но достаточно вспомнить о присутствии на Парижском соборе двенадцати архиепископов и о недвусмысленном упоминании в статье 9-й эдикта о налогах на торговые места, которые взимались во времена королей Гонтрана, Хильперика и Сигебера, чтобы понять: сфера действия акта охватывала всю Галлию. Само содержание эдикта интерпретировалось историками как доказательство полного подчинения короля требованиям церковной и светской знати, чей дух независимости окреп в годы междоусобных войн, особенно в Австразии и Бургундии. И эта знать якобы хотела получить эдикт в уплату за свое присоединение к королю Парижа. В действительности же эдикт пронизывает прежде всего явное стремление установить хитроумное равновесие между различными силами, действовавшими в тот момент.

Начнем с того, что предусматривались конкретные меры для восстановления порядка («дисциплины») в королевстве. В особенности запрещения касались хищений, злоупотреблений властью со стороны чиновников, сборщиков налогов на торговые места и других представителей фиска; ограничивались права гражданских судей и королевских сборщиков налогов на церковных землях. Таким образом закладывались законодательные основы привилегии иммунитета, в соответствии с которой церковь и ее имущество ограждались от вторжения королевских чиновников. Такой привилегией короли (и в особенности Хильперик) уже начали одаривать церковь. В перечисленных мерах надо видеть большее, чем просто уступку знати. Таким образом короли восстанавливали необходимую им власть над чиновниками, лихоимство которых умножилось во время «междуцарствования» (в эдикте прямо употребляется этот термин — «interrigna»). Далее, если эдикт и признает независимость церкви от королевской власти («да будет каждый новый епископ избираться духовенством и народом»), то он одновременно утверждает и надзорное право короля (требуется обязательное одобрение результатов всех выборов). Более того, предусматривалось продвижение в состав епископата лиц из королевского окружения (при условии, если эти последние «имеют личные заслуги и преуспели в учености»). Дальнейшая история, особенно период царствования Дагобера, покажет своевременность установления такой процедуры. Что же касается высшей знати — в тексте эдикта говорится то о «potentes» (могущественных), то об «oplimates» (аристократах), а норой, в гораздо более персонализированной форме, о «верных людях» (fideles) или крупных вассалах (leodes) — в соответствии с эдиктом ей должно было быть возвращено все имущество, если вассалы на всем протяжении конфликта сохраняли верность своему «законному господину» (королю).

Особенно много чернил потратили исследователи на статью 12-ю документа, поскольку она могла представляться им как важное звено в медленном процессе феодализации франкского общества. В соответствии с этой статьей ни одно должностное лицо (это слово judex, могло обозначать как графа, так и любого подчиненного ему человека) не должно было назначаться в область, не имея там владений. Разумеется, применение этого принципа таило в себе риск того, что сословные интересы знати возобладают над интересами гражданского управления. Но что оставалось от этого управления после десятилетий междоусобиц? Фактически из самого текста виден эмпирический характер подобного решения, которое, по здравому разумению, представляется полностью обоснованным. Действительно, было необходимо, чтобы должностные лица отвечали своим имуществом за причиненный ими ущерб. И аристократы, которые намеревались усилить свою фактическую власть за счет передаваемых им функций гражданского управления, получали палку о двух концах.

Могущество майордомов

Еще более наглядным свидетельством возросшего могущества аристократии явилось сохранение в каждом из трех королевств, управление которыми находилось в одних и тех же руках, придворных администраций во главе с майордомами. Первоначально это были простые служащие при короле, заведующие дворцовым хозяйством. Но во времена междоусобиц и раздробления царствующих родов такие служащие часто становились единственными представителями администрации, которая несла в себе функции управления общегосударственными делами и являлась личной службой государя. Поскольку же в число майордомов входили представители самых высших слоев региональной аристократии, то они и защищали интересы этих слоев, выражали их чаяния. Майордомы были гораздо более настойчивы, чем их собственные государи, в требованиях автономии Австразии, Нейстрии или Бургундии в составе Франкского государства.

Клотар, оставшийся единственным королем франков, большую часть своего времени предпочитал проводить в Париже, где сохранялась память о его прадеде Хлодвиге, или в пригородных «виллах», куда отправлялась и основная часть его двора. Поэтому королю приходилось иметь отдельные администрации, включающие и майордомов, в Австралии и Бургундии. В последнем случае на указанном посту был сохранен Варнахер, тот самый человек, который когда-то выдал королю Брунгильду и который со временем приобрел достаточную силу для того, чтобы в 626 году, незадолго до своей смерти, созвать епископальный собор. Клотар был обеспокоен этой инициативой. Для того, чтобы предупредить любое укоренение династии майордомов, он приказал уничтожить сына Варнахера. Напротив, в Австразии Клотар II на некоторое время ставил на должность майордома людей, не вызывавших у него сомнений в своей преданности, — Радона, затем Хукуса. Между тем все говорит о том, что король все больше и больше прислушивался к мнению руководителей аристократической партии, несколько лет назад оставившей Брунгильду и перешедшей на его сторону. Речь идет, во-первых, об Арнуле, которого некоторое время спустя агиограф будет описывать как «мужа из благородного франкского рода, чрезвычайно образованного, знакомого со всеми достижениями века». Около 614 года король охотно назначил его епископом Мецким (то есть поступил вопреки обязательствам, взятым на себя по Парижскому эдикту). Во-вторых, имеется в виду Пипин Ланденский, которого отныне станут называть Пипином I. При совершенно иных обстоятельствах в 623 году ему также была доверена должность майордома. Именно в тот момент, следуя пожеланиям австразийцев, то есть их элит, которые хотели иметь «собственного короля», Клотар «привел к власти своего сына Дагобера и провозгласил его королем австразийцев».

Дагобер. «король австразийцев» (623), затем «король франков» (629)

Сыну Клотара и королевы Бертруды к тому времени не исполнилось и 15 лет. Его привезли в Мец и передали под опеку епископа Арнуля, сохранявшего свои функции «друга дома», и Пипина I, нового майордома. Клотар, будучи уверенным в своих силах, воспользовался ситуацией для того, чтобы отрезать от Австразии ее южные владения (Прованс, Овернь), а также земли Восточнофранкского королевства, традиционно представлявшие вытянутый в западную сторону отросток — Реймс и округу. Но очень скоро амбиции Дагобера и его опекунов стали совпадать. Он никогда им не отказывал, действуя иногда даже против воли своего отца. Именно по их требованию в 624 году был отдан приказ о казни интригана Хродоальда из рода Агилолфингов, который позднее составил себе состояние в Баварии. Тогда же Дагоберу удалось надавить на Клотара и возвратить себе Шампань, восстановив таким образом пределы прежнего королевства Тьерри и Сигебера. Как писал лже-Фредегер, царствование Дагобера было «столь счастливым, что все народы возносили ему громкую хвалу, а могущество короля вызывало у них такой страх, что все они желали пойти под его власть» — даже за пределами унаследованных королем территорий. Тем более что, выбрав удобный момент и без колебаний воспользовавшись удобным предлогом — давлением славян Pf аваров на серединную Европу, Дагобер попытается установить на ней франкский протекторат. Причем он действует более решительно, чем его предшественники. Несомненно, интерес короля к глубинной Германии (а этот интерес им не отрицался) зародился в годы его австразийского ученичества и поощрялся местной аристократией.