Алексей Мартыненко - Зверь на престоле, или правда о царстве Петра Великого Страница 26

Известно, что творится, когда огромные полномочия получают люди, каждый из которых имеет свой здравый смысл и по-разному понимает справедливость… Брауншвейгский посланник Вебер писал: «…члены почтенного Сената, куда входили главы знатнейших родов из всех царских владений, были обязаны являться к какому-то лейтенанту, который судил их и требовал от них отчета».

…эти самые гвардейские офицеры сплошь и рядом совершенно не разбирались в сложных делах, которые им предстояло решать «по справедливости». Об их поведении наглядный пример дает жалоба фельдмаршала Шереметева, к которому нежданно-негаданно оказался приставленным гвардии сержант Щепотьев. И не просто соглядатаем — Щепотьев привез с собой адресованную фельдмаршалу царскую инструкцию, где говорилось, что Щепотьеву «велено быть при вас некоторое время, и что он вам будет доносить, извольте чинить». Другими словами, фельдмаршалу предлагалось следовать приказам сержанта.

Сохранились письма Шереметева своему свату Головину. В одном он жалуется: «Он, Михайло (Щепотьев — А. Б), говорил во весь народ, что послан он за мною смотреть и что станет доносить (приказывать — А. Б), чтоб я во всем его слушал». Строчки из второго письма: «Если мне здесь прожить, прошу, чтоб Михайло Щепотьева от меня взять… непрестанно пьян. Боюсь, чево б надо мной не учинил; ракеты денно и нощно пущает, опасно, чтоб города не выжег». Судя по сочувственному ответу Головина, репутация Щепотьева была всем известна — как самая незавидная.

Если так поступали с фельдмаршалом, одним из любимцев Петра… легко представить, как куражились над менее высокопоставленными чинами облеченные высочайшим доверием гвардейцы. Даже на заседаниях Сената, считавшегося высшим правительственным учреждением, постоянно присутствовал гвардейский офицер, чтобы своей властью отправлять в крепость тех, кто на заседании станет вести себя «неподобающе и неблагопристойно»» [15, с. 389–390].

На что такое похоже?

Так это же «святая» фем! Но лишь с тем маленьким отличием, что у немцев ее суды вершились под покровом таинственности, а Петр выволок ее из подземелий аж в Сенат!

Каково чувствовалось себе самим сенаторам, вроде бы как всей огромнейшей страны владыкам, если над шеей каждого из них постоянно нависало лезвие петровской гильотины в виде приставленного к их заседаниям какого-то полупьяного капрала-выдвиженца, и что на уме у него — вряд ли кто мог даже приблизительно определить.

Так что при Петре вообще никто во всей стране не мог чувствовать себя в безопасности: награбленный капитал, при возникновении неурядиц с соглядатаями, конечно же, помочь мог. Но ведь мог и не помочь!

А полномочия у этих посланцев, выбранных Петром, не имели никаких пределов:

«Посланным в провинцию гвардейцам предписывалось «губернаторам непрестанно докучать», чтобы они неотложно исполняли царские требования, в противном случае гвардейцы должны были «как губернаторов, так и вице-губернаторов и прочих подчиненных сковать за ноги и на шею положить цепь, и по то время не освобождать, пока они не изготовят ведомости (отчетность — А. Б.)». В 1723 г. в Твери за волокиту со сбором налогов тверского воеводу вкупе с прочим высшим начальством долго держали в оковах по распоряжению гвардейского рядового солдата, нагрянувшего из Петербурга. Солдат Преображенского полка Пустошкин посадил на цепь московского вице-губернатора Воейкова, имевшего чин бригадира (средний меж полковником и генералом) — а вдобавок чуть ли не всю губернаторскую канцелярию» [15, с. 390].

Если в центральных губерниях за недостаточное разорение русского человека рядовые уполномоченные от Петра генералов на цепь саживали, в попытке заставить их под страхом смерти выколотить из своего народа последние крохи, то что можно говорить о глухой провинции?

Потому там, чтобы не погибнуть с голоду, сидя все на той же цепи, русский человек стремился сбежать в лес, за границу, в горы — подальше от нагрянувшего на Святую Русь супостата, узаконившего полное разграбление и уничтожение русского человека на всех просторах огромной страны. И это касалось вообще всех, невзирая на чины и звания. То есть полная аналогия кровавого большевистского режима, когда в считанные недели редели целые кварталы с проживающими в них вроде бы и обласканными властью партработниками. И вчерашних палачей сегодня не спасали их былые революционные заслуги. Просто после выполнения ими своей иудиной миссии пришла теперь и их очередь быть закланными на жертвеннике дорвавшегося до власти антихриста, который без человеческой крови обходиться просто не умеет.

Так что вся финансовая система Петра — Ленина основывается исключительно на уничтожении попавшего в ее тиски человека. То есть всеми этими «враждебными вихрями» всегда руководит отнюдь не глупость, способная обогащать или карать Меншиковых, Шустовых и им подобных, но расчетливая жестокость, основанная на массовом уничтожении людей, где Меншиковы и Шустовы являются лишь исполнителями, временно оказавшимися в фаворе. Назавтра их все равно поджидает иудина петля: закон любой революции — «каждая революция пожирает своих детей» — не оставляет ее участникам никаких шансов. Они лишь исполнители звериной воли своих владык и, отслужив свой час в качестве халифа, каждый из них из палача обязан превратиться в жертву. Так что участь массово расстреливаемых в 1938-м комиссаров Ленина предваряет участь комиссаров Петра, которых от уничтожения, судя по всему, спасла лишь скоропостижная смерть своего сюзерена.

И вот какую кошмарную резервацию представляла по тем временам вздернутая Петром на дыбу страна, разворовываемая и умерщвляемая теперь еще и его «птенчиками» — наследниками «дел»:

«Помещиков и старост, — пишет историк Болотин (1735–1792), — отвозили в город, где их содержали многие месяцы в тюрьме, из коих большая часть с голоду, а паче от тесноты, померли. По деревням повсюду слышен был стук ударений палочных по ногам, крик сих мучимых, вопли и плач жен и детей, гладом и жалостию томимых. В городах бряцание кандалов, жалобные гласы колодников, просящих милостыню от проходящих, воздух наполняли». В стране был голод, свирепствовали повальные болезни, неистовствовала Тайная канцелярия, творившая суд и расправу по безчисленным наветам. Подымали «на дыбу», били кнутом, рвали ноздри и вырезали языки у вовсе неповинных людей» [75, с. 120–121].

А вся эта некая «система общежития», прекрасно известная нам по прошедшим перед нашими глазами образцам военного коммунизма и фашизма, чье исполнение на практике было прекрасно осуществлено Робеспьером и Лениным, Гитлером и Пол Потом, имеет достаточно лаконичное название: геноцид.

И Петр, чисто физически уничтоживший половину мужского населения вверенной ему страны, драконовскими законами оставшуюся часть русских людей отодвинув за грань выживания, не просто прекрасно вписывается в вышеперечисленный список и даже не просто находится во главе его, но, показавшись в клубах дыма от американских небоскребов, указывает на занимаемое своею персоною в этом списке совершенно обособленное главенствующее место.

И даже если Петр умер, то совершенно напрасно некоторые полагают, что его больше нет: «…как и полагается сатанинскому существу, Петр до конца не умер после своей физической смерти. Петр — единственный… после смерти окончательно превратившийся в беса» [14, с. 180]. Как и Ленин, который, оставаясь в своем мавзолее, все еще тянет нашу страну в бездну, на которую ему указал Петр.

Загадки родословной

Но почему же все-таки столь не соответствовала петровская ментальность русской? Почему привычки инородца, откуда-то вдруг появившиеся в его генах, столь смахивают на цыганку, взятую из детдома на воспитание, которая, чуть выучившись стоять на ногах, уже идет на промысел, сидящий у нее в крови?

И внешностью Петр на своих русских предков совершенно не походил. В чем здесь загадка?

Пробуем разобраться. Вот что о его происхождении сообщают тайные дознания Преображенского приказа:

«Какой он нам, христианам, государь? Он не государь, латыш: поста никогда не имеет; он льстец, антихрист, рожден от нечистой девицы, писано о нем именно в книге Валаамских чудотворцев, и что он головою запрометывает и ногою запинается, и что его нечистый дух ломает… (Дела Преобр. прик. 1705 года (ЦГАДА ф.371, Преображенский приказ, 1705 г., д.328, л.1–13; д.305, л.1–9; д.293, л.1–34; 1706 г., д.452, л. 1–12.))» [124, с. 99].

«Старец Александр передает убеждение очень многих священников и крестьян, что Петр родился от «нечистой девицы»»[25] [14, с. 83].

А вот как темная родословная Петра засвечивается в изложении Костомарова:

«Что это за царь?» — восклицал на допросе в 1698 году один из арестованных. — «Это — турок! Он в среду и в пятницу ест говядину… Жену заточил, с иноземкой живет!.. Невозможно, чтобы человек этот, для которого нет ничего святого в том, чем живет и во что верит вот уже сотни лет Святая Русь, рожден был от русских родителей. Он, наверно, сын немца. Это сын Лефорта и немки, им подменили в колыбели дитя Алексея и Натальи»[26] [16, с. 546].