Евгений Черных - Степной пояс Евразии: Феномен кочевых культур Страница 29

«Каан очень любил вино и постоянно находился в опьянении и допускал в этом отношении излишества. Пьянство с каждым днем его все больше ослабляло; сколько ни старались приближенные и доброжелатели удержать его, это не удавалось. Наперекор им он пил еще больше. Чагатай (брат Угедея) назначил одного эмира в качестве блюстителя, чтобы он не позволял ему пить больше определенного количества. Так как он не мог нарушить приказ брата, то вместо маленьких чаш выпивал большие, дабы число их оставалось тем же. И тот эмир-блюститель тоже уже от себя добавлял ему вина и составлял общество, чтобы при удобном случае стать его [близким человеком]… Однажды ночью во время сна каан от чрезмерного количества выпитого вина скончался. Стали злословить, что при содействии хатун (его жены) и эмиров ему подсыпали яду» [Рашид-ад– дин II: 42].

Как быстро, однако, начинался и протекал физический и нравственный распад великой династии Чингис-хана!

Примерно такую же картину можно было узреть, перенесясь на далекий восток, в столицу монгольских Юаней – Карабалык. Великий хан Хуби– лай, основатель этой династии «…процарствовал тридцать пять лет и, достигнув восъмидесятитрехлетнего возраста, преставился [в 1294 г.], тленный мир оставил своему внуку, каану эпохи, знаменитому государю Тимур-каану».

Знаменит же Тимур-хан оказался тем, что «… был большим любителем вина. И сколько его каан [Хубилай] ни увещевал и ни взыскивал с него – пользы [от этого] не было. [Дошло] до того, что [каан] бил его три раза палками и приставил к нему нескольких охранников, чтобы они не давали ему пить вино. Некий ученый по прозвищу Риза, находился постоянно при нем и претендовал на знание алхимии, белой и черной магии. Фокусами и надувательством он прельстил его сердце и постоянно тайком пил вино с Тимур-кааном, из-за этого каан [Хубилай] был на него сердит. И сколько ни старались, не могли отлучить его от Тимур-каана, ибо он был приятным сотоварищем и остроумным собеседником. А так как охранники и соглядатаи мешали [им] пить вино, то Риза научил его ходить в баню и говорить банщику, чтобы тот вместо воды тайком вливал в канал вино, которое шло по трубе в бассейн бани, а они [его] пили. Об этом узнали караульщики и доложили каану. [Тот] приказал насильно разлучить его с Риза, [Ризу] под [каким-то] предлогом послали в город и по дороге тайно убили. В настоящее время, когда он [Тимур] стал кааном, он добровольно бросил [пить] и пьет редко и мало. Бог всевышний изгнал из его сердца любовь к вину… Несмотря на молодость, у него в двадцать пять лет постоянно болели ноги, и он ездил в паланкине на слоне, в настоящее время он из-за ложных слухов и осторожности выезжает реже» [Рашид– ад-дин II: 196].

Так весьма прискорбно и в каких-то порой даже карикатурных проявлениях завершалась героическая, но краткая эпоха потомков великого покорителя Евразии Чингис-хана.

Но этом фоне параллельно на завоеванных кочевниками пространствах очень быстро протекала также «лингвистическая де-монголизация». Монгольский язык утрачивал свою «силу» даже в верхних слоях общества того времени; да он, видимо, никогда и не имел такой силы. Народы, заселявшие области от Каспия до Алтая, как и издавна, говорили на различных диалектах тюркских языков. Последнее очень быстро отразилось и на Золотой

Орде, с которой связано чрезвычайно много значимых и трагичных страниц в долгой российской истории. На нагорьях и в оазисах Ирана по-прежнему нужно было изъясняться на фарси.

Процессы эти, впрочем, были чрезвычайно сходны с теми, что имели место и раньше, – к примеру, во время покорения южных, балканских славян ордой тюркоязычных болгар, ведомых с северо-востока знаменитым ханом Аспарухом. Славяне тогда были побеждены, но победители тюрки совершенно растворились в массе побежденных; они передали славянам лишь свое сохранившееся до наших дней имя – болгары.

Часть вторая

Степной пояс: картины археологические

Пролог – 2

Эпоха раннего металла – переломный период в истории евразийских культур

Во второй части нашей книги мы погрузимся в сферу тех древностей, изучение которых и их историческая трактовка приходятся на долю не истории, но уже археологии. Мы говорили ранее, что подчиненный археологической науке мир сильно отличается от мира, подвластного науке исторической. Основой этого явились резкие различия в характере памятников.

Повторим здесь этот тезис единожды, но очень кратко: базой исторических изысканий всегда служат письменные документы; число их беспредельно, и все они насыщены персоналиями, находящимися в бесконечном и беспокойном движении, в столкновении друг с другом. В первой части книги автор предпочитал цитировать множество подобных и крайне разнообразных документов, а не пересказывать их содержание собственными словами. Ведь стиль повествований такого рода документов – либо многословно-велеречивый, или же телеграфно-лапидарный – передает суть эпохи несравненно лучше, нежели тот, что спустя столетия может донести до нас их пересказ нашим современником. В подлинных текстах мы почти всегда ощущаем неповторимый аромат давно исчезнувшего мира.

История и археология: сходство и различия в базовых источниках

Масса археологических источников столь же беспредельна, как и исторических. Однако сами материальные источники уже статичны и безгласны, они свободны от персоналий, но незримое присутствие этих «персоналий» мы впитываем в себя всеми своими чувствами. Археологи, манипулируя миллионами – если не миллиардами – «артефактов», пытаются уловить и воссоздать контуры тех весьма далеких от нас сообществ, что оставили нам руины своих городов и поселков, бесконечные кладбища, золото в царских могилах или же невыразительные обломки убогих глиняных горшков…

Значимые для археологии ценности ученые добывают из под земли – будь то тонкий слой почвы или же многометровые, естественные или искусственные, отложения глины, песка, щебня. Не менее 95 % всех археологических «сокровищ» таят в себе руины поселений или же кладбищ. Ничтожными долями представлены в древностях уже не связанные с селищами или же некрополями клады изделий, а также изолированные от поселений святилища.

Изучаемые исследователями поселения чрезвычайно разнообразны: города и городки, селища и деревни, монастыри и святилища или же, в конце концов, убогие кратковременные стоянки. По внешним проявлениям своей структуры эти остатки поселений могут быть или же чрезвычайно простыми или же предельно сложными.

Памятники погребальные: подземная и надземная «ипостаси»

В структуре каждого из погребальных сооружений всегда различаются лишь два основных блока: подземная камера и надмогильное сооружение или же комплекс сооружений. Каждому из этих блоков – надземному и подземному – придается особое значение. У некоторых культур оба блока должны были равновесно соответствовать друг другу. Скажем, богатство могильного инвентаря влекло за собой обязательную громаду надмогильного холма или иного сооружения. Или же наоборот: и инвентарь, и надмогильные знаки захоронения отличались скромным обликом. В иных случаях все признаки величия фигуры люди прятали глубоко под землю, а поверхностные сооружения ничем особым не отличались.

История человечества наполнена примерами того, как люди ухитрялись выкручиваться из строгих оков идеологических постулатов, чтобы явить свою особую значимость миру живых. Может быть, ярче всего это проявлялось в христианском мире, особенно в католическом. Например, хорошо известно, что обряд погребений ранних христиан всегда отличался предельной скромностью и суровым аскетизмом (рис. Про.2.1). Ведь одной из важнейших заповедей изначального христианства всегда был строгий и безусловный примат духовного в земном бытии и отвержение материального начала. Церковь, однако, становилась господствующей силой, и от века к веку ее роль в обществе возрастала. Вместе с этим менялись и представления о характере и сути погребальных обрядов, во всяком случае, для клерикальной верхушки.

Рис. Про. 2.1. Катакомбы ранних христиан на Мальте. Алтарная часть подземной церкви, где возносили свои молитвы (левое фото), и погребали единоверцев (правое фото). Массу подобных катакомб сооружали в начале христанской эры также вокруг Рима

Церковные иерархи, соглашаясь – как бы поневоле – предстать перед Господом в предельной скромности в подземной «ипостаси», одновременно страстно желали восславить себя в ярких знаках земного величия. Так, гениальнейший из скульпторов во всей мировой истории Микеланджело свою долгую творческую жизнь был вынужден исполнять капризные заказы верхушки Римской курии на сооружение величественных надгробий.