Николай Платошкин - Сандинистская революция в Никарагуа. Предыстория и последствия Страница 3

Дважды, в 1658 и 1660 годах, пираты разоряли главный торговый центр Никарагуа – Гранаду.

Без канала генерал-капитанство Гватемала было обречено на прозябание. Не мог себя содержать даже колониальный аппарат управления, вследствие чего приходилось пересылать деньги из Мехико в Гватемалу. Причиной крайней бедности Центральной Америки при испанцах являлось не только и не столько отсутствие крупных месторождений драгоценных металлов (за исключением небольших залежей золота в Гондурасе). Главным бичом была жесткая экономическая политика испанских властей. Мадрид запрещал колониям иметь свой флот и торговать друг с другом. Подавлялось развитие местной промышленности. Центральная Америка должна была поставлять испанской короне аграрную продукцию (какао, индиго, шкуры животных), причем по низким ценам, а взамен приобретать не очень качественную промышленную продукцию метрополии, но уже по заоблачным ценам. Например, женский костюм стоил 100-200 песо, а корова – 6 песо[8]. Испания запрещала выращивать в колониях оливковые деревья и изготовлять оливковое масло, чтобы в зародыше задушить любую возможную конкуренцию для метрополии. Даже крайне прибыльный в то время кофе был завезен в Центральную Америку с Кубы лишь в 1808 году.

Для Центральной Америки отсутствие флота было особенно плачевным, так как нормальных дорог в этом регионе не существовало[9]. Поэтому будущие республики были оторваны друг от друга, что поощряло патриархальное местничество и сепаратизм. Даже о событиях в столице вице-королевства – Мехико – жители Никарагуа узнавали спустя недели, а то и месяцы.

Колониальная администрация обирала генерал-капитанство Гватемалу еще и с помощью порченой монеты. Серебряные песо чеканились в Мексике (где были огромные залежи серебра), а после того как они в обращении стирались и теряли часть веса, их сплавляли в Гватемалу. Тамошние жители протестовали, однако власти заставляли принимать неполноценные деньги специальными указами.

Чем дальше от Мехико, тем меньше людей жило на перешейке между океанами и тем беднее они были. По данным на 1824 год, в Коста-Рике («богатый берег» по-испански) проживало не более 70 тысяч человек. Туда ссылали проштрафившихся чиновников. Там же приобретали наделы те, кто не имел денег, чтобы вернуться в Испанию. В Никарагуа в том же году жили примерно 207 тысяч человек[10], 40 % из которых были индейцами, остальные – белыми, креолами (испанцы, родившиеся в Америке), метисами.

В Никарагуа, как уже упоминалось, было два крупных города, постоянно соперничавших друг с другом. Богатая Гранада экспортировала свою аграрную продукцию через озеро Никарагуа и реку Сан-Хуан. Люди там были побогаче, и местные землевладельцы придерживались консервативных взглядов. В Леоне было много лиц свободных профессий (адвокаты, мелкие торговцы, учителя, студенты), и город гордился либеральным мировоззрением. Леон торговал продуктами животноводства, прежде всего шкурами.

Индейцы жили практически так же, как и до испанского завоевания. Они владели землей сообща. Периодически местные органы власти наделяли отдельные семьи землей из общинного фонда – эхидо. Испанцы защищали общинное землевладение. Так было проще собирать налоги (община была в этом смысле, как и в России, связана круговой порукой). К тому же сами испанцы в ходе Реконкисты[11] предпочитали размещать поселенцев общинами на отбитых у арабов землях, поэтому совместное землевладение было им знакомо.

Земли в Никарагуа было много, а свободной рабочей силы не было вовсе. Такое положение дел наряду с превалированием общинного сельского хозяйства у коренных жителей (земли эхидо нельзя было продавать) сдерживало образование крупных латифундий. Самые богатые семейства Никарагуа поражали европейских путешественников довольно бедной обстановкой своих домов, лишенных такой привычной для магнатов Старого Света роскоши.

Общество было сельским, патриархальным. Государственная власть находилась в далекой Гватемале, поэтому главной опорой был глава семейного клана. Сыновья, даже женившиеся и имевшие собственных детей, должны были беспрекословно подчиняться отцу. У женщин никаких прав не было вовсе, и они редко покидали дом. Даже на семейных трапезах они часто сначала обслуживали главу клана, а сами потом ели и пили отдельно. Католическая церковь всячески поддерживала такой порядок вещей.

Колониальное общество было кастовым, и в нем царил неприкрытый расизм. Высшие должности в госаппарате могли занимать только испанцы. Они же доминировали среди высшего духовенства. Креол мог дослужиться до заместителя мэра (алькальда) крупного города или до среднего офицерского чина в армии. Метисы занимались бизнесом, в основном аграрным. Кто-нибудь из них мог стать мэром небольшого поселка или деревни. Интересно, что метисы ненавидели индейцев, и эта ненависть была взаимной. Первые причисляли себя к потомкам завоевателей. Вторые презирали полукровок за отказ от традиционных индейских ценностей и подобострастие перед белыми пришельцами. Испанцы использовали расовую вражду в своих целях, действуя по принципу «разделяй и властвуй».

Почти весь XVIII век Испания воевала, причем очень неудачно. По Утрехтскому миру (по которому британцы захватили Гибралтар) Англия получила право раз в год посылать в испанские колонии в Америке корабль для коммерческой торговли[12]. Таким образом, монополия Мадрида на торговлю с собственными колониями была сломлена. На самом деле кораблей с туманного Альбиона было значительно больше, и на всем центральноамериканском побережье расцвела контрабандная торговля с англичанами.

На атлантическом берегу Никарагуа белых поселенцев практически не было. Редко заглядывали туда и представители властей. За тяжелый тропический климат эти земли прозвали Берегом Москитов, или Москитией[13]. Тамошние индейцы продолжали жить своей жизнью, пока этой негостеприимной землей в XVII веке не заинтересовались англичане. Они организовали из местных индейцев «королевство», быстро признали его и в 1678 году установили над этим «государством» свой протекторат. Британцы стали активно завозить в Москитию чернокожих рабов с Ямайки и других Антильских островов и вскоре на Берегу Москитов образовалась особая этническая группа – самбо (потомки от смешанных браков индейцев и негров). Жители «королевства» говорили на ломаном английском и занимались в основном заготовкой ценных пород древесины для Британии. Англичане упорно игнорировали все протесты испанских властей, возмущенных активной деятельностью своих исконных врагов на побережье Никарагуа. В 1740 году англичане основали в Москитии крупные опорные пункты – Блуфилдс и Сан-Хуан-дель-Норте, заселив их ямайскими неграми. Сан-Хуан-дель-Норте фактически контролировал устье реки Сан-Хуан и тем самым почти всю экспортную торговлю Никарагуа.

После проигранной Испанией Семилетней войны по Парижскому миру 1763 года Мадриду пришлось признать право англичан заготовлять древесину в Москитии.

В 1749 году новая испанская королевская династия Бурбонов решила вдохнуть жизнь в экономику своих колоний и ослабить жесткую хватку метрополии. В рамках генерал-капитанства Гватемала были учреждены интендантства, призванные поощрять торговлю и собирать налоги для казны. Бурный рост легального бизнеса обогатил многие креольские семьи, которые теперь хотели быть допущенными и к политической власти. В 1778 году испанский король Карл III, наконец, разрешил колониям торговлю друг с другом и с любым испанским портом. В 1797 году было разрешено торговать со всеми государствами, которые не находились в состоянии войны с Испанией.

Испанцам досаждали, прежде всего, англичане. Молодой британский капитан Горацио Нельсон попытался в 1780 году захватить никарагуанские города Гранаду и Леон. Будущий герой Трафальгара на этот раз потерпел неудачу. Вместе с Францией и плохо дисциплинированными восставшими американскими колонистами во главе с Джорджем Вашингтоном испанцы вскоре смогли взять реванш. Версальский мир 1782 года был для англичан невыгодным. Им пришлось уйти из Москитии в обмен на обязательство Испании гарантировать автономию этого региона[14]. К тому времени торговля древесиной замерла, и британцы покинули «королевство» без особой скорби.

Генерал-капитанство Гватемала королевским указом 1786 года было разделено на четыре интендантства – Гондурас, Сан-Сальвадор, Никарагуа и Чьяпас. Именно границы интендантств и стали позднее границами независимых государств Центральной Америки[15]. Столицей никарагуанского интендантства был Леон, что вызывало жгучую ревность Гранады.

Время от времени опять всплывала столь очевидная идея постройки трансокеанского канала через Никарагуа. В 1777 году вопрос прорабатывали британцы, а в 1779-м – испанский король. В 1788 году предложил прорыть канал французский герцог де Сегюр, а в 1804-м – знаменитый немецкий ученый Александр фон Гумбольдт. Но Европа погрузилась в бесконечную войну с революционной Францией, и ей было не до заокеанских прожектов.