Николай Платошкин - Сандинистская революция в Никарагуа. Предыстория и последствия Страница 4

В 1808 году Наполеон оккупировал Испанию, вывез во Францию совсем выродившихся испанских Бурбонов и посадил на трон в Мадриде своего брата Жозефа. Против французов началось мощное народное восстание, которое сначала возглавили местные комитеты – хунты. Затем они выдвинули из своих рядов единый орган власти – Центральную хунту. Испанские колонии в Америке были в полном замешательстве. Однако очень влиятельная в идеологическом смысле католическая церковь была настроена решительно против безбожных французов, пытавшихся проводить на Пиренейском полуострове либеральные реформы.

В 1809 году представителей американских колоний официально пригласили прибыть в Испанию и занять места в Центральной хунте. Впервые креолы получили возможность участвовать в решении судьбы своей некогда гордой метрополии. Однако кортесы, созданный испанскими повстанцами парламент, не вызвали у креольской аристократии больших симпатий, так как высказались против свободы торговли для колоний. Да и мест в кортесах для представителей Нового Света выделили явно недостаточно.

На этом фоне в Америке все чаще стали думать о полной независимости от Испании. В апреле 1810 года началось антииспанское восстание в Каракасе, в мае – в Буэнос-Айресе.

5 ноября 1811 года восстали жители самой передовой и экономически развитой колонии Центральной Америки – Сальвадора. Они отказались платить налоги в испанскую казну и провозгласили независимость. Испанский губернатор Сан-Сальвадора был вынужден сдать власть повстанцам под угрозой применения силы[16]. Но уже в декабре восставшие сложили оружие, опасаясь вооруженной интервенции из столицы генерал-капитанства – Гватемалы.

В Никарагуа первым восстал против испанцев небольшой южный город Ривас. Но испанские войска из соседней Коста-Рики жестоко расправились с бунтовщиками.

10 ноября 1811 года под влиянием событий в Сальвадоре восстал никарагуанский город Леон, где тоже сместили интенданта Никарагуа Хосе Сальвадора. Этого интенданта, который правил уже 18 лет, за деспотизм ненавидело почти все население. Однако испанские войска уже 14 ноября подавили это выступление.

Жители самого большого города Никарагуа Гранады оказались куда упорнее. 22 декабря под лозунгом борьбы против налогового гнета они взялись за оружие и потребовали сместить всех чиновников колониальной администрации. После 16 дней вооруженной борьбы под руководством Мигеля Лакайо горожане захватили цитадель испанцев – крепость Сан-Карлос. Состоявшие из индейцев колониальные войска взбунтовались против своих офицеров-испанцев и перешли на строну повстанцев[17]. Испанцы поспешно отступили в город Масайя вместе со своими семьями[18].

Характерно, что новым индендантом провинции Никарагуа восставшие признали епископа Гарсию Хереса, которого до этого назначили повстанцы в Леоне[19]. Никарагуанская церковь была тесно связана с народом (точнее, его богатой верхушкой). Такого жесткого кастового расслоения, как, например, в Мексике, в отсталой патриархальной Никарагуа не было. Церковь там относилась к нуждам большинства «просвещенного» населения внимательно, так как от этого зависело материальное положение самого клира. Тем не менее независимости от Испании церковь не хотела, и епископ возглавил восстание с целью не допустить его излишней радикализации. В результате повстанцы требовали только ослабления налогового пресса.

10 января 1812 года выборный муниципальный орган власти Гранады (аюнтамьенто), состоявший из креолов, торжественно провозгласил отмену рабства, сделав это на четыре года раньше Боливара. При этом рабов-негров в Никарагуа имелось не более 1000 человек, и все они были домашней прислугой. Так что акт имел скорее символическое значение, показавшее всему миру прогрессивный характер гранадского восстания.

В апреле 1812 года испанцы собрали карательный отряд численностью около тысячи человек и выступили в поход на Гранаду. Генерал-капитан Гватемалы мобилизовал против никарагуанцев королевские контингенты в Сальвадоре, Коста-Рике и Гондурасе. По никарагуанским меркам это была огромная армия.

Но жители Гранады тоже не сидели сложа руки и хорошо подготовились к обороне. Были отрыты траншеи, повстанцы располагали артиллерийской батареей из 10 орудий. Два дня боев не дали решающего перевеса ни одной из сторон. Ударными частями испанцев являлись англоязычные негры с Карибского побережья, которые должны были внушить осажденным ужас уже своим внешним видом. Негры с ведома испанцев активно грабили местное население. Однако после ожесточенной перестрелки нападавшим пришлось отойти за пределы города.

Тогда испанцы прибегли к обману и предложили полную амнистию в обмен на капитуляцию инсургентов. Мэрия города сохранялась в своем прежнем, революционном составе. Командующий испанскими войсками дал слово чести от имени короля. 28 апреля 1812 года жители Гранады сдали оружие. Церковь 1 мая отслужила испанским войскам благодарственную мессу. Но после этого богатые землевладельцы-креолы, руководившие выступлением, были по одному арестованы в своих имениях. Их отдали под суд, длившийся почти два года, и приговорили 16 человек к смертной казни, а девять – к пожизненному заключению. 133 повстанца отделались различными тюремными сроками, причем часть заключенных отправили на Кубу и в Испанию. Генерал-капитан Гватемалы Бустаманте-и-Герра отменил подписанное с повстанцами соглашение на том основании, что испанский король не ведет переговоров с мятежниками.

Характерно, что репрессии было поручено провести все тому же епископу Гарсии Хересу, и тот не замедлил продемонстрировать свое рьяное служение королевской власти.

Интересно, что во время гранадского восстания другой крупный город Никарагуа, Леон, сохранил лояльность испанской короне. При этом Гранада, как уже упоминалось, была бастионом консерватизма, а Леон считал себя знаменосцем прогрессивных идей в духе французской революции. Главную роль в таком странном развитии событий играло все то же историческое соперничество между двумя ведущими городами Никарагуа, которое затмевало все остальное – даже судьбоносный вопрос о независимости страны.

Таким образом, первые выступления против Испании в Никарагуа были подавлены. После этого на десять лет в Центральной Америке воцарилось призрачное спокойствие.

В 1820 году в Испании победила революция, что опять привело к взрыву антииспанских настроений в Мексике и Центральной Америке. В сентябре 1821 года в Гватемале узнали, что власти вице-королевства в Мехико намерены провозгласить независимость. На самом деле восстание в Мехико началось уже в феврале 1821-го, но все это время власти генерал-капитанства еще колебались. 15 сентября, наконец, собралось тайное совещание верхушки колониальной администрации Гватемалы, которое должно было определить дальнейшую судьбу всей Центральной Америки. Обсуждался акт о независимости генерал-капитанства, но участники совещания никак не могли его одобрить, опасаясь репрессий Мадрида. Дело кончилось тем, что жена одного из участников совещания Мария Долорес Бедойя на свои средства пригласила музыкантов и устроила праздничный фейерверк для народа[20]. Люди шумно и радостно отмечали независимость, и самому совещанию пришлось постфактум признать ее тоже.

Акт по этому поводу был, правда, составлен довольно осторожно. В нем говорилось, что впредь до окончательного определения отношений с Испанией временно провозглашается независимость генерал-капитанства и генерал-капитан Габино Гаинса переименовывается в «политического руководителя». Термины «президент» или «глава государства» не употреблялись намеренно – сам Габино Гаинса говорил, что был вынужден пойти на провозглашение независимости только для того, чтобы не дать народу самому ее провозгласить.

Далее акт предписывал провести по всей Центральной Америке выборы в конгресс (один депутат от 15 тысяч человек), который должен был выработать текст конституции нового государства. Вплоть до решений конгресса сохраняли свои посты чиновники колониальной администрации. В акте также особо подчеркивались незыблемые права католической церкви, в том числе и имущественные.

Следует подчеркнуть, что на самом совещании 15 сентября 1821 года присутствовали в основном представители Гватемалы. Другие части генерал-капитанства представляли люди, случайно оказавшиеся в столице и не имевшие абсолютно никаких полномочий.

Неудивительно, что либеральный город Леон немедленно провозгласил собственную независимость от Гватемалы, в то время как консервативная Гранада сохранила лояльность.

Между тем события в Центральной Америке развивались стремительно и без всякого участия местного населения. В ноябре 1821 года власти Гватемалы получили письмо от мексиканского генерала Итурбиде, который провозгласил себя императором Августином I. Итурбиде предлагал бывшему генерал-капитанству вступить в состав Мексики, пророчески заметив, что в противном случае Центральная Америка «станет объектом вожделения иностранных держав»[21]. Габино Гаинса вполне разделял мысли Итурбиде, однако среди местных элит Центральной Америки единства по вопросу присоединения к Мексике не было. Многие не хотели входить в состав не только Мексики, но и самой Гватемалы.