Александр Фурсенко - Династия Рокфеллеров Страница 30

Как руководитель крупнейшего американского банка, имеющего обширные интересы за границей, Дэвид принимает участие в различного рода международных совещаниях. В частности, он постоянный участник ежегодных конференций, на которых наряду с видными политическими деятелями Запада представлены крупные бизнесмены и общественные деятели. Конференции эти проходят в обстановке строжайшей секретности. На них обсуждаются кардинальные вопросы политики «Атлантического сообщества». И хотя обсуждение носит неофициальный характер, один состав его участников говорит о многом. Среди них в разное время были такие влиятельные лица, как лидеры английских лейбористов Гейтскелл и Вильсон, руководители внешней политики США Ачесон, Гертер и Раск, американские сенаторы Фулбрайт и Джавитс.

Первая такая конференция состоялась в 1954 г. в Голландии, в отеле Бильдерберг. Впоследствии конференции собирались в Швейцарии, Турции, Дании, Италии и других странах. Но по названию отеля, где происходила первая встреча, конференции именуются «Бильдерберг». Всего состоялось 12 конференций, и в 10 из них Дэвид принимал участие. Одна из последних была проведена по его предложению в Соединенных Штатах, в Уильямсбурге — городе, который на деньги Рокфеллеров восстановлен в его первоначальном виде времен колониальной Америки.

Участие Рокфеллеров в решении политических вопросов перестало вызывать удивление. Оно узаконено сложившейся практикой. Контакты и согласованные действия между Рокфеллерами и правительством США приобрели регулярный характер. Весной 1962 г. Кеннеди пригласил Дэвида на один из званых вечеров в Белый дом. Они были знакомы с 1938 г., когда Рокфеллер обучался в Лондонской экономической школе, а Кеннеди проживал в Лондоне вместе с отцом, тогдашним послом США в Англии. В последующие годы Рокфеллер и Кеннеди время от времени встречались, но никаких отношений практически не поддерживали. Эти отношения возобновились после того, как один из них стал президентом США, а другой — президентом крупнейшего американского банка.

В конце приема, на который был приглашен Рокфеллер, Кеннеди подошел к нему и сказал, что его беспокоит утечка золота из США. Президент хотел поговорить с Дэвидом о положении платежного баланса страны и выяснить отношение к этому вопросу «большого бизнеса». Разговор продолжался несколько минут, и Кеннеди попросил Рокфеллера представить в письменном виде свои соображения о состоянии американской экономики. На следующий день, рано утром, Дэвид улетал за границу Но он успел дать задание «мозговому тресту», и, когда через три недели Дэвид возвратился обратно, получив подготовленный материал, он составил записку и отправил ее президенту.

Отмечая существующие трудности, Рокфеллер рекомендовал правительству меньше вмешиваться в экономику, отказаться от «ограничения прибылей» и изменить налоговую систему. «Сегодня, — писал он, — налоговое бремя слишком тяжело давит на капиталовложения, по существу гораздо сильнее, чем в любой другой промышленной стране мира. По моему мнению, налоговый гнет необходимо ослабить, и возможно скорее. Причем желательно сделать это путем значительного снижения налогов на прибыли корпораций». В этом деловой мир США видел, по его словам, «основу политики», способной выправить положение. Такова рекомендация «большого бизнеса». Она была принята во внимание и послужила одним из непосредственных поводов для пересмотра подоходного налога, произведенного впоследствии. Сам Дэвид был удостоен ответного письма президента и включен в состав созданного правительством специального комитета по платежному балансу. «Дэвид Рокфеллер, — подводит итог этому эпизоду журнал „Нью-Йоркер“, — стал на высшем уровне выразителем точки зрения мыслящих и сознающих свою ответственность бизнесменов Америки».

Биографы Рокфеллеров называют их «экспонатом № 1» американского образа жизни. В этом есть доля истины, если говорить о господствующем классе США. Новое поколение династии Рокфеллеров по-прежнему представляет лицо американского капитализма, служит выразителем его интересов. Правда, говоря так, биографы имеют в виду другое. Им хочется приблизить своих «героев» к «среднему американцу». Они стремятся подчеркнуть, что нынешнее поколение Рокфеллеров своим поведением в корне отличается от основоположника династии Джона Д. I, имя которого приобрело одиозный характер. Моррис ссылается на высказывание одного из братьев. «Даже если бы мы хотели, — говорил он, — мы бы не могли делать того, что делал наш дед». С этим трудно спорить.

Времена изменились, и даже сильные мира сего вынуждены считаться с происшедшими переменами. Старые магнаты могли позволить себе публично заявить: «Плевать на всех!». Новые крайне осторожны в обращении с общественным мнением. Они всегда старались не выделяться из общей массы. А со временем боязнь, что публике откроется правда об их образе жизни и действительном положении в обществе, усилила стремление смешаться с толпой. Они разыгрывают людей, обеспокоенных заботой об общем благе, хотят предстать в роли носителей прогресса и его добрых гениев. А с другой стороны, стараются быть менее заметными. «Смотрите, — говорят они, — мы такие же, как все. Мы простые и славные парни». Они хотят убедить общественное мнение в том, что не принадлежат себе, а свое состояние отдали на благо народу. «Они хорошие люди», — твердят в один голос биографы Рокфеллеров.

Стремление скрыть богатство и спрятаться от взоров публики сказалось на изменении форм управления корпорациями и контроля над ними. Система участия чрезвычайно усложнилась, и зачастую невозможно отличить, где кончаются интересы одной финансовой группы и начинаются интересы другой. В этом заключается объективный процесс развития финансового капитала и его всепроникающего влияния. Таким путем крупнейшие финансовые группировки за последние десятилетия значительно расширили сферу своей власти. Разрослась корневая система, при помощи которой они осуществляют господство. Но, с другой стороны, усложнившаяся система участия представляет собой форму социальной мимикрии. Тщательно скрываемые размеры пакетов акций, не поддающееся простому глазу переплетение связей и интересов различных группировок способствуют сокрытию истинного положения.

Можно ли подсчитать размер состояния Рокфеллеров? Ответить на этот вопрос, оказывается, не так-то просто. «Никто в действительности не знает размеров богатства Рокфеллеров», — пишет «Юнайтед Стейс Ньюс энд Уорлд Рипорт». Сами они подобного рода цифры не разглашают, а то, что попадает в печать, далеко не всегда отличается достоверностью. По подсчетам журнала «Форчун», к концу 50-х годов старший из братьев, Джон, владел от 400 до 700 миллионов долларов. Остальные братья и их сестра Эбби, имуществом которой они обычно управляют по доверенности, имели каждый от 100 до 200 миллионов долларов. Впоследствии газета «Уолл-стрит Джорнэл» уточнила, что, не считая унаследованного капитала, каждый из братьев к началу 60-х годов располагал не менее чем 180—200 миллионами долларов. Однако эта цифра — лишь нарост на состоянии, которое было передано по наследству.

Третье поколение Рокфеллеров (вместе с их детьми) получило еще при жизни Рокфеллера II от 600 миллионов до 1200 миллионов долларов и около 150 миллионов долларов посмертно. Это главным образом акции нефтяных компаний и банка, переданные на правах пожизненной опеки. Капитал этот неотчуждаем, его нельзя израсходовать. Но, в сущности, ничего не меняется. Полученное по наследству состояние вложено в предприятия, которые остаются стержнем империи Рокфеллеров. Проценты на этот капитал растут, а его владельцам всегда открыт широкий кредит. Между тем форма, в которой Рокфеллер II передал свое состояние детям и внукам, позволила избежать уплаты налогов на наследство. В результате одно из крупнейших американских состояний, вопреки разрекламированной строгости налоговой системы, согласно которой наследники получают лишь небольшой процент, практически перешло к ним целиком.

Помимо капиталов, которые принадлежат каждому из Рокфеллеров лично, к фамильному состоянию относятся средства благотворительных фондов. Созданные на деньги Рокфеллеров и контролируемые ими, эти фонды являются неотъемлемой частью семейных владений. Их капитал составляет более миллиарда долларов. Таким образом, если суммировать, размер состояния Рокфеллеров составит около 4 миллиардов долларов. Но, видимо, и эта сумма не является полной. Можно согласиться с Олсопом, что Рокфеллеры «намного богаче, чем это обычно считается». Американский журналист отвергает распространенную в США оценку «Форчуна», согласно которой сумма семейных капиталов равняется 2—3 миллиардам долларов. «Я никогда не был допущен к секретным финансовым архивам Рокфеллеров, — пишет он, — но я готов съесть собственные ботинки и запить их беарнским вином, если эти цифры не являются сильно заниженными». Олсоп считает вероятным, что действительный размер нынешнего состояния семейства «в несколько раз превышает общепринятую цифру». «Меня нисколько не удивило бы, если бы этот капитал..., — заключает он, — составлял около 10 миллиардов долларов».