Сергей Утченко - Юлий Цезарь Страница 31

После этого объединенное ополчение белгов фактически распалось. Они решили отступить, и вскоре их отступление перешло в беспорядочное бегство. Римляне воспользовались этим и, нападая на арьергард противника, нанесли отступавшим ряд весьма чувствительных ударов. По мере того как Цезарь, продвигаясь с войском, вступал на территорию того или иного племени белгов, они теперь, фактически без всякого сопротивления, изъявляли покорность, выдавая оружие и заложников. Так было с общинами суессионов, белловаков, амбианов. За белловаков вступились их старые союзники эдуи: снова перед Цезарем появился Дивитиак, взывая к его милосердию и кротости, но тем не менее белловакам все же пришлось выдать и заложников (600 человек), и оружие.

Затем, направившись к северо — востоку, Цезарь вступил в область нервиев (современный Камбрэ). Это племя отличалось необыкновенной храбростью. Не устанавливая никаких сношений с римлянами, нервии, объединившись с некоторыми соседними общинами, заняли позиции за рекой Сабис (Самбра), где и ожидали появления Цезаря. Именно здесь разыгрался наиболее трагический эпизод кампании (лето 57 г.).

Ход сражения римлян с нервиями описан Цезарем достаточно подробно, но не всегда достаточно ясно. Бесспорно лишь одно: стремительное нападение нервиев оказалось совершенно неожиданным. Они атаковали римлян в тот момент, когда те еще были заняты разбивкой и укреплением лагеря. Положение сразу же стало критическим. Общее командование отсутствовало, холмы и перелески затрудняли видимость, легионы фактически бились с врагом поодиночке, спасала лишь опытность самих солдат. Цезарь был вынужден лично принять самое активное участие в сражении; он появлялся во всех наиболее угрожаемых местах, ободряя солдат и командиров. Был даже такой момент, когда, выхватив щит у одного из воинов, он бросился в передние ряды и, обращаясь к каждому центуриону по имени, приказал переходить в атаку.

Был и такой эпизод боя, когда посланный Цезарю на помощь конный отряд от племени треверов, подойдя к римскому лагерю и увидев царившую там сумятицу и панику, поскольку нервиям удалось ворваться в лагерь, решил, что все потеряно, повернул обратно, а возвратившись домой, сообщил о сокрушительном поражении римлян, о захвате их лагеря и даже обоза.

Каким образом и в какой момент произошел перелом в ходе сражения, из описания Цезаря не совсем понятно. Сам он склонен приписать это своим умелым распоряжениям: соединению легионов, маневрированию, взаимопомощи. На самом же деле исход боя был, видимо, решен знаменитым 10–м легионом, который был направлен в лагерь Титом Лабиеном в самый опасный и напряженный момент. Но как бы то ни было, перелом действительно произошел, и сражение в конечном счете было выиграно римлянами. Но уже и в безнадежном положении нервии продолжали отчаянно сопротивляться, а потому понесли огромные потери. Из 60 тысяч мужчин, способных носить оружие, осталось в живых якобы лишь около 500 человек, а из 600 «сенаторов» (так их называет Цезарь) — только трое. Что касается стариков, женщин и детей, укрытых в лесах и болотистой местности, то Цезарь, поскольку они сдались на милость победителя, объявил им полное прощение и приказал соседним племенам не чинить им никакого насилия и никаких несправедливостей.

Большой отряд адуатуков, спешивший на помощь нервиям, узнав об исходе сражения, повернул с полпути домой. Адуатуки считались весьма воинственным племенем — они происходили якобы от кимвров и тевтонов. Не сомневаясь в том, что в их землю вскоре вступят войска Цезаря, они покинули свои селения и со всем достоянием собрались в одном из городов, укрепленном самой природой, — они считали его абсолютно неприступным для врага.

Однако, когда Цезарь начал осаду, в особенности когда к стенам города стала приближаться сооруженная римлянами грандиозная башня, адуатуки запросили мира и воззвали к милосердию и кротости полководца, о которых они были уже столь наслышаны. Но на сей раз Цезарю пришлось проявить совсем другие свойства своего характера. Адуатукам было поставлено обычное условие — выдача оружия. Они его выполнили лишь для виду — значительная часть оружия была утаена. Цезарь вывел солдат на ночь из занятого города, и этой же ночью адуатуки сделали отчаянную вылазку, напав на римский лагерь. Конечно, нападение окончилось полной неудачей: большая часть атакующих была истреблена, остальные отброшены в город. На следующий день ворота города были взломаны, адуатуки уже не могли оказать никакого сопротивления, и Цезарь приказал всю военную добычу и всех жителей продать с аукциона. Всего было продано 53 тысячи человек.

Примерно в то же самое время Публий Красс, направленный с одним легионом против приморских общин (венеты, эсубии, редоны и т. п.), известил Цезаря о том, что все эти племена и общины признали владычество римского народа. Таким образом, казалось — а Цезарь был в этом, видимо, вполне уверен, — что вся Галлия в результате кампаний 58 и 57 гг. замирена, и донесение, отправленное Цезарем в Рим, было составлено именно в таком духе. Сенат, который менее всего может быть заподозрен в благожелательном отношении к Цезарю, во всяком случае в своем большинстве, все же оказался вынужденным принять решение о празднестве и 15–дневном благодарственном молебствии — честь, которая, по словам самого виновника торжества, «до сих пор еще никому не выпадала на долю».

Однако столь пышно декларированное замирение Галлии, как показало ближайшее будущее, нельзя было считать надежным непрочным. Осенью 57 г. Цезарь уезжает в Иллирик, определенный ему сенатом в качестве провинции наряду с Галлией. Здесь он провел даже часть зимы 56 г., но затем известия, начавшие поступать от его легатов, настоятельно потребовали его возвращения и его личного участия в событиях.

Дело заключалось в том, что в отдельных районах «замиренной» Галлии фактически вновь вспыхнули военные действия. Одному из легатов, Сервию Гальбе, было поручено обеспечить безопасность торговых дорог через Альпы. Живущие здесь племена изъявили римлянам полную покорность. Но когда Гальба, в распоряжении которого был лишь один легион, обосновался на зимние квартиры, альпийские племена, располагая превосходящими силами, напали на римский лагерь. И хотя это нападение было отбито, Гальбе тем не менее пришлось увести своих солдат в Провинцию.

Еще более сложным оказалось положение в приморских областях (в Бретани). Здесь возник союз племен во главе с венетами. Располагая сильным флотом, союзники выступили против римлян. Сюда и направился со своими легионами Цезарь. Однако действия сухопутной армии не могли в данном случае привести к решающей победе. Она была достигнута лишь после того, как построенный по распоряжению Цезаря флот выиграл сражение на море (вблизи устья Луары). С восставшими снова было поступлено без пощады и без пресловутого милосердия: «сенат» в полном составе казнен, а «все остальные» проданы с аукциона.

Из всех легатов Цезаря в кампании 56 г., пожалуй, наиболее отличился молодой Красс. Он покорил многочисленные аквитанские племена от Гаронны до Пиренеев. Аквитания же по своей площади и населению составляла примерно треть всей Галлии. В генеральном сражении, которое дал Красс, со стороны противника принимало участие до 60 тысяч человек; после победы римлян из них уцелела едва одна четверть.

Кампания 56 г. завершилась походом самого Цезаря против племен моринов и менапиев (живших по Шельде и нижнему Рейну). Однако они всячески избегали встречи с римлянами в открытом бою, скрываясь от них в лесах и непроходимых болотах. Цезарь ограничился опустошением вражеских сел и полей, и так как уже наступала зима, началась непогода, проливные дожди, то он вынужден был увести своих солдат на зимние квартиры.

Итак, покорение Галлии было практически завершено. Военная добыча — драгоценные металлы, скот, многие тысячи рабов — превзошла всякие ожидания. К Цезарю стекались теперь огромные богатства, и он, верный своему обыкновению, щедро наделял ими своих помощников, сотрудников и просто своих сторонников. Все это, конечно, увеличивало его популярность и его влияние в Риме.

Если подвести некоторые итоги трем первым годам проконсулата Цезаря, то, пожалуй, прежде всего следует иметь в виду именно эти изменения в его собственном положении, так сказать, более основательный и «солидный» характер его репутации. Теперь у же речь шла не просто о любимце римской толпы, не просто о щедром и ловком демагоге, но о полководце, окруженном ореолом блестящих побед, в руках которого к тому же сосредоточились богатства, сила, реальная власть.

Три года войны в Галлии, несомненно, показали и доказали особый характер взаимоотношений между полководцем и его войском. Цезарь, видимо, умел чутко улавливать настроение солдат, знал их нравы, психологию, знал, чем и как следует на нее воздействовать. Иногда это были речи, иногда поступки — в зависимости от обстоятельств. Но он в полном смысле слова владел своим войском, был его вождем не только по имени, но и по существу.