Вадим Нестеров - Люди, принесшие холод . Книга первая: Лес и Степь Страница 32

Что делать? Он здесь один с десятком казаков среди многих тысяч воинов Аюки. Ждать Терека и встречи с русским войском? Но кто его знает — поверит ли ему поручик Кудрявцев… Да даже если поверит — тогда вся слава уже поручику достанется. Значит… Значит, надо рисковать.

Ранним утром в юрту, где накануне выхода в путь Бату завтракал со своими зайсанами и прочими приближенными, вошел русский переводчик с десятью вооруженными казаками. Поклонился учтиво, горделиво выпрямился и чеканным голосом на великолепном калмыцком языке заявил, что именем Императора Всероссийского Петра Алексеевича, чью священную особу он, дворянин Василий Бакунин, здесь представляет, арестовывает этого человека — и указал на странного калмыка. Тут же от группы отделились два казака и взяли подозрительного под локти.

Бату лицом закаменел, зубами скрипнул, но смолчал — не рискнул идти против Белого Царя. Людскую натуру он, как любой властитель, понимал неплохо, а при взгляде на бледное лицо переводчика было ясно — такой пойдет до конца. Не робкого десятка оказался толмач, хоть и штатская штафирка, а не воин.

Не робкого… Кто бы знал, сколько страху натерпелся толмач в следующие несколько переходов — а ну, как не стерпят калмыки унижения и вырежут всех русских ночью, как овец. Хоть его малая команда караул несла круглосуточно — против калмыков им не устоять. Одно только их бережет, одно не дает порваться ниточкам их жизней — имя великого Белого Царя. Отпустило только, когда взбешенный поручик с драгунами прискакал — все, значит, довели лазутчика.

Правда, потом новый страх пришел — а ну, как зазря он все затеял, и на допросе выяснится, что вины на пленном — какая-нибудь сущая чепуха? Вдруг это не шанс был, а так, обманка блеснула? Что тогда?

В малом городке гребенских казаков Курдюкове они «кололи» шпиона втроем — он, поручик Кудрявцев и бригадир Шамордин. Даже конвоиров из избы выгнали — мало ли какое дело государево при расспросах выплывет? Лишние уши ни к чему. Допрашивали в тот суровый век немного по-другому, чем сейчас, и пыточный инструмент никогда без дела не ржавел. Поэтому вскоре «калмык» сломался и выложил все как на духу.

Но прежде — одно замечание. Вам нужно понимать одну вещь: когда я говорю, что калмыки были российскими подданными, ради бога, не воспринимайте это слово в его сегодняшнем значении, не отождествляйте тогдашних калмыков с сегодняшними. Тогдашние связи новорожденной Российской империи с людьми хана Аюки больше всего напоминали средневековые отношения сюзерена с вассалом. Калмыки были практически полностью самостоятельным если не государством, то народом — обладали всеми правами суверенитета вплоть до проведения собственной внешней политики, приема послов соседних государств и объявления войны. Все их «подданство» ограничивалось обязательством выставлять определенное количество воинов, если сюзерен начинает войну (как сейчас, в Персидском походе) и правом просить подобной же помощи у русских при собственных неурядицах.

Вот эта «внешнеполитическая самостоятельность» и сыграла негативную роль в данном случае. Затеянный Петром поход на Кавказ был нужен Аюке, как рыбе зонтик. Он только-только замирился с тамошними владыками, а тут опять иди, пускай магометанам кровь. Кровь пустить дело, конечно, недолгое, вот только не забудут они этого никогда — злопамятный там народ. И тогда Аюка решил заняться тем, что сегодня именуется «саботажем».

Как рассказал пойманный Бакуниным шпион — родился он природным ногайцем, ногайцем и остался, просто по-калмыцки говорит хорошо, затем и был отправлен на это задание. Зовут его Хаз Мамбет, и именно через него Бату по приказу хана Аюки должен был после Терека передать планы русских уже известному нам ногайскому вождю Бахты-Гирею, более известному по прозвищу Безумный Султан. Естественно, чтобы ногайцы успели подготовиться к приходу императорской армии.

Дело выплывало серьезное, поэтому шпиона Хаз Мамбета переправили в Терскую крепость, откуда он и ушел потом в каторжные работы.

А на ловкого переводчика все стали смотреть совсем по-другому. К тому же, в том походе он успел отличиться еще несколько раз.

Калмыки про прозорливого «орсина» тоже много судачили, у степных народов любая мелкая новость разлетается стаей воробьев, не то что подобная сенсация. Бакунин, проживая по-прежнему среди калмыков, не раз ловил на себе изучающе-уважительные взгляды, поэтому даже не особо удивился, когда уже после переправы через Терек получил записку. Той же ночью он встретился тайно с каким-то калмыком, так и не показавшим своего лица. Лица-то он не показал, а вот вещи рассказал очень интересные. Накануне калмыки получили приказ идти воевать кумыков, и, по словам незнакомца, один из зайсанов Бату, Яман, тут же отправил своего человека к кумыцкому владельцу Солтан Мамуту. Человечек тот должен объявить кумыкам, чтобы те бежали, куда только можно. А калмыки, чтобы дать своим противникам время спрятаться, на последнем переход в сорок верст до села Эндери будут нарочно двигаться медленно. У него же, объяснил незнакомец, к кумыкам личные счеты, и он не собирается упускать возможность пустить горцам кровь, для чего и высвистал переводчика на эту ночную встречу.

Бакунин ласточкой полетел к Кудрявцеву, и новые друзья весь последний переход подгоняли калмыков как могли. Те, конечно, слушались плохо, поэтому в дело пошел план номер два. Вечером поручик, несмотря на наступавшую темноту, объявил, что ночевки не будет, они пойдут вперед и ударят по кумыкам с ходу. Сражение состоялось на утренней заре и простые калмыки потом даже радовались, что их планы были раскрыты — настолько богатую добычу они взяли у не успевших отогнать скот кумыков.

После того сражения Бакунину удалось осуществить и еще один давно задуманный план. Он давно подозревал, что Аюка царский приказ о посылке семи тысяч бойцов проигнорировал, и отправил куда меньшее количество войск — но как это проверить? Как посчитать рассеянную по степи орду?

А вот так. После сражения при Эндери поручик, наученный Бакуниным, объявил, что за победу хочет авансом выдать калмыкам часть обещанного жалования. Вот только выдачу организовали особым образом — драгунская рота была выставлена цепью, в середине же было оставлено узкое пустое место, своеобразные ворота. Через них-то и должны были по одному проезжать калмыки, чтобы получить заветный рублевик. А чтобы ушлые хитрованы, которых в любой армии мира как тараканов, не могли объехать цепь степью и явиться за рублем вторично, к флангам драгунской цепи были отправлены казачьи команды. Сам же переводчик стоял неподалеку от ворот и внимательнейшим образом считал.

Калмыков вместо семи тысяч оказалось 3727 человек, о чем тем же вечером поручик и отписал тайному кабинет-секретарю Макарову для передачи этих сведений Его Императорскому Величеству. Тут уже начиналась высокая политика, которая не нашего ума дела, пусть царь Петр сам с Аюкой разбирается.

В общем, поход переводчик Бакунин заканчивал совершенно с другой репутацией. О неожиданных талантах, проявленных лингвистической бумажной крысой, конечно же, многократно было доложено куда следует. Слово замолвил и бригадир Шамордин, и, разумеется, самые наилучшие аттестации переводчику выдал гвардии поручик Кудрявцев. А поручик, хоть и невысокого звания был, но хорошего рода, других в гвардии не держат. Кудрявцевы были столбовыми дворянами, имели очень хорошие связи при дворе, а сам Нефед Никитич к тому же являлся одним из богатейших землевладельцев Казанско-Симбирского края.

Кстати, с гвардии поручиком Нефедом Кудрявцевым мы больше не увидимся на страницах этой книги, поэтому скажу несколько слов о его дальнейшей судьбе. Все его честолюбивые планы вполне себе осуществились — он дослужился до генерал-майора, был вице-губернатором Казани, стал тестем знаменитого Татищева, и прожил почти сто лет. Уже во времена Екатерины Второй, практически в другую эпоху, 98-летний Нефед Кудрявцев во время пугачевского восстания отказался при приближении войска самозванца бежать из Казани вместе с другими дворянами. Вместо этого он потребовал перенести его в церковь, заявив, что хочет попробовать вразумить бунтовщиков.

Старик Кудрявцев был сожжен в церкви пугачевцами.

Что же до нашего героя, то после Персидского похода карьера переводчика Василия Бакунина закончилась.

Началась карьера полевого агента Василия Бакунина.

Глава 17

Невидная служба

Сегодня у многих людей несколько искаженное представление о дворянской жизни: «балы, красавицы, лакеи, юнкера…». Ну, в самом крайнем случае — безделье в собственном поместье с французским романом в руках и варка вишневого варенья в медном тазу.