Николай Карпов - Крым — Галлиполи — Балканы Страница 32

Солдатам и офицерам разрешили самостоятельно устраиваться на одиночные, преимущественно сельскохозяйственные работы, не утрачивая связи со своими воинскими частями. В более выгодном положении оказались казаки: труд на земле им был привычен, к тому же в казачьих частях рядовых было значительно больше, чем в пехоте, где каждый второй был офицер.

Болгарское население в основной своей массе относилось к русским вполне благожелательно, и на первых порах все они чувствовали себя в этой стране почти как дома. Однако уже осенью 1922 г. обстановка в стране начала резко меняться не в пользу Белой армии. Болгария установила с Советской Россией дипломатические отношения, а потом эти отношения стали стремительно перерастать в дружественные. Контакты на различных уровнях все более расширялись, в Болгарии почти открыто стали работать представители ВЧК.

С прибытием частей армии Врангеля на Балканы Иностранный отдел (ИНО) ВЧК стал систематически и оперативно информировать советское руководство о ее численности и вооружении, о планах командования. Уже осенью 1922 г. появились данные о том, что Врангель может пойти на союз с Кавказским объединенным повстанческим комитетом, замышлявшим нападение на Россию со стороны Кавказа. Действительно, представители комитета, побывав во Франции, Греции, Румынии и Бельгии, где просили помощи и поддержки, прибыли в Белград к Врангелю с предложением о совместных действиях. Главкома хотели прельстить численностью своих войск и решительностью намерений. По этому поводу от разведчиков в ИНО ГПУ поступают агентурные сообщения № 4 и № 5 (октябрь—ноябрь 1922 г.), где приводится состав формирований, на которые рассчитывал Комитет. «…По точному подсчету Кавказского объединенного повстанческого комитета, — говорится в сообщении № 4, — в его распоряжении имеется армия в 81 тысячу человек (имеют винтовки только 16 500), пушек — 21, снарядов — 1070, пулеметов — 55, патронов мало»{251}.

По плану комитета, грузинская и армянская армии, общей численностью в 40 тысяч человек, должны были занять Тифлис и вести наступление на Владикавказ и черноморское побережье. Рассчитывали, что греческий флот под видом рабочих-репатриантов доставит завербованных в европейских странах эмигрантов-белогвардейцев на черноморское побережье и блокирует его с моря. Действиями 2-й и 3-й армий, состоящих из повстанцев Чечни, Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Дагестана, комитет планировал ликвидировать советскую власть в кавказских республиках. Азербайджанская армия, в случае ее перехода на сторону повстанцев, должна была действовать на каспийском побережье. Но Врангель скептически отнесся к этим планам. «Ознакомившись с меморандумом делегации, — говорится в разведсводке ВЧК, — он категорически отказался от каких бы то ни было авантюрных выступлений и даже не принял делегацию»{252}. У него были другие планы.

В марте 1922 г. ГПУ, пришедшее на смену ВЧК, информировало военно-политическое руководство РСФСР о совещании командного состава Русской армии в Белграде, где планировалась интервенция в Россию. В сводке говорилось: «…намечается вторжение в Россию трех групп: группа Врангеля, группа войск "Спасения Родины", группа под командованием Краснова. Все три группы будут объединены одним командованием… Наступление предполагается вести в двух главных направлениях — на Петербург и Москву и на второстепенном — на Киев. С юга операцию должны обеспечивать десанты. Не исключена возможность содействия французского флота как в Черном море, так и в Балтийском… Чтобы операция носила чисто национальный характер, наступление планируется вести только русскими частями в надежде, что при развитии боевых действий эти части пополнялись бы кадрами из местного населения и некоторыми частями Красной армии». При этом делалась важная оговорка: «Военные действия должны начаться по почину Красной армии. Последняя принуждена будет выступить против Польши и Румынии в том случае, если Генуэзская конференция[6] не даст никаких результатов или если весною в России разовьется широкое повстанческое движение»{253}.

Серьезность планов Врангеля подтверждает также сообщение чекистов о тайной поставке в Русскую армию оружия и техники. По их данным, только за январь 1922 г. в части, расположенные в Болгарии и Сербии, поступило 5 тысяч винтовок, 30 пулеметов, 800 тысяч патронов, 800 сабель и 42 автомобиля.

Еще в одном докладе советских разведчиков в ИНО ГПУ сообщается: «Нашими агентами доставлены приказы за № 4823/2 и 4824/2. Содержание этих приказов сводится к следующему. Бельгийское правительство в силу заключенного договора обязывается доставить Врангелю снаряжение, обмундирование и вооружение на 50 тысяч бойцов. Все материалы будут доставлены в порт Констанцу (Румыния), где будут приниматься врангелевцами»{254}.

Безусловно, многочисленная Белая армия, расквартированная по всей стране, к тому же сохранившая значительное количество оружия, внушала большое опасение болгарскому правительству. Почти разоруженная и малочисленная болгарская армия не могла бы противостоять врангелевцам. Это понимала оппозиция — промонархические круги Болгарии — и, готовя переворот, серьезно рассчитывала на русских. Поэтому Стамболийский и его правительство меняет отношение к врангелевцам и решает предпринять решительные шаги. Помогают им в этом, как ни парадоксально, советские разведчики. Они фабрикуют видимость подготовки Врангеля к захвату власти в Болгарии. Для этого находившемуся в Софии в командировке заместителю начальника врангелевской разведки полковнику Самохвалову были подброшены документы, якобы подтверждающие ведение переговоров Врангеля с оппозиционной фашистской организацией «Военная лига».

По совету чекистов болгарская полиция произвела обыск, документы были найдены, полковник Самохвалов взят под стражу.

«Почти одновременно с арестом полковника Самохвалова, — сообщал потом генерал-лейтенант Кусонский представителям Врангеля в европейских странах, — начальник штаба болгарской армии полковник Топалджиков заявил генералу Шатилову, что у него имеется официальный документ — приказ генерала Врангеля частям Русской армии, расположенным в Болгарии, о захвате Софии, будто бы подписанный Главнокомандующим и скрепленный генералом Шатиловым в Дубровнике»{255}.

Обо всех этих событиях в Софии Шатилов сразу попытался известить командиров корпусов, послав к ним нарочных. Однако до генерала Кутепова эта информация не дошла, так как курьер, прибывший в Тырново, 10 мая был арестован, и все пакеты у него были отобраны. В этот же день в Тырново распоряжением болгарских властей были произведены обыски на квартирах генерала Кутепова и его офицеров. Сопротивлявшихся арестовывали и даже избивали{256}.

Начальник штаба болгарской армии полковник Топалджиков по телефону попросил генерала Кутепова прибыть в Софию, при этом трижды подтвердил, что ему ничего не угрожает. В пути к Кутепову приставили двух болгарских майоров для сопровождения, что было воспринято как арест. В столице Кутепову предъявили категорическое требование правительства покинуть Болгарию. Узнав об аресте Кутепова, генерал Шатилов прибыл в военное министерство, где полковник Топалджиков заявил ему, что правительство решило выслать в 24 часа за пределы Болгарии кроме генерала Кутепова еще и генералов Шатилова, Ронжина, Вязьмитинова, Абрамова и Ставицкого. Потом это требование болгары распространили только на Кутепова, Шатилова и Вязьмитинова, остальным генералам разрешили остаться. Болгары чинили всяческие препятствия связи между Софией и Белградом, где находился Врангель, поэтому о происшедших событиях он узнал только 15 мая. 17 мая он послал письмо председателю Совета министров Болгарии А. Стамболийскому, где говорилось: «Объяснения подобным действиям со стороны болгарского правительства трудно найти: приказ войскам о вооруженном выступлении против правительства Болгарии, якобы отданный мною, помеченный "Дубровник" и скрепленный генералом Шатиловым, на который болгарское правительство ссылается, — подложный. Такого приказа я никогда не отдавал. В Дубровнике ни я, ни генерал Шатилов никогда не были, что нетрудно проверить, и в день, коим помечен подложный приказ, генерал Шатилов находился в Софии, а я же в Карловцах. Я должен предположить, что подложность этого документа Вам неизвестна, и хочу верить, что Вы не уклонитесь от того, чтобы пролить на это дело справедливый свет, дабы обнаружить истинных виновников этого подлого подлога»{257}.

Однако события продолжали развиваться в нежелательном для врангелевцев направлении. «Начальник тырновского гарнизона, — пишет в своих воспоминаниях М. Каратеев, — ссылаясь на распоряжение, полученное из Софии, предложил нам сдать все имеющееся у нас огнестрельное оружие. Сверх полного комплекта у нас было что-то около тридцати винтовок, которые мы безропотно сдали, прибавив к ним два поломанных пулемета. Относительно патронов наше начальство заявило, что у нас их отобрали французы еще в Галлиполи и что винтовки нам тут служили только для упражнения в ружейных приемах.