Александр Боханов - Правда о Григории Распутине Страница 33

Призывая Супруга к твердости, Александра Фёдоровна не нашла в Себе силы и твердости, чтобы объясниться с подругой. Отношения между ними явно начали затухать и, если бы не события начала 1915 года, то вряд ли А. А. Вырубова продолжала оставаться особо доверенным лицом. Однако страшная железнодорожная катастрофа, жертвою которой стала бывшая фрейлина Царицы, изменила ход событий.

Согласно сводке тогдашнего товарища (заместителя) министра внутренних дел 2 января 1915 года «на 6-й версте на Царскосельской дороге от Петрограда, произошла железнодорожная катастрофа. Это было во второй половине дня, в 5 час. 43 мин. вечера. Убито было 4 человека, тяжело ранено 10 и легко около 40. Среди тяжелораненых оказалась А. А. Вырубова, которую отнесли в ближайшую будку стрелочника. У нее были переломаны обе ноги, черепная травма. Она страшно кричала… Императрица прислала врача-женщину, княгиню Гедройц — главного врача Царскосельского лазарета Императрицы. Осмотрев А. А. Вырубову, она нашла ее состояние настолько тяжелым, что просила немедленно вызвать ее родителей, так как ей оставалось жить несколько часов… На поезде Императрицы Вырубову отвезли в госпиталь в Царском Селе».

Вечером того дня у постели бредившей больной появился Распутин. Он поднял руки кверху, обратился к умирающей: «Аннушка, открой глаза». Неожиданно для всех А. А. Вырубова вернулась из забытья и обвела взглядом всех присутствующих. Ее состояние удивительным образом с этого момента стало улучшаться. Несмотря на многочисленные переломы ног, тазобедренных костей и общее сотрясение организма, Анна Александровна выжила, но навсегда осталась хромой. Царица же, забыв все Свои обиды и недовольства, часами сидела рядом, ухаживая за нею всё время ее болезни.

Железнодорожная катастрофа и связанные с нею тяжелые потрясения вызвали в душе у А. А. Вырубовой еще большую симпатию к Распутину, молитве которого она приписывала своё спасение. Частое общение с ним стало потребностью ее души. В ноябре 1915 года, говоря о ней, Императрица с удивлением заметила: «Как она вынослива, хотя и жалуется, что калека! Почти ежедневно трясется в автомобиле в город и взбирается на третий этаж к нашему Другу».

В результате аварии характер «коровы» ухудшился, и она стала часто вести себя как капризный ребенок, что Александра Фёдоровна молча выносила. В письмах же Мужу постоянно жаловалась на ее поведение. «Она думает только о себе, — писала Императрица в марте 1915 года, — и злится, что Я так много времени провожу с ранеными… Если бы она хоть раз соблаговолила вспомнить, кто Я, она поняла бы, что у Меня есть другие обязанности, кроме нее. Мы ее слишком избаловали, но Я серьезно нахожу, что она как дочь наших друзей должна была бы лучше понимать вещи; Меня изводит ее эгоизм».

Однако ничего уже больше не изменилось. Александре Фёдоровне и Анне Александровне суждено было еще пережить многое. До крушения русского мира они остались неразлучными, и Царица смирилась со всеми причудами и неудобными привычками Ани, у которой никого ближе на свете и не было и которая доверяла Царице все.

Старшая дочь Николая II Великая княжна Ольга Николаевна сообщала Отцу в августе 1916 года: «Аня получила длинное, интересное письмо от Н. Н. Родионова (старший лейтенант гвардейского экипажа. — А. Б.), которое она сама не читала, но в ее отсутствие Мама получает всю ее почту, и разрешается такие письма читать»…

…После Февральской революции для А. А. Вырубовой началась полоса арестов и гонений. Ей, как и ее Венценосной Покровительнице, пришлось испытать много унижений и оскорблений; ее воспринимали как олицетворение всего самого «тёмного» и «грязного», что было в ушедшей России.

Находясь в заточении в Свеаборгской крепости, она писала одной своей знакомой в сентябре 1917 года:

«Боже, что я переживаю и пережила, и часто думаю, за что Богу угодно было так снова испытать меня после всех уже пережитых страданий… Я в руках черни — то, чего боялась, и Вы сами знаете, что эта толпа матросов не рассуждает, они как дикие звери».

Послефевральская судьба Александры Фёдоровны уже не была связана с «дорогой Анечкой», которая, что можно утверждать наверняка, по своей воле никогда бы не оставила Императора и Императрицу. Потерпев множество крушений, разочарований и предательств, опальная Царица могла быть уверена, что в искренней верности А. А. Вырубовой Она не ошиблась. По крайней мере, одна «подданная» у Нее осталась навсегда.

Глава VI

«Исчадие ада» выводят на арену

Предметом оживленных разговоров в светских и политических салонах Петербурга Распутин становится с конца 1909 года. 17 января 1910 года Великий князь Константин Константинович записал в дневнике: «Его Святейшество Владимир[32] пожелал говорить со мной. Епископ говорил о каком-то юродивом Григории, простом крестьянине, которого ввела к Императрице Александре Фёдоровне Милица и который, по-видимому, имеет большое влияние на окружение Царицы. Я был неприятно удивлен, что епископ коснулся предмета, нам совершенно чуждого и такого, в котором крайне трудно установить, где кончается правда и начинаются слухи».

Как человек, преданный монархическому кодексу чести, как верный подданный Государя, Великий князь был удивлен и озадачен тем, что жизнь Царской Семьи становится темой пересудов. Неизвестно, что именно говорил владыка Владимир, но ясно, что ничего определенного он сказать не мог. Сам он с Григорием не общался, судил с чужих слов, что Константин Константинович и отметил.

Другие члены Императорской Фамилии были куда более деятельными в добывании «сведений» о «тайной жизни Царского Села». Сестра Николая II Великая княгиня Ксения Александровна особенно старалась узнать «правду». Хотя она общалась с Братом и Его Женой, прекрасно знала Детей, уклад Царской Семейной жизни, но своим глазам не верила. Она могла задать вопрос, могла спросить. Но не спросила.

Она верила слухам, которые разносили по Петербургу усердные сплетники, и собранную «важную информацию» непременно приносила к своей матери — Императрице Марии Фёдоровне. Постепенно Вдовствующая Императрица была соответственно настроена.

В мае 1911 года Константин Константинович описал в дневнике свой разговор в Аничковом дворце с Вдовствующей Императрицей Марией Фёдоровной. Она «сокрушалась, что продолжают таинственно принимать какого-то юродивого мужика Гришу, который наказывает Императрице Александре Фёдоровне и Детям соблюдать тайну и не говорить, что видели его. Приучение Детей к такой секретности едва ли благодетельно. Столыпин как-то докладывал Государю, что этот Гриша — проходимец, но в ответ получил приказание не стеснять Гришу».

Здесь примечателен негативный настрой, характерный для умонастроения Императрицы Марии. Слухи делали свое черное дело и события обрисовывались совершенно в ином свете. Столыпин действительно говорил с Государем о Распутине (об этом речь впереди), но «проходимцем» никогда не называл по той простой причине, что несколько лет назад Григорий молитвой облегчал страдания раненой дочери Столыпина.

Что касается «тайны», то Григорий Распутин членам Царской Семьи не «наказывал». Александру Фёдоровну вообще ни к чему нельзя было принудить. Именно Она, а не кто-то другой, просила Дочерей, не рассказывать никому о Григории. Царица слишком хорошо знала придворный мир; тут любое слово сплошь и рядом переиначивали до неузнаваемости.

Слух о «приказе Распутина» распространяли некоторые недобросовестные придворные, в первую очередь фрейлина двора (с 1905 года), а затем состоявшая при Великих княжнах С. И. Тютчева. Сама она Распутина встретила лишь один раз в коридоре Александровского дворца, но и этого было достаточно, чтобы «воспылать» ненавистью к «грязному мужику». Она пыталась выведать подробности «общения» у Княжон, но Те ей ничего не рассказали. Самолюбие амбиционной старой девы, считавшей себя полной хозяйкой в мире Царских Детей, было уязвлено смертельно.

Исповедовавшая «свободомыслие» внучка великого поэта Ф. И. Тютчева стала порочить не только Распутина, но и Александру Фёдоровну, которая якобы «неправильно воспитывает Детей». Когда мера терпения у Венценосцев иссякла, то в 1912 году ей указали на дверь. «Вылетев из дворца», бывшая фрейлина неистово несколько лет инсинуировала, рассказывая о том, как «развратник Гришка» бывает «в спальнях» у Княжон, «гладит» Их, лежащих уже в постели, и подобную злонамеренную ложь. Сама она ничего этого не видела, но её россказни многими принимались на веру: Тютчева ведь «очевидец»! Поверил им председатель Государственной думы Родзянко, поверили и многие другие.

Приняла сплетни за правду и Великая княгиня Ксения. 25 января 1912 она занесла в дневник: «Говорили о Гермогене, Илиодоре, а главное — о Григории Распутине. Газетам запрещено писать о нём, а на днях в некоторых газетах снова появилось его имя, и эти номера были конфискованы. Все уже знают и говорят о нем, и ужас какие вещи про него рассказывают, т. е. про Аликс и всё, что делается в Царском. Юсуповы приехали к чаю — всё тот же разговор — и в Аничковом вечером, и за обедом рассказывала всё слышанное. Чем все это кончится? Ужас!».