Агнес Мак-Кензи - Кельтская Шотландия Страница 33

После наступления мира, в 1139 г. принц женился на норманнской даме Аде (или Адели), дочери могущественного графа Варренна от внучки Генриха I Французского: братьями ей доводились графы Варренна и Мелуна и ярл Лестера, а вся семья принадлежала к сторонникам Стефана.

К тому времени Англия оказалась в ужасном положении, живо отраженном в Хронике Петерборо. Норманнские бароны вообще отличались качествами, доставившими им славу справедливых правителей и прекрасных администраторов, но слабое правление Стефана предоставило полную свободу действий тем из них, кто использовал свое положение только для того, чтобы выжимать все соки из завоеванной страны. Эти бароны строили большие замки и грабили окружающие земли, доводя их до голода, не щадя даже церкви и захватывая людей, обладавших хотя бы какой-то собственностью, чтобы пытками вынудить их отдать последнее пенни. Люди говорили, что «Христос и его святые заснули» (Crist slep and his halechen). В 1140 г. вновь вспыхнула междоусобная война — на сей раз против Стефана выступил ярл Честера. Хронист очень точно подметил, что это случилось «не из-за того, что он [Стефан] не давал ему всего, что бы тот ни попросил, как он поступал со всеми остальными, но чем больше он им давал, тем хуже они поступали с ним» (noht for)i 6cet he ne iaf him al J)at he cuthe axen, alse he did all othere, oc cefre Ipe mare he iaf heom, Ipe wcerse hi wceron him). Возникшей суматохой воспользовалась императрица Матильда, высадившаяся в Англии и попытавшаяся взять Лондон, но ее войска были отброшены. Тем не менее вскоре после этого ход войны изменился в благоприятную для нее сторону: Стефан был схвачен, и Давид, приведший войско на помощь племяннице, вступил с ней в Лондон. Это была их первая встреча со времен ее детства, и они не поладили. Императрица была тщеславной раздражительной женщиной и не желала слушать советов своего дяди. Несмотря на это, он отправился с ней к Винчестеру, где на них напали войска супруги Стефана и разгромили королевский эскорт. Давид чудом не попал в плен. Освобожденный Стефан победил императрицу и чуть не пленил ее. Она бежала за море и продолжила войну в Нормандии. Давид не простил ей ссоры: он был в прекрасных отношениях с другой своей племянницей — королевой Мод. Он отказался поддерживать права императрицы и, хотя проявлял любезность к ее сыну, заключил мир со Стефаном. С помощью этой войны он уже получил все, что хотел, ибо в то время как Южная Англия в 1140-е гг. находилась в жалком состоянии и раздиралась анархией, Северная Англия под мудрым правлением Давида благоденствовала, а его английские походы были забыты. Границей Шотландии из практических соображений считались реки Тис и Идеи, но сфера влияния простиралась далеко на юг, и когда в 1151 г. возник спор о господстве над Скиптоном, находившимся в Йоркшире, тяжущиеся стороны обратились за разрешением конфликта именно к Давиду.

Несмотря на постоянные всплески военных действий, в целом Шотландия вступила в период расцвета. Давид всю свою жизнь стремился к процветанию королевства и к объединению его разнородных элементов. Как позднее Яков VI и с большими основаниями, чем этот правитель, он желал носить имя «всенародного короля». Эти идеалы он унаследовал от своего брата и обогатил их собственным знанием дел и людей. Эти идеалы Давид передал королям Александру II и Александру III, а затем их возродили величайшие короли из династии Стюартов. Александр I и Давид — наследники Дома Фергуса, Дома Кердика (древней бриттской династии, представители которой с молоком матери впитывали умение сопротивляться чужеземным нашествиям) и древних королей пиктов — сформировали и закалили в тяжелой борьбе тот идеал королевской власти, который поддерживался с разным успехом, в меру своих способностей, всеми королями Шотландии до Унии (странными исключениями из этого списка кажутся только сын Роберта Брюса и английская марионетка Джон Пустой Камзол): на самом деле, мы можем проследить отголоски этой традиции, хотя и искаженные, еще в правлении Якова VII или Якова П. Это были выдающиеся и добрые короли. Были, конечно, недостойные, но, за исключением Джона Балиола и Давида II, ни один король не считал себя просто владельцем своей страны и не рассматривал ее как свою частную собственность. Их отношение к ней носило глубоко личный характер и скорее напоминало отношения отца или супруга. Они не владели землей, но возглавляли народ; они были не королями Шотландии, но королями шотландцев.

Давид изнутри познакомился с норманнской политической и административной системами: он не копировал норманнские методы механически, но оценил их суть и свободно перенимал их, когда они подходили для его целей. Первым делом он стремился выстроить структуру законности и порядка, во главе которой стоял государь, вождь народа, и которая должна была сплотить и объединить королевство в единое целое. Для этого он искал людей, которым мог бы всецело доверять, и, как другие короли-организаторы — Яков I или Людовик XIV, — выбирал соратников из людей, власть и положение которых полностью зависели от него самого и на ответственность которых он мог положиться. Позднее короли, применявшие ту же систему, выбирали помощников из мелкопоместного дворянства или из среднего класса, чуть ранее — из людей Церкви. Давид широко пользовался услугами священнослужителей, как мы увидим в ходе дальнейшего изложения. Однако одни священники вряд ли могли охранять страну — страну с нечеткими границами и смешанным населением — от возможных чужеземных нашествий со всех четырех сторон света. В Шотландии того времени не было достойного упоминания среднего класса (в сущности, он начал набирать силу именно в период правления Давида), а мелкопоместное дворянство по большей части не соприкасалось с двором и новыми идеями. Давид набирал людей там, где находил их, и множество способных помощников вышло из числа тех норманнских искателей приключений, в большинстве своем младших сыновей знатных родов, которые заполнили Европу раннего Средневековья точно так же, как шотландцы Европу позднего Средневековья или как евреи современную коммерческую аристократию. Эти люди были воспитаны на новой рыцарской культуре: они были воинами, а их племя более, чем какое-либо другое, унаследовало римский дар организации и управления. Давид воспитывался среди них ребенком при дворе своей сестры и завел там много друзей. Когда молодым человеком он стал принцем Стратклайда и Лотиана, они помогли ему получить свое княжество (так как Александр поначалу не хотел отдавать Давиду его часть наследства), а затем, когда он сел на королевский трон, проявили себя полезными слугами. Стратклайд был разорен войной, Морей конфискован.

Давид получил возможность наделять своих друзей крупными владениями в этих провинциях. Среди них был младший представитель семейства из Котентина, короткое имя которого поражало разнообразием вариантов написания, но к тому времени обычно писалось как де Брюс: Роберту де Брюсу было даровано пограничное поместье Аннандейл, находившееся в той области, где шотландская Кумбрия теснила своих английских соседей. Младший сын Алана, шерифа Шропшира, сына бретонского рыцаря из войска Вильгельма Завоевателя, получил Ренфрью и Кайл. Также Давид назначил его Главным Сенешалем (Стюардом, Стюартом). От названия этой должности и получили свою фамилию его потомки. Оба они стали родоначальниками семейств, получивших позднее широкую известность. Другой друг короля, де Морвилль, был назначен коннетаблем, то есть главнокомандующим: как 500 лет спустя осознали ковенантеры, назначение на должность начальника смешанных шотландских вооруженных сил человека со стороны устраняет предмет зависти. Де Морвилль владел Каннингемом. Были и многие другие — Сомервилль, Умфравилль, Линдси, Балиол, Комин, Гордон, Синклер. К этому же списку можно отнести первого Фрезера, хоть и не норманна, а фламандца (как первые Стюарты были бретонцами)[63].

Многие из них получали фьефы от самого Давида. Другим они доставались в качестве приданого. Норманнские рыцари были заядлыми охотниками за богатыми наследницами, и случилось так, что на протяжении следующего века некоторые благородные гэльские династии прерывались и наследственные владения переходили в женские руки: некоторые ярлства в начале Трехсотлетней войны оказались под властью отпрысков подобных союзов. В этой системе было заложено зерно будущих неприятностей, так как некоторые из этих людей приобретали или наследовали другие фьефы во Франции или в Англии и таким образом становились вассалами нескольких государей, что создавало очень щекотливое положение во время войны, что довелось узнать и самому Давиду при Норталлертоне. Тем не менее в основном замысел оправдался. Эти новые вассалы и другие их новые товарищи — ибо англы из Лотиана и гэлы также наделялись вакантными или конфискованными угодьями — составили ядро феодальной системы, поставившей знать в прямые и законные отношения к короне, с одной стороны, и к более мелким помещикам — с другой. А так как король был в состоянии сам подбирать себе людей, он мог следить, чтобы новые фьефы доставались тем, кто умел на практике исполнять публичные обязанности, военные и гражданские, которые теоретически были заложены в статусе крупного ленника. Он укреплял связи вассалов с короной, настаивая на подписании письменных хартий. Хартии были нововведением в закреплении светских земельных владений, хотя в данном случае Давид, возможно, всего лишь продолжал практику, введенную Александром I, а в отношении церковных фьефов они применялись еще во времена Дункана II.