Евгений Черных - Степной пояс Евразии: Феномен кочевых культур Страница 33

Люди научились выплавлять металл из руды, а из металла выделывать орудия, в результате чего резко возросла производительность труда: обычно так звучал – и звучит поныне – старый, в целом верный, но вместе с тем весьма упрощенный вариант толкования основных последствий освоения металла. Конечно, – спору нет! – даже мягкая медь и уж тем более ее разнообразные сплавы в работе более эффективны и пригодны, нежели камень или кость. Но уже существенно реже обращают внимание на связанное с этим открытием и почти немедленно возникшее международное разделение труда. Причины последнего были обусловлены резкой неравномерностью распределения минеральных богатств по планете. А ведь разделение народов на производителей металла, с одной стороны, а с другой, – на его потребителей сыграло колоссальную роль в восхождении человеческих сообществ к структурам современного мира.

Еще реже обсуждается проблема поистине революционного воздействия постижения металлургии на мировоззрение древних. Ведь тогда, пожалуй, впервые человек столкнулся с неведомой для него тайной. Оказалось, что неживая природа способна кардинально менять свои сущность и облик. И действительно, посредством, правда, отнюдь не элементарного воздействия на зеленый хрупкий камень мощного огня удавалось получить совершенно иное, тяжелое вещество красного цвета – медь. Самородки этого металла в природе встречались, но крайне редко. Все это, несомненно, порождало в головах древних смятенную мысль о некоем тайном мире неподвластных человеку сверхъестественных и могучих владык, коим подчинены неисчерпаемые, но надежно скрытые от глаз богатства недр. Этим же непостижимым силам подчинялась и стихия огня. И только некоторым редким, и притом наделенным особым даром, персонам выпадала фортуна налаживать с этими силами загадочный контакт и пользоваться их расположением. Кажется, с этого времени и началось обособление профессиональных групп и кланов, истинных мастеров данного промысла. И уже из их рядов зачастую выдвигались столь значимые для древних фигуры колдунов, знахарей, шаманов. Так выкристаллизовывался в мире еще один вид разделения труда.

В археологической литературе – не только зарубежной, но и российской – длительное время господствовало мнение (по сути, долгий период являвшееся аксиомой), признававшее, что подобным переломным «Рубиконом» служила так называемая «неолитическая революция» – понятие, предложенное и разработанное выдающимся британским археологом Гордоном Чайлдом. Его теория среди открытий мирового значения ставила на первое место зарождение и развитие оседлого «фермерства», связанного с производством продуктов питания, а отнюдь не с «присвоением» их посредством охоты и собирательства.

Однако, пожалуй, главнейшей инновацией в технологии производств явилось формирование комплексной производящей экономики, или же металло– производства в комбинации с производством пищи, то есть с земледелием и/ или скотоводством. В комплексной экономике ЭРМ не столь уж трудно уловить древнейший эмбриональный прообраз социо-экономических систем современного типа.

Прочие инновации ЭРМ

Теперь коснемся кратко некоторых аспектов развития иных кардинальных технологий, восходящих по времени и своему характеру к эпохе раннего металла: ведь именно они обеспечивали технологический прорыв к высотам развитых цивилизаций. Правда, может показаться, что такой отход способен увести нас, пусть на время, но в сторону от генеральной темы нашей книги. Однако я остаюсь в надежде более выпукло продемонстрировать тем самым, сколь примечательной и неожиданной представала роль культур Степного пояса в динамике развития большинства евразийских культур начиная с глубокой археологической древности.

Кроме горного дела и металлургии в период ЭРМ с Евразийским ядром оказались сопряжены те фундаментальные новшества в различных областях технологии и социальных организаций, которые кардинально изменяли жизнь и мировоззрение человека. Результатом прогресса горнометаллургического производства явилось международное разделение труда (о чем уже шла речь) и развитие на этой основе многотысячекилометровых торгово-обменных связей на пространствах Евразии. Протяженность такого рода путей могла достигать трех, четырех и даже пяти тысяч километров. Тогда же формируются т. н. металлургические провинции. Эти гигантские, достигавшие нескольких миллионов квадратных километров системы являли собой взаимосвязанные и сходные по своему характеру производственные центры. Их родственный облик становился очевидным при изучении форм и типов основных категорий орудий и оружия, а также технологии изготовления последних. Металлургическая провинция охватывала не только производственные горнометаллургические центры или металлообрабатывающие очаги, но и культуры потребителей металла, источники импорта которых восходили к металлопроизводящим центрам.

Эпоха раннего металла явилась тем временем, когда кроме металла стали ярко проявляться и получать широкое распространение иные инновации кардинального свойства, отчетливо изменявшие облик и характер древних культур. Мы ограничимся здесь лишь их кратким перечислением.

Сфера механики: колесо и колесный транспорт. Освоение новых видов энергии: приручение лошадей и волов под упряжь, коня под верховую езду, верблюдов под вьюк и т. п. Информационные технологии: системы письменности. Социальные организации: государственные образования с письменностью. городская революция. Монументальная архитектура: храмы, крепости.

Закончим этот перечень одним очень важным выводом: следствием ускоренного, порой скачкообразного развития явилась неравномерность исторического развития человеческих сообществ: причем неравномерность эта неотвратимо нарастала с каждым последующим шагом прогрессивных изменений.

Производство и нормативный фактор

В этой связи уместно, пожалуй, обратить внимание еще на один чрезвычайно важный аспект развития металлургии, который практически никогда не затрагивался в специальной литературе. Каковыми же представлялись те генеральные задачи, что преследовало металлургическое производство в каждой конкретной культуре? И в чем заключались нужды того или иного общества, которым должен был удовлетворять либо выплавленный на месте, либо полученный иным путем металл? С какими целями – а ведь они могли быть весьма и весьма несходными – отковывали и отливали мастера сотни тысяч и даже многие миллионы изделий из разнообразных металлов?

Оказалось, между прочим, что дешифровку данной проблемы никак невозможно отнести к простым и заурядным. По всей вероятности, можно полагать, что ее ложная трактовка повела к ряду досадных ошибок в оценках всей долгой истории горно-металлургического производства и связанных с ним человеческих культур. Но, кажется, ярче всего роль этого аспекта проявляется при сопоставлении металлургии Старого и Нового Света, а если быть более точным, то Евразии и Южной Америки. То были два резко противоположных и контрастных по своей сути направления в развитии металлургии. В большинстве областей Евразии основная доля металла шла на изготовление орудий и оружия. В Андийских южноамериканских очагах изумляющее своей необузданной фантазией металлообрабатывающее производство обслуживало практически лишь ритуально-религиозные нужды [Черных 2005; 2008]. Базой этой удивительной «индустрии» служили золото, серебро, медь, а также сложные по составу сплавы этих металлов. На фоне этого фантастического по размаху «океана» сакральных артефактов почти незаметными являются численно убогие коллекции орудий и оружия.

Какое-то время на разных материках могли параллельно функционировать «рациональные» и «иррациональные», а порой даже «супер– иррациональные»^) производственные центры и очаги данной индустрии. Нормативный фактор существования строго определял все поведение культуры; причем формировал он не только ее идеологические догмы, диктовавшие порядок поведения каждого члена общества, но подчинял каноническим установкам даже и ее основные производства. Значение затронутого здесь аспекта наших исследований станет намного яснее, когда мы будем сопоставлять, например, металлопроизводство в цивилизациях Древнего Китая и в культурах Степного пояса.

Нормативный фактор отражался – и порой весьма существенно – еще на одной стороне функционирования сообществ. Культура могла поощрять и стимулировать какой-либо из видов производства, но могла строго запрещать их, сурово наказывая за нарушение установленных порядков. Примеров здесь достаточно много, но ограничусь упоминанием лишь двух. В исламе и иудаизме существует жесткий запрет на свиноводство и употребление мяса свиньи в пищу. В более ранних культурах Леванта, Сирии и Месопотамии костные останки одомашненных свиней довольно обычны, отчего мы и заключаем, что запреты появились в этих регионах лишь с господством нормативных установлений обеих религий.