Олег Романько - Легион под знаком Погони. Белорусские коллаборационистские формирования в силовых структурах нацистской Германии (1941-1945) Страница 33

Наконец, в-третьих, эти события являются ключом к пониманию политики Островского вплоть до самой капитуляции Германии. После войны о президенте БЦР было написано достаточно: как его сторонниками, так и противниками. Первые, естественно, хвалили его, говоря, что именно такой лидер и нужен был белорусскому народу в условиях войны. Вторые, наоборот, называли его обыкновенным приспособленцем, немецким прислужником и одним из тех, на чьей совести лежит провал организации белорусских добровольческих частей на территории Германии. Последнее обвинение является наиболее серьезным, и, в целом, заключается в следующем. Островский всячески тормозил создание действительно боеспособных белорусских формирований, стараясь утопить это дело в бумажной волоките и не препятствуя это делать немцам. В январе 1945 г. он уволил «военного министра» БЦР генерала Езовитова, который был горячим сторонником создания белорусских частей в Германии, и заменил его русским полковником Шуваловым, человеком, совершенно равнодушным к белорусской национальной идее. Наконец, отказ присоединиться к движению генерала Власова также является причиной таких обвинений[284].

Выше уже было сказано, что Островский был большим патриотом Белоруссии, поэтому заподозрить его в намеренном предательстве белорусского дела никак нельзя. Нет сомнений, что он был очень амбициозным и властным человеком. На этой почве у него и произошел конфликт с Езовитовым, который также претендовал на лидерство в национальном движении. Однако целый ряд фактов свидетельствует о том, что президент БЦР был очень расчетливым и трезвым политиком, который вел свою игру, непонятную ни немцам, ни даже своим ближайшим соратникам. По мнению польского историка Ю. Туронека, она началась еще в период оккупации Белоруссии, когда Островский пытался наладить тайные контакты с польским эмигрантским правительством. Цель же игры на ее последнем этапе заключалась в том, чтобы не скомпрометировать БЦР в глазах западных союзников, и дать ему возможность существовать и действовать после капитуляции Германии. На тот момент именно активная борьба на ее стороне до последнего дня могла скомпрометировать любое национальное движение. Тем более, если эта борьба была вооруженной[285].

Косвенным свидетельством приготовлений Островского для действий в новых условиях являются принятые в январе 1945 г. изменения в уставе БЦР. Так, было решено отойти от «принципа фюрерства», которым руководствовался совет, начиная со дня своего создания, и перейти на принципы западной демократии с разделением властей, выборностью и тому подобными атрибутами[286].

Следует признать, что Островский достиг своей цели почти по максимуму. Ему и большинству его ближайших соратников удалось остаться на Западе, даже вопреки всем требованиям советских властей об их выдаче. Правда, сразу же после капитуляции Германии пришлось заявить о формальном роспуске БЦР. Некоторое время он действовал под другим названием, пока вновь не возродился в 1954 г.

Коллаборационизм и партизанское движение на территории Белоруссии

Один из немецких офицеров писал после войны, что «партизанское движение не было, конечно, просто проявлением беспорядка в тыловых областях… Напротив, это было политическое движение Сопротивления, которое невозможно было взять под контроль лишь силами полиции»[287]. В Белоруссии эта проблема приобрела для немецкого командования и оккупационных властей особенную актуальность, по причине того, что все районы действия партизан находились в непосредственной близости от населенных пунктов и коммуникаций, важных с военной точки зрения.

Партизанское движение было одной из самых ярких и героических страниц истории Второй мировой войны, и, одновременно, самым изучаемым эпизодом советской исторической науки. Однако после распада СССР выяснилось, что история партизанского движения «обросла» многочисленными мифами (и здесь «заслуга» не только советских историков, но и зарубежных), и таит в себе «белых пятен» не меньше, чем проблема коллаборационизма. В связи с этим, очень трудно не согласиться с немецким историком Б. Бонвечем, который утверждал, что «вопрос о поддержке партизан населением по сути дела является оборотной стороной вопроса о готовности к коллаборационизму»[288].

Долгое время было принято считать, что антинацистское партизанское движение в годы Второй мировой войны было исключительно коммунистическим. Во всяком случае, на оккупированных советских территориях. Действительно, нельзя отрицать тот факт, что оно было самым мощным и многочисленным, к тому же за спиной советских партизан стояла такая сила, как государство. Тем не менее, это и есть миф номер один.

Многие западные исследователи эпохи «холодной войны» утверждали, что коммунистическое партизанское движение на территории СССР было создано искусственно и по приказу из Москвы. В отрядах, которые стали возникать с осени 1941 г., сражались, якобы, исключительно сброшенные на парашютах сотрудники НКВД, местные партийные и комсомольские функционеры, а также солдаты-окруженцы. Местное население по началу не шло в эти отряды, так как, в основной своей массе, ненавидело советскую власть, и было, в лучшем случае, нейтральным по отношению к немцам. В худшем случае, оно сражалось против партизан в добровольческих формированиях. Если же простой крестьянин и попадал в партизанский отряд, то делал это не по доброй воле и исключительно под угрозой репрессий. Это – правда только отчасти, и такая ситуация действительно имела место, но только примерно до середины 1942 г. После этого рубежа партизанское движение, в силу разных причин, становится по настоящему массовым и всенародным. Советские же историки, наоборот, утверждали, что оно было массовым с самого начала, и приводили доказательства, в основном, идеологического характера. Все сказанное и послужило основой второго мифа.

Наконец, те же советские историки всегда утверждали, что любые «буржуазные националисты» не являлись самостоятельной силой в годы войны, а были только «немецкими марионетками». Все националистические движения уже по определению не могли быть враждебными немцам, и уже тем более воевать против них, как писала западная историография. Если же наличие иного, некоммунистического подполья и признавалось, то оно объявлялось полностью зависимым от оккупантов и «далеким от народа». Хотя в целом ряде случаев ситуация была много сложнее, чем ее представляли советские (да и западные историки), эти утверждения послужили основой еще одного, третьего мифа, который до конца не развенчан и сейчас[289].

В принципе, все вышесказанное, это даже и не мифы, а целые их комплексы, которые, взаимно переплетаясь, касаются почти всех сторон истории партизанского движения в годы Второй мировой войны: его целей и причин, действующих сил, масштабов, эффективности, взаимоотношения партизан с местным населением и многих других. С другой же стороны нельзя не отметить, что движение Сопротивления, одной из форм которого является партизанская война, – это, по сути, антипод и зеркальное отражение коллаборационизма. Поэтому, без анализа истории первого, мы вряд ли поймем историю второго. И события, происходившие в годы войны на территории Белоруссии, здесь не исключение[290].

Непреложным фактом сейчас является то, что в годы Второй мировой войны существовало два направления в движении Сопротивления. В целом, условно их можно назвать коммунистическим и националистическим. Это касается практически всех оккупированных нацистами стран Европы. С многочисленными оговорками этот факт признавала даже советская историография. Однако советские исследователи наотрез отказывались видеть некоммунистическое движение Сопротивления на оккупированных территориях СССР.

В литературе о Великой Отечественной войне за Белоруссией прочно закрепилось название – «партизанская республика». Разумеется, здесь имелись в виду только советские партизаны. Тем не менее, следует признать, что с 1941 по 1944 г. на территории этой республики действовал целый ряд партизанских отрядов, члены которых уж никак не считали себя адептами коммунистической идеологии и сторонниками советского государства, а, зачастую, числили их своими врагами наряду с гитлеровцами. Так, наряду с общепризнанным прокоммунистическим партизанским движением, можно выделить: польское националистическое партизанское движение в лице так называемой Армии Крайовой (АК) – подпольных вооруженных сил под общим руководством польского эмигрантского правительства в Лондоне и белорусское националистическое партизанское движение. Наряду с советской, это были наиболее значительные партизанские организации. Однако одновременно с ними существовали еще украинские, литовские и еврейские партизанские отряды. Правда, заметной роли в истории партизанского движения на территории Белоруссии они не сыграли[291].