А. Ждановский - По страницам истории Кубани (краеведческие очерки) Страница 35

Время бездоходности дороги ушло в прошлое, прибыли ее акционеров стали безудержно расти, в том числе и за счет сознательного урезывания расходов на ее техническое оснащение и совершенствование. Неслучайно крушения поездов были частым явлением на железнодорожных магистралях Владикавказской дороги. Так, за 1909–1916 гг. их произошло свыше 500. Однако хозяев дороги волновали прежде всего прибыли, которые росли не только по мере увеличения перевозок дороги, но и значительно обгоняя их. Если с 1890 по 1913 г. объем перевозок по железной дороге возрос в пять раз, то чистый доход за то же время увеличился в одиннадцать раз. К началу XX в. Владикавказская железная дорога стала одной из самых прибыльных частных железных дорог России. В списке держателей ее акций можно было встретить отпрысков крупнейшей знати страны, в том числе и членов царской семьи. Так, дядя Николая II великий князь Владимир Александрович имел 1755 акций этой дороги, которые приносили ему ежегодно до 100 тыс. рублей дивидендов. Немало тысяч рублей приплюсовал к своему наследственному капиталу и предприимчивый барон Р. В. Штейнгель. Владелец доходных акций Владикавказской железной дороги Рудольф Владимирович Штейнгель в начале 80–х гг. XIX в. купил близ Армавира два «жалованных» имения площадью более 9 тыс. десятин, а в 1890–х гг., расширяя свое производство, заарендовал еще 15,5 тыс. десятин. Вскоре имение, получившее по месту нахождения главной усадьбы название «Хуторок», стало известно далеко за пределами Кубани. В 1900 г. его новый владелец, — один из четырех сыновей барона Владимир Рудольфович, получил приглашение продемонстрировать успехи своего хозяйства на Всемирной выставке в Париже. Его имение действительно заслуживало этого. Пять отделений «экономии» были связаны с центральной усадьбой хорошими шоссейными и грунтовыми дорогами, телефонной связью, винокуренный завод и скотобойни — железнодорожной веткой со станицей Кубанской Владикавказской железной дороги. Редкое для того времени электричество освещало усадьбу помещика и служебные помещения. В имении имелись: кирпичный завод, механические мастерские, бондарня, птицеферма, оранжерея, хлебный элеватор, прекрасный сад, хлебопекарня, мельница, своя больница, школа и т. д. Тысячи десятин первоклассной пашенной земли обрабатывались в имении с помощью сотен рабочих, тяглового скота (789 голов) и сельскохозяйственной техники. Только дорогостоящих машин и орудий было в имении свыше 400. Кроме того, имелась конюшня с великолепными скакунами, свиноферма на 450 голов, 940 голов крупного рогатого скота и более 42 тыс. мериносовых овец.

Б имении выращивалось немало разнообразной сельскохозяйственной продукции, но в первую очередь такие ценные и торговые культуры, как пшеница, ячмень, кукуруза. Имелся свой большой виноградный участок. Успешно возделывалась новая для Кубани культура сахарной свеклы. Война, оказавшаяся разорительной для многих хозяев, подсказала В. Р. Штейнгелю новую статью дохода. Он закупил в Англии механическую печь и специальные машины и построил галетную фабрику. В мае 1916 г. находчивый барон заключил выгодную сделку с военным интендантством о поставке для армии 300 тыс. пудов галет на сумму 1 млн. 200 тыс. рублей. Аграрно–промышленные комплексы, о которых с восторгом писалось в 1970–е гг., по сути дела, были рождены еще до революции в таких имениях, как «Хуторок».

В условиях войны имение барона Штейнгеля набирало новую высоту в своем экономическом развитии. Правда, таких предприимчивых и по–своему талантливых хозяев среди 808 потомственных дворян Кубани было немного. Большинство из них предпочитало стричь купоны со своих имений путем сдачи их в аренду, а собственную запашку вести для удержания арендных цен на выгодной для владельца уровне. Таково, например, было имение князя Ф. Ф. Юсупова близ станицы Варениковской площадью 4630 дес. Большая часть имения сдавалась в аренду крестьянам, за что они не только платили большую арендную плату, но и на кабальных условиях обрабатывали 286 десятин пашни самого помещика.

В отличии от имения барона В. Р. Штейнгеля и ему подобных, олицетворявших собой помещичье землевладение представителей «голубой крови», на Кубани было немало и таких земельных магнатов, которых называли «чумазыми лендлордами». Ярким воплощением последних был купеческий клан Фомы Николенко, имевший в Лабинском, Кавказском и Баталпашинском отделах в общей сложности более 32 тыс. десятин земли. Сам Ф. А. Николенко не ограничивался сельскохозяйственной деятельностью и еще в конце XIX в. при станции Гулькевичи Владикавказской железной дороги основал большое и выгодное маслобойное предприятие. В 1902 г. его сын Яков Николенко не менее успешно стал подвизаться в кубанском мукомольном производстве. В 1906 г. отец и сын совместно со ставропольским мещанином П. М. Кореневым стали учредителями акционерного общества «Фома Николенко» с основным капиталом в 850 тыс. рублей. В 1912 г. общество выручило от продажи муки и подсолнечного масла, выработанных на собственных предприятиях, 2,5 млн. рублей, в 1914 г. — уже более 3 млн. рублей. С ростом доходов росли и дивиденды на акцию: с 16 руб. 45 коп. в1912 г. до 19 руб. в 1914 г. Большинство же акций находилось в руках семейства Николенко. Кроме того они еще ежегодно получали до 20 тыс. руб. вознаграждения как директора правления. Собственный капитал семьи увеличивался и за счет продажи кукурузы и пшеницы и от земельной ренты. Аппетиты Николенко росли. В 1914 г. ставший старшим в семье Я. Ф. Николенко уже ходатайствовал перед правительством о предоставлении ему концессии «на использование гидравлической энергии Кубани и Малой Лабы с устройством на них двух или трех гидроэлектрических установок для получения электрической энергии и передачи таковой посредством токов высокого напряжения по. воздушным и подземным проводам для снабжения ею городов, селений и станиц Кубанской области». Это был своеобразный план электрификации Кубани.

Не менее известны были на Кубани и такие земельные магнаты, как Тарасовы, Петрики, Пеховские, Заболотние и др. В 1917 г. 1970 крупнейших землевладельцев Кубани имели 251 тыс. десятин земли — больше, чем десятки тысяч казаков и крестьян. Часть из них вела хозяйства самостоятельно, но большинство сдавало землю в аренду, благо спрос на землю на Кубани все возрастал. Так, в 1917 г. на арендованной земле занималось сельскохозяйственным производством 57,3 тыс. человек. Многие из них с трудом сводили концы с концами, но были и такие, как, например, иногородний Д. Г. Почаков, арендовавший ежегодно до 400 десятин земли по 6 рублей за десятину. 150 десятин он пересдавал мелкими участками другим арендаторам по 20 рублей за каждую десятину, оставшиеся 250 десятин засевал зерном, табаком и держал выгон, на котором паслись его 16 коров, с молодняком и 500 овец. Арендатор имел 13 сельскохозяйственных машин, 18 рабочих лошадей и волов, во время сбора урожая нанимал более 100 поденщиков. Другой иногородний, И. Г. Канкелиди, арендовал 123 десятины казачьих наделов, имел 4 батраков и 90 сезонных рабочих, выручал от продажи зерна, семечек и табака свыше 13 тыс. рублей ежегодно.

В 1917 г., по данным сельскохозяйственной переписи, на Кубани насчитывалось 2029 подобных предпринимателей–арендаторов. Они основали крупные не столько по площади, сколько по уровню производства капиталистические земледельческие хозяйства. Им доступна была власть денег, но не власть земли, принадлежавшей «благородным» и «чумазым» помещикам Кубани.

В. Н. Ратушняк

РАЗВИТИЕ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА И ТОРГОВЛИ

В первые десятилетия пореформенного периода ведущей отраслью сельскохозяйственного производства Кубани было скотоводство. Под его нужды использовалась большая часть пригодных для сельского хозяйства площадей. По формам хозяйствования животноводство относилось к нагульно–экстенсивному. Скот основную часть года содержался на подножном корме. Его бичом были болезни, особенно чума, и ураганы. Загрязнение водоемов, плохо поставленная ветеринарно–карантинная служба, слабая профилактическая работа среди населения, недостаток необходимых знаний приводили к массовым падежам скота, периодически повторявшимся до 90–х гг. XIX в. Так, только за 1888–1895 гг. в Кубанской области от чумы пало 111,4 тыс. голов скота. Еще более опасны были редкие, но разрушительные ураганы. В 1898 г. от урагана на Кубани погибло 200 тыс. домашних животных.

Одной из традиционных отраслей Кубани оставалось коневодство.

Казак, как горец, не мыслил себя без лошади. Но если в начале XIX в. развивалось главным образом табунное коневодство и выращивались верховые лошади, то с 1870–х гг. по мере роста посевных площадей стали все чаще разводить лошадей упряжных, для хозяйственной надобности. Рост распашек в степном Прикубанье оттеснял коневодство в предгорья, сокращая конские табуны некогда известных черноморских коннозаводчиков. Например, в пореформенный период значительно поредели конские косяки полковника Бурсака, чей завод по разведению лошадей существовал более 90 лет. Распространенные на Кубани лошади так называемой черноморской породы отличались особой статью, силой и выносливостью и закупались не только для укомплектования конских батарей Кубанского войска, но и для других военных округов России. И все же с 1867 по 1892 г. поголовье табунов местных коневладельцев значительно сократилось. Правда, за это время увеличились табуны невойскового сословия, особенно у горцев. Среди последних выделялись Байчоров (1000 голов), Зацрумов (500) в Баталпашинском отделе, Султан–Гирей (400), Дерев Магомет–Измаил (300) в Майкопском.