Линн Пикнетт - Леонардо да Винчи и Братство Сиона Страница 35

«Прибыв в страну, этот человек, жулик, который выдавал себя за властелина, собрал около 30 000 простофиль, увел их в пустынную местность у горы Олив и был готов вторгнуться оттуда в Иерусалим, подавить римский гарнизон и захватить верховную власть вместе с своими приятелями, которые были его телохранителями».[255]

Армия была разгромлена римлянами под руководством Феликса (преемника Пилата), но Египтянин бежал и полностью исчез из истории.

Хотя в Египте имелись еврейские общины и этот иностранец мог на самом деле быть евреем, этот эпизод весьма показателен, поскольку некто, по меньшей мере воспринимаемый как египтянин, сумел возглавить большое количество евреев в их собственной стране. Однако есть другое доказательство, что лидером в этом случае был нееврей: этот человек упомянут в Деяниях апостолов (21:38). Павла только что спасли от расправы возбужденной толпой в Храме и отвели в крепость под защиту римлян, которые явно не знают, кто он такой. Тысяченачальник спрашивает его:

«Так не ты ли тот Египтянин, который перед сими днями произвел возмущение и вывел в пустыню четыре тысячи человек разбойников?»

Павел отвечает:

«Я Иудеянин, Тарсиянин…»

Этот эпизод ставит перед нами несколько интересных вопросов: почему Египтянин решил возглавить палестинское восстание против римлян? Возможно, еще более уместен другой вопрос: почему римляне связали Павла — христианского проповедника — со смутьяном Египтянином? Что у них могло быть общего? Есть и еще одно существенное обстоятельство: слово, переведенное как «разбойники», на самом деле в оригинале обозначено как «сикари»,[256] то есть дано название военизированной организации еврейских националистов, известных своей тактикой террора. Тот факт, что они встали под знамена иностранца, показывает: то же самое могло произойти в случае Иисуса.

Наше исследование, посвященное Марии Магдалине и Иоанну Крестителю, показало Иисуса в новом свете. Теперь мы воспринимаем его совсем по-иному в отличие от христианской традиции. В массе информации о нем выявились два основных течения: одно связано с тем, что он был не еврейского, а, скорее всего, египетского воспитания, а другое — с тем, что он представлен соперником Иоанна. Какая сложится картина, если мы сложим эти два течения вместе?

Евангелия с большим старанием доказывают, что Иисус был Богом, следовательно, каждый — включая Иоанна — должен быть ему духовно чужд. Но как только мы воспринимаем эти доказательства как простую пропаганду, все стает на свои места. Первое главное отличие от общепризнанной истории Иисуса заключается в том, что он — отбросим предвзятость — с самого начала не был отмечен как Сын Бога, при его рождении ангельские посланцы не присутствовали. На самом деле история его чудесного Рождества является полным мифом и частично заимствована из (равно мифической) истории рождения Иоанна.

В Евангелиях утверждается, что проповедь Иисуса началась после того, как Иоанн крестил его, а первые ученики были набраны им среди последователей Иоанна. Как ученик Иоанна Иисус фигурирует и в текстах мандеян.

Однако весьма высока вероятность того, что Иисус был членом внутреннего круга Крестителя, и, хотя Иоанн никогда не провозглашал Иисуса ожидаемым Мессией, в этой истории есть отзвук некоторой реальной рекомендации, данной Иоанном. Есть вероятность того, что он какое-то время был в роли преемника Крестителя, но случилось что-то очень серьезное, заставившее Иоанна пересмотреть свое решение и назначить вместо него Симона Волхва.

По всей видимости, в движении Иоанна произошел раскол: предположительно, раскольников возглавил Иисус. В Евангелиях говорится об антагонизме между двумя группами учеников, и мы знаем, что движение Иоанна продолжало существовать после его смерти независимо от культа Иисуса. Очевидно, что между руководителями двух движений были серьезные разногласия или велась борьба за власть: вспомните сомнения Иоанна в тюрьме по поводу Иисуса.

Есть два возможных сценария. Раскол мог случиться после ареста Иоанна и завершиться полным разрывом. На это есть намек в Евангелии от Иоанна (3:22–36), но ничего не говорится в других Евангелиях (они повествуют только об Иисусе после его крещения). Возможен и альтернативный вариант: после ареста Иоанна Иисус мог попытаться возглавить движение — либо по собственной инициативе, либо как второй по рангу, но по каким-то причинам не был в таком качестве признан всеми последователями Иоанна.

Как было показано, у Иисуса, видимо, были сложные мотивы, но кажется неоспоримым одно: он сознательно разыграл две главные драмы, одну эзотерическую, другую экзотерическую, воспроизвел историю Осириса и сыграл роль ожидаемого согласно пророчеству еврейского Мессии, соответственно. В его миссии была заложена продуманная стратегия, которая осуществлялась в три стадии:

первое: привлечь внимание чудесами и исцелением;

затем, как только он соберет последователей, начать проповедь, в которой он обещает им наступление Золотого века («Царства Небесного») и лучшую жизнь;

и, наконец, признание его Мессией. Из-за острого внимания властей к потенциальным мятежникам он, несомненно, последнее внушал косвенно, не прибегая к прямым заявлениям.

Многие признают сегодня, что у Иисуса была и политическая программа, но считается, что она вторична по отношению к его учению. Мы сознаем, что должны выдвигать свои гипотезы в контексте того, что он проповедовал, каков был его характер и амбиции. Вера в то, что он выступил с логически завершенной этической системой, основанной на милосердии и любви, столь распространена, что воспринимается само собой разумеющейся.

Практически для всех, в том числе представителей других религий, Иисус является воплощением кротости и доброты. В наши дни даже те, кто не считает его Сыном Бога, видят в нем пацифиста, защитника обездоленных й покровителя детей. Христиане, а в значительной части и нехристиане воспринимают Иисуса как единственного человека, который ввел понятия милосердия, любви и альтруизма. Однако ясно, что это не так: нет сомнений, что всегда существовали добрые люди в каждой культуре и религии, особенно в религии Исиды того времени особое внимание обращалось на личную ответственность и нравственность, на поддержание семейных ценностей и уважения ко всем людям.

Объективный анализ евангельских историй дает совершенно иное представление по сравнению со сложившимся мнением об Иисусе как об учителе, создавшем последовательное нравственное учение. Хотя Евангелия полностью посвящены апологетике Иисуса, картина человека и его учения получилась непоследовательная и расплывчатая.

Короче говоря, учение Иисуса, представленное в Новом Завете, весьма противоречивое. Например, с одной стороны, он советует последователям «подставить другую щеку» и простить врагов своих, передать все свое имущество вору, который своровал только часть его,[257] а с другой — провозглашает: «Не мир пришел я принести, но меч».[258] Он поддерживает заповедь: «Почитай отца своего и мать свою»,[259] но затем говорит:

«Если кто приходит ко мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, то не может быть моим учеником».[260]

Последователей Иисус побуждает возненавидеть их собственную жизнь, но тут же советует возлюбить соседа как самого себя.

Теологи пытаются объяснить такие противоречия тем, что одни слова следует понимать буквально, а другие — метафорически. Однако дело в том, что теология как наука появилась на свет именно затем, чтобы объяснить такие противоречия. Христианские теологи начали с допущения, что Иисус был Богом. Это первоклассный пример замкнутого на посылку обоснования: для них все, что сказал Иисус, должно быть правильным, потому что он сказал это, а сказал он это потому, что это правильно. Однако теория рассыпается в прах, если Иисус не был воплощением Бога, и разительная противоречивость слов, приписываемых ему, отчетливо проступает в жестком свете Дня.

Сегодня христиане думают, что образ Иисуса не изменился за две тысячи лет. На самом деле, то, как он воспринимается сегодня, значительно отличается от того, каким его видели всего два столетия назад, когда на Иисуса смотрели в первую очередь как на сурового судью. Он менялся от одной эры к другой и от одного места к другому. Иисус-судья был концепцией, оправдывающей такие зверства, как крестовый поход против катаров и охота на ведьм, но с викторианских времен он стал «добрым Иисусом, кротким и мягким». Существование столь разных образов стало возможным, потому что его учение в том виде, в каком оно преподнесено в Евангелиях, может оправдать и обосновать все для всех.