Михаил Елисеев - Войны Суздальской Руси Страница 42

По его мнению, всё должен был решить подавляющий численный перевес. Летописец недаром отметил, что Андрей послал своего сына «съ всею дружиною», подразумевая под дружиной не гридней Мстислава Андреевича, а войска со всего Владимиро-Суздальского княжества. Да и Ипатьевская летопись отмечает небывалую численность союзной рати: «И толико бысть множъство вой, яко и числа нетуть». Но дело в том, что всё собранное Боголюбским войско было достаточно рыхлым и разнородным как по составу, так и по своим целям. И если у Андрея и Ростиславичей были свои резоны, чтобы воевать с Новгородом, то ратникам из Рязани и Мурома это было не нужно. Они вообще не могли взять в толк, с чего им биться-ратиться с новгородцами, которых они и в глаза не видели. Все эти настроения не самым лучшим образом влияли на боевой дух в полках.

Но едва войско в конце зимы 1170 года выступило в поход и вторглось в новгородские земли, как случилась первая напасть — неожиданно умер Святослав Ростиславич, бывший князь Новгородский. Ипатьевская летопись отмечает, что князь скончался в самый разгар боевых действий: «Томъ же лете преставися князъ Святославъ Ростиславичь на Волоце, бе бо тогда воюхе Новгородьскую волость». Это был серьёзный удар по идеологической составляющей похода. Ведь если раньше союзники шли восстанавливать Святослава на новгородском княжении и покарать вечевиков за клятвопреступление, то со смертью князя этот вопрос отпал сам собой. Но в данный момент это уже никого не интересовало.

Однако кончина Святослава должна была произвести очень нехорошее впечатление на войска, поскольку смерть одного из предводителей во время боевых действий, и к тому же не от вражеского оружия, должна была восприниматься как дурной знак. Поэтому, чтобы пресечь распространение ненужных слухов, тело князя тайком отправили в Смоленск, где и захоронили в Успенском соборе.

Наступление союзников продолжалось. Согласно известиям В.Н. Татищева, были захвачены и сожжены Торжок и Великие Луки, а затем у города Руса и на реке Мете были побиты новгородские воеводы. Последнее как раз и вызывает определенные сомнения, поскольку новгородцы должны были прекрасно понимать, что в чистом поле такую грозную силу не остановишь. Наоборот, они должны были стягивать все войска в один кулак, а затем, опираясь на укрепления Новгорода, дать бой врагу. Что в общем-то и произошло. К тому же в летописях никаких сведений о боях на подступах к городу не содержится, поэтому я и буду исходить из того, что никто никаких воевод не побеждал. А вот насчет того, что союзники огнем и мечом прошлись по Новгородской земле, сомневаться не приходится. Андрей Юрьевич повел против Господина Великого Новгорода тотальную войну, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Лаврентьевская летопись в подробностях расписывает подвиги ратников Боголюбского: «И пришедше в землю ихъ много зла створиша, села вся взяша и пожгоша, и люди по селомъ исекоша, а жены и дети, именья и скотъ поимаша». Примерно теми же словами рассказывает о бесчинствах союзников в Новгородской земле и Ипатьевская летопись. Примечательно, что Новгородская I летопись как старшего, так и младшего извода об этом не сообщает, концентрируя внимание на подготовке новгородцев к отражению вторжения. А приготовления были проведены очень серьёзные.

У крепостных стен был выстроен деревянный острог, который затруднял подходы к главным городским укреплениям. На этом моменте хотелось бы остановиться чуть подробнее. Дело в том, что в «Слове о знамении святой Богородицы в год 6677», или, как оно ещё называется, «Сказании о битве новгородцев с суздальцами», говорится следующее: «И соорудили они острог вокруг всего Новгорода, а сами укрылись за острогом». Проблема в том, что такого быть просто не могло. Как мы знаем, река Волхов делит Новгород на две части — Софийскую и Торговую, и окружать каждую из них деревянным острогом было бы несусветной глупостью. Тому были две причины. Во-первых, каждая из них и так обладала достаточно мощными укреплениями. Во-вторых, в этом случае значительно увеличивалась территория, которую новгородцам пришлось бы оборонять, а это было смертельно опасно при колоссальном численном превосходстве врага. Ведь укрепления острога не были столь мощными, как крепостные стены и башни Новгорода, преодолеть их было гораздо легче.

Но если мы примем версию о том, что острог был выстроен новгородцами в том месте, где городские укрепления были наиболее уязвимы и где существовала реальная опасность вражеского прорыва, то все встанет на свои места. Примечательно, что Новгородская I летопись как старшего, так и младшего извода ни слова не говорит о том, что острог был построен вокруг Новгорода. Наоборот, в летописях употребляется совсем другое слово: «и устроиша острогъ около города», «и устроиша город около города». Поэтому, на мой взгляд, говорить о том, что острогом был окружен весь Новгород, возможным не представляется.

Но помимо строительства дополнительных укреплений, новгородцы приняли и другие меры предосторожности. Они вполне резонно посчитали, что осада может затянуться, и поэтому свезли в город огромное количество продовольствия. А чтобы захватчикам жизнь медом не казалась, всё, что не вместилось в городские амбары, развезли по дальним местам. И теперь огромная рать союзников оказывалась перед сильно укреплённым городом, в совершенно опустошенной местности. В довершение всего февральские морозы не располагали к длительному стоянию под стенами города. Задача для Мстислава Андреевича и союзных князей усложнялась многократно, однако её решения никто не отменял. 22 февраля 1170 года полки Мстислава Андреевича и Романа и Мстислава Ростиславичей подошли к Новгороду.

Мстислав Андреевич в окружении князей и воевод ездил вдоль новгородских укреплений, выбирая место для решающего приступа. Подступив к Новгороду, он не стал брать его в тесное кольцо, растягивая свои войска, а предпочел держать рать в едином кулаке. Поэтому и велел разбить стан в отдалении от городских стен. После объезда в шатре у Мстислава ещё долго судили-рядили о том, как штурмовать город, но к единому мнению так и не пришли. Зато все сошлись в одном: город надо брать приступом, с осадой затягивать нельзя, поскольку вся волость опустошена самими же новгородцами. Через несколько дней огромную рать будет просто нечем кормить, и тогда мало никому не покажется. На следующий день князья и воеводы продолжили изучать расположение новгородских войск, прикидывали, как расставить полки и где сподручнее нанести главный удар. Ратники отправились в соседние леса валить деревья и сколачивать осадную технику — лестницы, навесы, большие переносные щиты. Дело спорилось, но вечером Мстислав Андреевич получил очень неприятную весть — в полках начался мор. От напасти этой стали умирать как люди, так и кони.

Быстро собрали военный совет и назначили приступ на утро 25 февраля. В спешном порядке были ускорены работы по подготовке к штурму, полки разводились по заранее намеченным местам, и каждому определялся участок для атаки. Ночь прошла спокойно, а на рассвете союзники пошли на приступ.

Стоявшие на городских валах и стенах острога новгородцы содрогнулись от страшного рева сотен боевых труб суздальских, ростовских, смоленских, муромских и рязанских полков. Тысячи ратников бежали, уминая ногами снег, стремясь как можно скорее преодолеть простреливаемое противником пространство. Засевшие на городских стенах и за кольями острога новгородцы открыли прицельную стрельбу из луков и самострелов по наступающему противнику. Но атакующих было не остановить. Достигнув острога, часть воинов ринулись рубить и расшатывать бревна частокола, другие же, обойдя укрепление, устремились на штурм городской стены.

По приставным лестницам бойцы вскарабкались на гребень стены и схватились на мечах с новгородцами. К воротам подтащили навесы от стрел и камней, в створки ударили тяжелым бревном, а подоспевшие ратники принялись с остервенением рубить их топорами. Теперь сражение кипело повсюду — бились у острога и на стенах, на валах и у городских ворот. Союзники постепенно усиливали натиск, но новгородцы сражались отчаянно, не отступая ни на шаг. С грохотом рухнули разбитые створки ворот, и суздальцы ринулись в город, но новгородцы, встав щит к щиту, плечо к плечу, отразили эту атаку.

Видя отступление союзников, князь Мстислав Ростиславич надвинул поглубже шлем, опустил наперевес копьё и погнал коня к воротам. За ним ринулась в бой дружина, и земля вздрогнула от удара сотен копыт о землю. Князь влетел под арку ворот и ударом копья поверг на землю новгородского ратника. Стоптав нескольких человек конем, Мстислав продолжал поражать копьем врагов и в итоге прорвался в город. Но тут на него со всех сторон насели новгородцы, и белгородский князь, отшвырнув в сторону обломки копья, продолжал отбиваться мечом от окружающих его врагов. Однако новгородцев здесь было больше, и сколь люто ни бился Мстислав Ростиславич, его все же вытеснили за ворота. Князь отъехал от стен, вложил в ножны меч и, сняв с головы шлем, подставил разгоряченное лицо холодному ветру. Его гридни также вышли из боя, многие слезли с коней и теперь отдыхали, набираясь сил перед новой атакой.