Егор Иванов - Честь и долг (Вместе с Россией - 3) Страница 42

- А я занимаюсь тем же среди английских и французских генералов... Твой начальник Маниковский меня специально просил об этом... Только забыл сообщить мне необходимые данные.

Оба невесело рассмеялись.

- Когда пойдем в военную гостиницу завтракать, я тебе их поведаю, чтобы ты готовил почву убедительнее, - обещал Мезенцев.

Седой моложавый генерал с волевым лицом и боевой, слегка прихрамывающий полковник были встречены в военной гостинице, - в прошлом "Астории" исключительно любезно. Несмотря на тесноту, метрдотель нашел Соколову и Мезенцеву столик на двоих в уголке амфитеатра, чуть возвышающегося над общим залом. Зимний мягкий свет еле проникал через матовое стекло фонаря на крыше, на столиках горели уютные электрические лампочки. Торшеры с электрическими свечками возвышались по углам амфитеатра. О войне напоминала только публика, одетая в военную форму. Голод в Петрограде и военная разруха на меню нисколько не сказывались.

- Как ты знаешь, - вполголоса рассказывал Мезенцев Алексею, - к межсоюзнической конференции Генеральным штабом и ГАУ были приготовлены любопытные цифры, которые показывали, что русско-румынский фронт по своему весу отнюдь не менее Западного...

- Нет, я не осведомлен в таких вещах, - так же тихо ответил Соколов. Маниковский не открывал всех наших карт.

- Так я тебе их открою, Алеша, чтобы ты вместе со мной возмутился непорядочностью наших дорогих союзников! - с горящими обидой глазами почти прошептал Мезенцев.

Он рассказал Алексею, что на долю России приходилось свыше сорока одного процента всех вооруженных сил на европейском театре войны. Одна Россия выставила столько солдат, сколько все страны Антанты без Италии. Русско-румынский фронт удерживал 54 процента всех вражеских сил. На франко-англо-бельгийском фронте было 46 процентов сил врага. Данные подтверждали, что русский фронт с меньшим количеством артиллерии притягивал к себе такое же количество артиллерийских сил противника, как и Западный. Русские войска с относительно небольшим количеством артиллерии сумели тем не менее к 1916 году прорвать германо-австрийский фронт, чего союзники, при всей насыщенности их армий боевой техникой, сделать не сумели.

- И учти, - приводил на память цифры Мезенцев, - что основной базой снабжения русской армии оставались отечественные заводы. За годы войны - до ноября шестнадцатого - из-за границы мы получили лишь около десяти процентов орудий, но военное руководство никак не могло понять этой истины и уповало на союзников.

А возьмем вопрос с автомобилями! - продолжал свой печальный рассказ Мезенцев. - Ты, ваше превосходительство, знаешь, что современная война требует моторов... Так вот, вопрос с автомобилями не решен даже размещенными заказами, тем более что английские автомобили, главным образом фирмы Тальбот, малопригодны в наших дорожных условиях. Лучше было бы заказать хотя бы тысячу американских, но англичане не разрешают нам делать этого, блюдут интересы своих фирм. Ты, может быть, слышал, что в декабре в докладе штабу верховного главнокомандующего английские автомобили были признаны "совершенно непригодными". А все же представитель ГАУ в Лондоне закупил еще 800 таких же машин. Кто так глупо или преступно распоряжается?..

- Ты напомнил мне сейчас Милюкова, он вот так же выступал недавно в Государственной думе с риторическим вопросом "Глупость или измена?..", улыбнулся Алексей.

- А действительно, чего больше - глупости или измены? - возмутился опять Мезенцев.

- Саша, ты забыл еще одно состояние, в котором, к сожалению, часто пребывают не только интенданты, но и более высокие персоны - я не указываю пальцем, - а именно: казнокрадство!

- Ты прав, друг мой, - грустно задумался Мезенцев.

Друзья вернулись к следующему заседанию конференции в дурном настроении. И его отнюдь не улучшило выступление лорда Мильнера. Британский министр со злыми глазами в блистающем золотом придворном мундире его величества короля Георга нагло заявил русским союзникам, что ждать помощи снаряжением и боеприпасами - бессмысленное дело.

- Вы сами можете и должны производить необходимое снаряжение, - с брезгливой миной на лице заявлял английский лорд, - а ресурсы западных союзников не неисчерпаемы... Легко удостовериться, что Россия не получила от союзников того, что она может производить сама...

Соколов и Мезенцев увидели в этих словах намек на данные ГАУ, официально сообщенные британскому союзнику.

- Россия с ее огромным протяжением и разнообразными ресурсами, наступал Мильнер, - способна, вероятно, с экономической точки зрения стать наиболее самоснабжающейся страной в мире...

Далее лорд принялся предъявлять своим русским хозяевам обвинения, которые были прямо списаны с речей оппозиции царю в Думе. Отбросив всякие дипломатические обороты, резко и зло министр британской короны заявлял о правительстве своей союзной страны, что у него "недостаток организации". Он упрекал в неправильном распределении сырья и топлива, в излишестве военных и гражданских заказов у западных союзников и Японии, в неумении вести промышленность в военное время.

Лорд Мильнер прямо вмешался во внутренние дела союзной России, предъявив ей, в частности, требование, словно колониальной стране, чтобы всякий военный материал, поступающий из-за границы, сопровождался несколькими представителями Британии, опытными в обращении с этим материалом.

- Они должны пользоваться свободой действий и возможной поддержкой при наблюдении за транспортированием и сборкой различных орудий и при инструктировании... - уточнил Мильнер.

Соколов и Мезенцев возмущенно переглянулись. "Подумать только, словно африканцы в какой-нибудь африканской колонии, русские люди должны подчиняться белым английским колонизаторам!" - пронеслось у Алексея в голове. Мезенцев явно испытывал те же чувства гнева и обиды за свою страну, за то, что российский министр иностранных дел не дал отпора наглым притязаниям британского министра.

...Гулким эхом отдавались под куполом прекрасной беломраморной ротонды голоса иностранных делегатов, обсуждавших, когда русской армии следует начать наступление для подкрепления своих западных союзников. Уже генерал Гурко, делегированный на конференцию, чтобы отстаивать интересы русской армии, заявил, что "Россия доныне лишена была возможности в полной мере проявить свои силы ввиду недостатка в военном снабжении", а мрачные думы не покидали Алексея. Он с горечью думал о том, что опять десятки тысяч русских солдат должны отдать свою жизнь ради того, чтобы Париж и Лондон сберегли свой "цвет нации", что конца-краю войне не видно, что льются чудовищные потоки крови, людям причиняются неисчислимые страдания, а все ради интересов вот таких "белых людей", как лорд Мильнер, примеряющий теперь свои колониальные замашки к России. Аналитический ум разведчика, владевшего политическими категориями большого масштаба, рождал горькую мысль о том, что царская Россия вообще не была уже равноправным партнером в системе Антанты, что союзники стремились сделать из нее полуколонию.

Соколов твердо решил отказаться от малоприятной чести сопровождать главу английской делегации в Москву, о чем его уговаривал Беляев, а поехать лучше с генералом Вильсоном на фронт, где атмосфера будет, очевидно, значительно чище.

36. Петроград, конец января 1917 года

После закрытия конференции Алексей поехал в Генеральный штаб. Ему хотелось встретиться с Сухопаровым, поговорить об австро-венгерских друзьях и проверить, на месте ли томик Пушкина. Соколов часто вспоминал свою прежнюю работу, связанную с постоянным риском, опасностями, умением принимать молниеносное решение. Работу такую трудную, но и радостную. Каждый раз он рисковал жизнью ради своего Отечества.

На душе у Алексея было скверно. Из-за наглой речи лорда Мильнера, требовавшего еще больших человеческих жертв и затрат от России, из-за полного бессилия российского командования, не сумевшего, а может быть, не желавшего дать отпор зарвавшемуся англичанину. Почему-то в его сознании связывались воедино выступление лорда Мильнера и попытка шантажа в поезде. Для себя он сделал вывод: Англия уже строит послевоенные планы. Она хочет посеять рознь между славянами и Россией.

Все эти мысли тревожили Соколова, бередили его душу.

С тех пор, как Сухопаров принял у него австро-венгерское делопроизводство, Алексею не приходилось с ним по-настоящему говорить. Все не хватало времени, тянули неотложные дела.

Встретились они радостно, обнялись. Поговорив о делах на фронте, о союзнической конференции, Сухопаров рассказал Соколову о Монкевице. Ведь столько лет служил с ним, знал человека, а не разглядел в нем подлеца.

Соколов выслушал Сухопарова спокойно. Все складывалось теперь в единую линию: Марков - Ассанович - Монкевиц - английская разведка... Цель их совершенно ясна: им нужны головы друзей России в Богемии, Словакии, на Балканах... В средствах они не будут щепетильны. Кто же руководит всей этой операцией? Во главе, конечно, Нокс, но нити ведут дальше - к туманному Альбиону. Лондон не только явно собирается лишить Россию ее победы в войне, но он уже и сейчас замышляет оторвать славянских друзей и превратить государства на западных границах России в ее врагов.