Alexandrov_G - Дверь в стене Страница 43

Но человеческую природу не переделать и, невзирая на свою полную опасностей жизнь, а может быть и так, что именно благодаря свой полной опасностей жизни, Нгуен вдруг и скоропостижно женился. Женился он на китаянке, чьё имя кончалось на Минь. Было ли случайностью, что последний его псевдоним, под которым его и запомнили мир и история, заканчивался так же, или нет, неизвестно, но то, что некоторые политики не лишены известной сентиментальности, не подлежит сомнению.

Будущий Хо Ши Мин с Минь прожил целый год, после чего исчез из её жизни, чему не в силах было помешать даже то обстоятельство, что свидетельницей на их свадьбе была жена Чжоу Энь-лая. Исчезновение молодого мужа диктовалось не легкомыслием, а причинами прямо противоположными - государственным переворотом, произведённым Чан Кай-ши, и последующей резнёй. Через пару лет Минь получила от Хо рукописную весточку из Бангкока и, согласно некоторым биографам, успела повидаться с ним в Гонконге зимой 1929 года, но дальше события понеслись вскачь и Хо стало не до жён. Тем более жён, имевших несчастье родиться китаянками, каковым обстоятельством Хо был попрекаем одолеваемыми националистическим зудом однопартийцами. "Это какой же ты вьетнамский националист, ежели у тебя жена - китаянка? Святое дело национального возрождения несовместимо с китайским кагалом!" Ситуация, слишком хорошо знакомая российским политическим деятелям последних ста лет.

Хо робко оправдывался тем, что жена, мол, необходима ему для более глубокого изучения китайского языка, не замечая смехотворности ситуации, в которой глубокое изучение языка необходимо было не так ему, как Бородину, а у того уже была жена, к услугам которой он мог прибегнуть в любой момент.

Но матримониальные вопросы оказались сущей мелочью на фоне последующих событий.

В 1931 году агент Коминтерна Жозеф Дюкруа с документами на имя Сержа Лефранка был послан в вояж по странам региона с целью инспекции. Главной его целью было ознакомление с итогами деятельности только что тогда созданной Малайской Коммунистической Партии. Поскольку Малайя была не чьей-то, а британской колонией, то деятельность малайских коммунистов интересовала англичан ничуть не меньше, чем товарища Лефранка и английская разведка, получив по своим каналам информацию о коминтерновском ревизоре, установила за ним слежку. Проследили они за ним до Цейлона, но в Коломбо смуглый коминтерновец слился с толпою сингалов, а потом тамилов и англичане его потеряли.

Но поверхность он всплыл в Сингапуре, где у него оказалась запланированной встреча с другим коминтерновцем, китайцем Фу Да-инем, ещё одним строителем, занимавшимся созданием Сиамской Коммунистической Партии. Однако вышло так, что как раз в этот момент Фу попал в разработку местной, сингапурской сигуранцы и его встреча с неким заезжим евпропейцем не могла не привлечь внимания.

Заинтересовавшись гостем и выяснив, что его кличут Сержем Лефранком, сингапурцы заподозрили, что это может быть тот самый Жозеф Дюкруа, ориентировки на которого Лондон разослал по всем городам и весям Юго-Восточной Азии. Догадливые и расторопные сингапурцы тут же цапнули обоих, а потом обыскали номер, в котором остановился человек, выдававший себя за Лефранка. В его личных вещах оказались всякие разные бумаги из тех, что таскают с собою путешествующие и плывущие, как то - билеты, проспекты, журналы (само собой респектабельные, журнала Плейбой тогда ещё не было), но среди этого бумажного бесполезья их ждал сюрприз.

Мы все знаем, что на старуху бывает проруха, так вот кроме старух бывает она и на стреляных воробьёв - Дюкруа по недосмотру не уничтожил полученное им в дороге письмо от Нгуена. От кого письмо сингапурцы не знали, подписано оно было неким Т.В. Вонгом, но на конверте имелся обратный адрес: Гонконг, улица такая-то, дом такой-то и чтобы полиции было легче, даже номер квартиры был указан.

Мнимый Лефранк и китаец Фу были судимы, приговорены и посажены в сингапурскую тюрьму, а пока суд да дело, местные шерлоки холмсы дали маяк уже гонконгским докторам ватсонам. "Ватсон, это же элементарно, я вам даже и номер квартиры даю!"

6 июня 1931 года в два часа ночи полиция Гонконга нагрянула по указанному адресу. Там обнаружили человека, назвавшегося Вонгом. Порывшись в его вещах полиция пришла к выводу, что Вонг это никто иной, как агент Коминтерна Нгуен Патриот. "Вы арестованы!"

Между прочим, взломав двери, полицейские нашли внутри не только Нгуена, но ещё и некую юную особу, назвавшуюся Лай Сам, но по документам оказавшуюся Лай Юнг Туань. Чуть позже выяснилось, что это жена соратника Нгуена по партии, самим же Нгуеном и созданной. Поскольку её присутствие следовало как-то объяснить, а разница в возрасте наводила на разные мысли, то растерявшийся Хо не нашёл ничего лучшего, как отрекомендовать её своей племянницей.

Англичанам это было всё равно, но их хлебом не корми, а дай повод позубоскалить и, очевидно, именно этот эпизод и послужил причиной того, что к Хо намертво прилипло прозвище "Дядюшка".

45

Все знают, что судьба играет человеком, а человек в виде моральной компенсации играет на разных духовых инструментах. Кто в свисток свистит, кто в дудочку дудит, а находятся и такие, что выдувают достаточно сложные мелодии на флейтах водосточных труб, тут главное, чтобы лёгкие были побольше. Но стоит свистнуть судьбе и куда только те дудочники деваются.

Однако бывает так, что судьба человеком не свистит, а играет. И получается в итоге разное. С человеком, понятное дело, не с судьбой. Судьба не проигрывает никогда.

Не так с людьми, которых судьба катит по сукну. Они чаще проигрывают, но бывает, что и выигрывают. Тут уж как повезёт.

Дела дядюшки выглядели неважно. Аресты что в Сингапуре, что в Гонконге производились силами местной, колониальной полиции, и местной властью, в частности губернатором Гонконга, вся эта история воспринималась как нечто рутинное и не очень серьёзное. На первых порах губернатор даже не нашёл нужным уведомить о происшествии Лондон. Дядюшек же в колонии и так хватало и ещё один властям был ни к чему, а так как никаких преступлений на территории колонии Хо совершить не успел, то единственным, что можно было официально вменить ему в вину, являлось отстутствие паспорта и, как следствие, - нелегальное нахождение в Гонконге, а потому решено было его депортировать.

Но тут произошла небольшая заминка, депортировать дядюшку было нетрудно, но немедленно возник вопрос - если депортировать, то куда? Документов у Хо не было, а на предварительных слушаниях он в категорической форме не признал себя Нгуеном Патриотом, заявив, что зовут его Сонг Ман Чо и что по национальности он китаец. Кроме того, он рекомендовал себя националистом и отрицал какое бы то ни было отношение к коммунистам. Попытался он также отрицать и связь с Дюкруа-Лефранком, но его тут же уличили, продемонстрировав найденное у Дюкруа письмо (по другим сведениям открытку) с подписью Хо и обратным адресом.

Дядюшка растерялся, но тут как гром с небес к нему подоспела помощь со стороны человека, гораздо лучше, чем он сам, разбиравшегося в судебном крючкотворстве. Человека звали Фрэнк Лоесби, был он англичанином, а по совместительству местным, гонконгским адвокатом. Откуда он узнал о слушаниях, как и вообще о существовании дядюшки, неясно, версии называются самые разные и взаимоисключающие. По слухам (сегодняшним) он был связан с Хо общим членством в International Red Aid (находившееся в Советской России отделение этой организации возглавлялось небезызвестной Еленой Стасовой и называлось МОПРом - Международной Организацией Помощи Борцам Революции, а занималась организация оказанием правовой и материальной помощи не поладившим с законом революционерам). Насколько это правда, никто не знает, но, как бы то ни было, но свалившийся с Луны Лоесби заявил, что он будет представлять в суде интересы дядюшки то ли Хо, то ли Чо.

За дело он взялся горячо. Горячность же была вызвана тем, что выдачи дядюшки возжелала Французская Республика. Гонконгские власти тут же вздохнули с облегчением, им было совершенно всё равно куда и кому сплавить "китайца Чо", так почему бы и не французам. Так что Лоесби появился очень вовремя, а, появившись, он первым делом сумел убедить суд, что подоплёка дела политическая, а, согласно имевшемуся на тот момент соглашению между Британской Империей и Францией они выдавали друг другу только уголовных преступников, люди же, преследовавшиеся по политическим мотивам, выдаче не подлежали.

На этом этапе в дело вмешался французский консул в Гонконге, принявшийся интересоваться когда, а, главное, куда будут депортированы Нгуен Патриот и Лай Сам (та самая девушка, что так невовремя нанесла ночной визит дядюшке, бедняжка сидела в той же самой гонконгской предвариловке). Поняв, что досадное и докучливое дело с "коминтерновским агентом" приобретает неприятную гласность, гонконгский губернатор счёл необходимым известить о происходящем Лондон. Соблюдая субординацию, он отправил депешу в Colonial Office, то-есть Министерство По Делам Колоний и предположил, что наилучшим выходом из ситуации будет освободить парочку и потребовать от неё покинуть пределы колонии в семидневный срок. А там будь, что будет.