Василий Ключевский - Полный курс русской истории: в одной книге Страница 45

Итак, до какого состояния нужно было при помощи татарской силы довести князей, чтобы они считали службу московскому князю не позором, а милостью и верхом мечтаний? Не знаю. Лично мне очень больно за этих князей, которые и в лучшие-то годы отдавали своих княжеских отпрысков в монастыри, поскольку не могли им дать ни достойного наследства, ни хоть какого-то будущего. Но особая политика Московского княжества, которая не оставляла выбора, это, конечно, и разговор особый.

Способы умножения владений

Существовало пять способов расширить территорию.

Во-первых, элементарный, денежный, – князья просто покупали земли. Правда, иногда доходило до смешного: половину Ростова купить Василию Темному удалось, а на вторую половину – денег не хватило! Во-вторых, обычный захват, которым они пользовались умело и стремились показать себя при этом не захватчиками, а освободителями (увы, эта трактовка московского приращивания и до сих пор почему-то идет как по писаному: если кто-то смеет у Русского государства оторвать кусок, так он, конечно же, тать и агрессор, если наоборот – так мы освободители, но ведь от того, как назовешь, суть явления не уничтожается, захват он и есть захват, в нем участвует войско, а потом уж составляются патриотические легенды!). В-третьих, захват дипломатический, который отличается от военного только тем, что войско стоит в полной боевой готовности. В наших XIII–XIV вв. такой захват осуществлялся проще простого – при помощи Орды. Недовольного князя, который восстанет против Москвы, ничего ведь не стоило придушить, а московского – назначить на его место в его владение. Все время, пока Орда управляет Русью, Москва послушно стоит за ее плечом и корректирует ее действия. Это самая постыдная страница нашей истории, но ее нельзя вычеркнуть и забыть. Московские князья были в Орде своими людьми, они даже жен брали из Орды, о чем еще разговор? Как правило, узнав о получении великим князем в Орде ярлыка на какое-то княжение, местные бояре принимали более сильную, то есть московскую сторону. Так, например, случилось в Нижнем Новгороде.

«Когда великий князь московский Василий, рассказывает в „Боярской Думе“ Ключевский, – выхлопотав себе в Орде Нижегородское княжество, послал в Нижний бояр с послом татарским, нижегородский князь Борис созвал своих бояр и молил их „с плачем и со слезами“, говоря: „Господа и братья, бояре и друзья! Попомните свое крестное целование ко мне и нашу к вам любовь “.

Старейший боярин Румянец, тайный сторонник Москвы, уверял Бориса в единомыслии всех бояр со своим князем и посоветовал ему впустить московских послов в город, сказав: „Что они могут сделать? Мы все за тебя Когда посланцы Василия, вступив в город, велели звонить в колокола, Борис опять обратился к своим боярам, прося их не выдавать его врагам. На этот раз тот же Румянец отвечал ему за всех своих товарищей: „Не надейся на нас, господин князь! Теперь мы не твои и не за тебя, а на тебя“». В-четвертых, служебный договор с удельным князем – статья совершенно особая: князь, решаясь на такую службу, как бы жертвовал свои земли в общий котел. Это была забавная ситуация – и отказаться нельзя, и соглашаться не хочется. Князья соглашались, деваться им было некуда. И – в-пятых, расселение из московских владений за Волгу. Это стало возможным только уже после распада Ордынского ханства. Но и до этого Москва замечательно расширялась, поставив впереди князя с дружиной священника с крестом. С конца XIV века «монахи центральных монастырей, преимущественно Троице-Сергиева, пробираясь в костромские и вологодские дебри, основывали по речкам Комеле, Обноре, Пелыиме, Авенге, Глушице обители, которые становились опорными пунктами крестьянских переселений: через несколько лет по этим рекам возникали одноименные волости с десятками деревень». Ничего объяснять не надо? Священники действовали четко и согласно московской программе, плану Калиты или плану Василия Темного. Церковь имела к Москве такую нежность и привязанность, которые обычной церковной политикой объяснить невозможно. И вот почему. Это было единственное княжество, которое дружило с Ордой, то есть, будем говорить искренне, – с захватчиками, церковь была единственным негосударственным учреждением, которое тоже служило Орде. И вот «они сошлись»… Да, церковь и Москва быстро сообразили, что хотят от своего нового хозяина лишь одного – чтобы «щечки розовели», то есть чтобы жить им сыто и спокойно, а как остальные, кто заповедь нарушит, – о тех как о мертвых. В итоге, да, в итоге, как пишет Ключевский,

«…владения князя Даниила далеко не заключали в себе и 500 кв. миль, так как во всей Московской губернии не более 590 кв. миль. Если по духовной Василия Темного очертите пределы московских владений, вы увидите, что в них можно считать по меньшей мере 15 тысяч кв. миль. Таковы были территориальные успехи, достигнутые московскими князьями к половине XV в. Благодаря этим успехам к концу княжения Темного Московское княжество размерами своими превосходило любое из великих княжеств, тогда еще существовавших на Руси».

Хороший итог, не правда ли?

Борьба Москвы с Тверью (1305–1328 годы)

Самый, конечно, позорный и примечательный факт такого собирания земель – это история близких тверских родственников и москвичей, относящаяся к началу монгольского ига. Тверские князья считали, что смогут бороться с восточным захватчиком, московские решили для себя, что гораздо удобнее и выгоднее стать коллаборационистами. Ключевский так рассказывает эту поучительную историю: «Князь Юрий Московский оспаривал великое княжение у своего двоюродного дяди Михаила Тверского и погубил в Орде своего соперника, но потом сам сложил там свою голову, убитый сыном Михаила. Однако окончательное торжество осталось за Москвою, потому что средства боровшихся сторон были неравны. На стороне тверских князей были право старшинства и личные доблести, средства юридические и нравственные; на стороне московских были деньги и уменье пользоваться обстоятельствами, средства материальные и практические, а тогда Русь переживала время, когда последние средства были действительнее первых. Князья тверские никак не могли понять истинного положения дел и в начале XIV в. все еще считали возможной борьбу с татарами. Другой сын Михаила Тверского, Александр, призывал свою братию, русских князей, „друг за друга и брат за брата стоять, а татарам не выдавать и всем вместе противиться им, оборонять Русскую землю и всех православных христиан“. Так отвечал он на увещание русских князей покориться татарам, когда изгнанником укрывался в Пскове после того, как в 1327 г., не вытерпев татарских насилий, он со всем городом Тверью поднялся на татар и истребил находившееся тогда в Твери татарское посольство. Московские князья иначе смотрели на положение дел. Они пока вовсе не думали о борьбе с татарами; видя, что на Орду гораздо выгоднее действовать „смиренной мудростью“, т. е. угодничеством и деньгами, чем оружием, они усердно ухаживали за ханом и сделали его орудием своих замыслов. Никто из князей чаще Калиты не ездил на поклон к хану, и там он был всегда желанным гостем, потому что приезжал туда не с пустыми руками. В Орде привыкли уже думать, что, когда приедет московский князь, будет „многое злато и сребро“ и у великого хана-царя, и у его ханш, и у всех именитых мурз Золотой Орды. Благодаря тому московский князь, по генеалогии младший среди своей братии, добился старшего великокняжеского стола. Хан поручил Калите наказать тверского князя за восстание. Тот исправно исполнил поручение: под его предводительством татары разорили Тверское княжество „и просто рещи, – добавляет летопись, – всю землю Русскую положиша пустуй, не тронув, конечно, Москвы. В награду за это Калита в 1328 г. получил великокняжеский стол, который с тех пор уже не выходил из-под московского князя».

Замечательно, не правда ли?

Но то, что получилось у Москвы с Тверским княжеством, не получилось с Рязанским.

Москва против Рязани (XIII–XVI века)

С этими князьями вообще была у москвичей одна морока. И сжигали эту Рязань, клеветали на ее князей так, чтобы осталось в веках, но все равно княжество смогло просущестовать до начала XVI века, когда под Москву легли все окрестные, и даже Господин Великий Новгород, и брат его младший Псков… Уж не знаю, как относиться к словам Ключевского, которыми он вроде бы отпускает грехи московских князей:

«…приобретение великокняжеского стола московским князем сопровождалось двумя важными последствиями для Руси, из коих одно можно назвать нравственным, другое – политическим. Нравственное состояло в том, что московский удельный владелец, став великим князем, первый начал выводить русское население из того уныния и оцепенения, в какое повергли его внешние несчастия.

Образцовый устроитель своего удела, умевший водворить в нем общественную безопасность и тишину, московский князь, получив звание великого, дал почувствовать выгоды своей политики и другим частям Северо-Восточной Руси. Этим он подготовил себе широкую популярность, т. е. почву для дальнейших успехов».