Евгений Анисимов - Петр Великий: личность и реформы Страница 47

В декабре 1714 года было получено известие, что Карл XII верхом в сопровождении четырех спутников через Венгрию, Австрию и германские княжества внезапно приехал в Штральзунд. После Прута отношения с турками у него резко ухудшились – они всячески хотели избавиться от незваного беспокойного гостя и уговаривали его выехать в Швецию, ссылаясь на соответствующий пункт Прутского договора, предусматривающий отъезд Карла из Турции (правда, по территории России). Петр, согласно договору, гарантировал безопасность проезда короля и даже составил маршрут следования через Москву и Петербург, желая, по-видимому, продемонстрировать врагу мощь своего государства. Очевидец отмечает раздумья короля: «…король шведский за многим принуждением высылкою от визиря в его землю, был в великом сомнении или меленколи, от котораго 2 сутки в своей квартире не был, а ходил в степи один и про него никто не ведает». Король от предложенной «экскурсии» в страну своего врага все же отказался, хотя не наладил отношений и с турками. Более того, в 1713 году произошел вооруженный конфликт: турки штурмовали и подожгли дом, где король занял круговую оборону. Карл бился врукопашную с янычарами, был ранен и захвачен в плен. Потери турок, татар и шведов при этом составили десятки раненых и убитых.

Вернувшись в Померанию, а затем, после 15-летнего (!) отсутствия, в Стокгольм, Карл уже ничего не мог поправить. Дело было не только в том, что он, сидя в Бендерах, упустил время, но и в том, что материальные и людские ресурсы Швеции были фактически исчерпаны, в то время как Петр перехватил инициативу и добился блестящих успехов, внутренние же преобразования в России стали к этому времени давать необходимые для победы плоды. Окрепли и силы союзников, к которым после истории с Штеттином присоединились прусские войска. Они вместе с датчанами и саксонцами осадили Штральзунд, который в декабре 1715 года пал. Карл, руководивший его обороной, ушел на одном из кораблей в Швецию. Чаша весов явно склонялась в пользу союзников: великая империя шведов доживала последние дни.

Торжественный ввод в Санкт-Петербург в 1714 г. плененной шведской эскадры. П. Пикарт. 1714 г.

Часть II

Рождение империи

Осуществление государственной мечты

Двадцать второго октября 1721 года Петербург торжественно праздновал заключение Ништадтского мира, ознаменовавшего окончание Северной войны. Дошедшие до нас подробные описания этого события и гравюры петровского времени позволяют представить себе тот незабываемый день. Действо развернулось в Троицком соборе, где в присутствии высшего дворянства, чиновничества и генералитета Сенат объявил о присвоении Петру титулов «Император», «Отец Отечества» и «Великий». После праздничной церковной службы был оглашен текст Ништадтского мирного договора. Запели трубы, загремели литавры и барабаны, густым пушечным дымом салюта окутались бастионы Петропавловской, Адмиралтейской крепостей и стоящие на Неве 125 судов русского флота (вспомним Пушкина: «И Нева пальбой тяжелой далеко потрясена»). И когда затихли эхо салюта и крики «виват», Петр обратился к присутствующим с речью, которую тщательно подготовил заранее. Запись в «Реляции… торжества о заключении с короною Шведцкою вечного мира» передает нам ее смысл: «Потом же изволил Его императорское величество в кратких, но зело силных словах господам сенаторам на речь их ответствовал, которой ответ в следующем состоял: 1. Благодарствовал им, яко своим верным подданным, за такое от них признание его о них имеющаго попечения и явленную горячность, и что он то приемлет по их усильному прошению милостиво, но при том рекомендует им, чтоб за полученное миротворением благополучие благодарили Вышняго и всегда милось его божественную, дарованную им помнили и тщились, чтоб то и у потомства их в непрестанной памяти было, дабы и оные признавали, что Бог к России показал. 2. Напоминает он им о их благополучии, что хотя они ныне толь славной и полезной мир Божиею милостию и храбростию своего оружия получили, однакож бы и во время того мира роскошми и сладостию покоя себя усыпить бы не допустили, экзерцицию или употребления оружия на воде и на земле из рук выпустить, но оное б всегда в добром порядке содержали и в том не ослабевали, смотря на примеры других государств, которыя через такое нерачительство весьма разорились, междо которыми приклад Греческого государства, яко с собою единоверных, ради своей осторожности, пред очами б имели, которое государство от того и под турецкое иго пришло; також бы и прежния времена и состояние своего собственного отечества пред очами имели, в котором издревле храбрые люди были, но потом нерадением и слабостию весьма от обучения воинского было отстали. 3. Что надлежит им стараться о начатых разнарядках в государстве, дабы оные в совершенство привесть и чрез дарованной божиею милостию мир являемые авантажи, которые им чрез оттворение купечества с чюжестранными землями вне и внутрь представляются, пользоваться тщилися, дабы народ чрез то облегчение иметь мог».

Как мы видим, Петр, поблагодарив Сенат за признание его заслуг и сославшись, по принятым тогда нормам, на особое благоволение Бога к России, как бы напоминает присутствующим известное выражение: «Уповайте на Бога, но порох держите сухим». Предупреждая о необходимости крепить вооруженные силы, он обращается за примером к прошлому и упоминает павшую под натиском турок Византию, причину гибели которой усматривает в забвении нужд обороны. Особо важен третий пункт речи Петра, где говорится о «начатых распорядках в государстве», которые необходимо завершить («дабы оные в совершенство привесть»), чтобы потом, пользуясь предоставленными миром возможностями («авантажами»), торговать с другими странами, «дабы народ чрез то облегчение иметь мог». (Вспомним основную идею меркантилизма: доходы от торговли являются главным источником благосостояния государства.)

Что же имел в виду Петр, говоря о «начатых распорядках»? Несомненно, речь шла о целом комплексе преобразований, и прежде всего об осуществляемых в последние годы Северной войны податной, церковной и государственной реформах, о выработке новых принципов внешней и внутренней политики.

Еще за три года до этой торжественной речи, в указе от 19 декабря 1718 года, Петр писал о себе (в третьем лице, как было принято): «Аднакож, Его величество, несмотря на такие свои несносный свои труды в сей тяжкой войне, в которой не только что войну весть, но все внофь, людей во оной обучать, правы и уставы воинския делать принужден был, и сие, с помошью Божиею в такой добрый порядок привел, что такое ныне перед прежним войском стало и какой плод принесло, всем есть извесно. Ныне, управя оное, и о земском правлении не пренебрег, но трудитца и сие в такой же порядок привесть, как и воинское дело. Чего ради учинены калегии, то есть собрании многих персон вместо приказоф, в которых президенты, или председатели, не такую мочь имеют, как старые судьи – делали, что хотели…»

Гордое сознание масштаба достигнутого в войне и в военных преобразованиях звучит в этих словах, – ведь когда они писались, на Аландских островах велись переговоры со шведами, и война вот-вот должна была закончиться для России вожделенной победой! Но еще до завершения войны Петр публично заявляет, что уже взялся за реформу государственного аппарата – сложнейшую задачу – и даже знает, как и с помощью каких инструментов можно добиться справедливости и порядка. Вообще же на языке Петра-реформатора привести что-либо «в порядок» означало организовать ломку старого порядка, и в данном случае преобразование «земского правления» означало серьезную перестройку управления страной на новых принципах. Приводимый указ позволяет нам понять логику реформатора: создав сильную своей регулярностью армию, он, используя успешный опыт военной реформы, приступает к созданию такого же сильного регулярного государства.

В основе перестройки государственного аппарата лежали широко распространенные в Европе идеи государственного строительства, о которых я уже говорил в главе «Отец Отечества». Кратко напомню их суть: поскольку государство есть творение не богоданное, а человеческое, сам человек может его и усовершенствовать, превратить в идеальный инструмент преобразования общества, воспитания добродетельного подданного, в идеальный институт, с помощью которого можно достичь «всеобщего блага» – желанной, но постоянно уходящей, как линия горизонта, цели человечества. Бесперебойная работа государственного механизма (вспомним «часы» Лейбница) достигается с помощью усовершенствованных законов и претворяющих их в жизнь учреждений. Петр, как уже говорилось, полностью разделял эти идеи. Отсюда понятно то значение, которое он придавал реформе государственного аппарата. Здесь необходимо еще раз подчеркнуть один аспект, без учета которого трудно понять суть многих явлений в истории России. Это роль государства в жизни общества. Она огромна. Во многом все прогрессивное и реакционное идет сверху. Для России с давних пор стало естественным явление, когда не общественное мнение определяет законодательство, а, наоборот, законодательство сильнейшим образом формирует (и даже деформирует) общественное мнение и общественное сознание.