Игорь Князький - Тиберий: третий Цезарь, второй Август… Страница 47

«Сначала спокойствие морской глади нарушалось только движением тысячи кораблей, шедших на веслах или парусами; но вскоре из клубящихся черных туч посыпался град; от налетевших со всех сторон вихрей поднялось беспорядочное волнение: пропала всякая видимость и стало трудно управлять кораблями; перепуганные, не изведавшие превратностей моря воины или мешали морякам в их работе, или, помогая им несвоевременно и неумело, делали бесплодными усилия самых опытных кормчих. Затем и небом, и морем безраздельно завладел южный ветер, который, набравшись силы от влажных земель Германии, ее полноводных рек и проносящегося над нею нескончаемого потока туч и став еще свирепее от стужи близкого севера, подхватил корабли и раскинул их по открытому Океану или повлек к островам, опасным своими отвесными скалами или невидимыми мелями. Лишь с большим трудом удалось немного от них отойти, но, когда прилив сменился отливом, который понес корабли в ту же сторону, куда относил их ветер, стало невозможно держаться на якоре и вычерпывать беспрерывно врывающуюся воду; тогда, чтобы облегчить корабли, протекавшие по бокам и захлестываемые волнами, стали выбрасывать в море лошадей, вьючный скот, снаряжение воинов и даже оружие».{300}

Германик, чей корабль благополучно приплыл к берегу, узнав о гибели множества кораблей и бывших на них воинов, впал в совершенное отчаяние и готов был даже покончить с собой, бросившись в морскую пучину. Свита удержала его от этого безумия. Придя в себя, Германик попытался сгладить впечатление от гибели тысяч воинов в разбушевавшемся море. Германцы, что незамедлительно стало известно римлянам, ликовали, узнав о мести морской пучины римлянам за их вторжение в их земли. Требовалось немедленно продемонстрировать сохранившуюся мощь против марсов, пусть и выбрав не самого грозного противника.

Громких побед вновь не случилось. Германцы своевременно отступили, так что римская доблесть проявилась в основном в разорении оставленных хаттами и марсами жилищ. Кроме немногочисленных пленных единственным значимым римским трофеем стало возвращение изображения орла одного из погибших легионов Вара. Тем не менее, Германик вновь повел себя как абсолютный победитель и щедро раздал солдатам большие денежные вознаграждения.

Воинский пыл его, однако, не угас. Он был не прочь продолжить войну. Нетрудно догадаться, что Германик сам знал цену своим победным реляциям и понимал, что заканчивать войну должно решительной настоящей победой. Ведь даже бой при Идиставизо не принес ее римлянам, какие бы славные памятные надписи Германик в честь свою и легионов не оставлял.

Тиберий, несомненно, составивший верное впечатление о трехлетней войне Германика, счел за благо боевые действия с германцами прекратить. Получая известия о ходе военных кампаний Германика за Рейном, он не мог не убедиться, что решающего успеха в них не достигнуто, возвращение границы на Эльбе остается невозможным, потери же легионов весьма велики. Последнее для Тиберия-полководца было делом совершенно недопустимым. Под его командованием ничего подобного никогда не случалось. В его кампаниях в Паннонии ли, в Германии ли потери римских войск всегда были минимальны. Потому, с точки зрения Тиберия, Германик в полководческом искусстве настоящих высот не достиг. Вкупе со скромными достижениями самих походов 14-16 гг. войну на берегах Рейна и за ним следовало прекратить.

В стане Германика полагали, что требуется еще лишь одно лето и тогда война будет победоносно завершена. Но Тиберий решительно не видел для этого никаких предпосылок. Помимо чисто военных обстоятельств следовало учитывать и не менее серьезные экономические: для обеспечения боевых действий за Рейном уже потребовались ресурсы не только обширной Галлии, но и такой богатой провинции как Испания, наконец, самой Италии. Не слишком ли большие траты для столь скромных достижений? Тиберий лишних трат не терпел. Потому и настроен был на прекращение войны.

Надо отдать должное императору. Он многократно в своих письмах уговаривал племянника завершить свои походы и вернуться в Рим, дабы отпраздновать дарованный ему триумф. При этом Тиберий был предельно деликатен. «Довольно уже успехов, довольно случайностей»{301} — вот все его обращения к Германику. Принцепс отмечал большие и счастливые сражения Германика и не винил его в больших потерях легионов, возлагая всю вину на зловредные силы природы. Наконец Тиберий напоминал неугомонному воителю о своем собственном военном опыте как раз на этом театре военных действий. Как-никак божественный Август девять раз посылал Тиберия за Рейн в Германию. И добился там он благоразумием большего, нежели силою. Так он подчинил сикамбров, укротил мирным договором свевов и царя Маробода.{302} Ныне как раз пора от силовых действий перейти к тому самому благоразумию. Достаточно ведь того, что вести о победах Германика, пусть и преувеличенные, в глазах римлян выглядели достойным возмездием за разгром в Тевтобургском лесу и грозный Арминий более не рассматривался Римом в качестве возможной угрозы.{303} Что до непокоренных херусков, то здесь Тиберий предлагал положиться на неизбежность их собственных как внутренних раздоров, так и на вражду с соседними племенами.{304}

Германик, однако, продолжал выпрашивать еще год войны. Возможно, это был еще и нарочно пущенный для германцев слух, чтобы лишний раз подчеркнуть, что Рим может легко добиться полной победы, если только захочет этого.{305}

Тиберий на сей раз уговоры прекратил. Он сообщил Германику, что ему предложено второе консульство, исполнять которое необходимо в Риме. «К этому Тиберий добавлял, что если все еще необходимо вести войну, то пусть Германик оставит и своему брату Друзу возможность покрыть себя славой, так как при отсутствии в то время других врагов он только в Германии может получить императорский титул и лавровый венок. И Германик не стал дальше медлить, хотя ему было ясно, что все это вымышленные предлоги и что его желают лишить уже добытой им славы только из зависти».{306}

Последнее замечание Тацита никак нельзя признать справедливым. Во-первых, у Тиберия были действительные и серьезные причины для прекращения войны. Военная кампания Германика в зарейнских землях завершилась очевидным провалом. Победные реляции, конечно, хороши были для простых римлян, император же не мог не понимать горьких реалий трехлетней войны; во-вторых, никаких поводов для какой-либо зависти у Тиберия в отношении Германика не было, и быть не могло. Чему, собственно, было завидовать? Откровенному поражению в походе 15 г. и бездумно организованному возвращению легионов, когда одни из них угодили в германскую засаду, а другие понесли потери от разбушевавшейся в равноденствие стихии, каковое природное явление было римлянам уже знакомо? Да и в 16 г. больших успехов достигнуто не было. Полководческие достижения Тиберия и Германика просто несопоставимы, как, очевидно, и их военные таланты. Племянник во всех отношениях уступал дяде. И уж если говорить о зависти, то, как раз Германик мог и должен был завидовать победам Тиберия в его бесчисленных походах. И зависть эта была безнадежной. Потому справедливо было сказать, что Тацит, сообщая о причинах возвращением Тиберием Германика в Рим, совершенно изменил собственному историческому девизу: «Sine ira et studio» — «Без гнева и пристрастия». Крайне пристрастен он в оценке взаимоотношений Тиберия и Германика, возведя напраслину на одного и приписывая лишние заслуги и достоинства другому.

Нельзя не отметить достаточно злой язвительности Тиберия по поводу неустанной воинственности Германика. Из-за нее бедняге Друзу негде добыть себе императорский титул и лавровый венок триумфатора. Ведь по всем иным рубежам Римской империи царил мир. Вот только на Рейне неугомонный Германик гонит свои легионы на войну. Наконец, Тиберий жестко завершил свое послание совершенно убийственным для самолюбия Германика согласием предложить войну в Германии при условии сдачи им командования Друзу, дабы тот и императором стал, и триумфа удостоился.

После этого послания принцепса Германик послушно отбыл в Рим и стал готовиться к давно уже пожалованному триумфу. Очередная война римлян с германцами завершилась на тех же рубежах, с каких и начиналась.

Если оценивать итоги зарейнских походов Германика, то сразу же бросается в глаза несоответствие поставленных целей и достигнутых результатов. Надпись, оставленная Германиком в завершение кампании 16 г., недвусмысленно говорила об истинной цели войны: восстановлении римской власти между Рейном и Эльбой. Цель не достигнута. Германик прекрасно понимает это и выпрашивает у Тиберия еще год войны, надеясь добиться желаемого. Ведь если в войне поставленная цель не достигнута — война однозначно завершилась неудачей. К этому нельзя не добавить большие потери в людях, денежные затраты.{307} Справедливым должно признать и суждение о провале военной кампании Германика: «Провал военной кампании в Германии был провалом военной теории римской армии: поразительно, что эти кампании, столь тщательно и четко спланированные, столь успешно проведенные, были и неудачными, в то время как кампании Цезаря в Галлии, хотя и были дилетантской импровизацией, достигли своей цели. Причины, тем не менее, не столь таинственные. Покорение Галлии было оплачено самими участниками и принесло в дальнейшем большую выгоду. Германская кампания оплачивалась из источников имперской казны».{308}