Олесь Бузина - Союз плуга и трезуба. Как придумали Украину Страница 48

Аж плакать хочется! Как бы то ни было, но на вокзал, когда тело фельдмаршала будут отправлять на родину, Скоропадский не поедет. Зато накануне по сообщению того же «Русского голоса», в Лютеранскую кирху, где отпевали убитого, был доставлен венок от гетманского МИДа с трогательной надписью: «Генералу-фельдмаршалу Эйхгорну, другу и защитнику Украинской державы»!

Вот ведь как получается! Целых три года Скоропадский и Эйхгорн сражались по разные стороны фронта в Первой мировой войне. Первый — как генерал-лейтенант русской армии. Второй — как генерал немецкий. Потом произошла революция. Пала монархия. Возникла Центральная Рада, пригласившая немцев «защищать Украину» от большевиков, и Эйхгорн явился во главе своей железноголовой армии в стальных касках в Киев, где, сбросив беспомощную Раду, посадил на украинский «престол» гетмана Скоропадского. А теперь он лежал в гробу, с венком от Украинской державы, несмотря на то, что именно ему принадлежала не без иронии сказанная историческая фраза: «Россия — понимаю, Украина — не понимаю!»

Да любой тут скажет: абсурд какой-то! Но именно абсурдом и является то, что профессиональные историки называют «закономерностями исторического процесса».

Абсурдом было все это бессмысленное покушение. Германский патруль догнал бомбиста, бросившегося бежать. Им оказался балтийский матрос Борис Донской — 24-летний уроженец села Гладкие Выселки Рязанской губернии. Ни своей личности, ни убеждений он не скрывал, заявив на допросе, что явился в Киев согласно решению партии левых эсеров, чтобы исполнить смертный приговор фельдмаршалу как душителю русской революции.

Добиться чего-то большего немецкие следователи от него не смогли, и Донской был повешен на Лукьяновской площади в Киеве 10 августа 1918 года. Теперь тут, словно по насмешке судьбы, находится базар, где продают свиные и телячьи туши. Само же место для казни было выбрано, наверное, лишь потому, что рядом Лукьяновская тюрьма, где держали террориста. Лукьяновская площадь — ближайшее к ней публичное место. И конвоировать недалеко. И соратники точно не отобьют.

А тайные обстоятельства покушения приоткрылись только через несколько лет, когда в Берлине в сборнике «Пути революции» в 1923 году вышли воспоминания некой левоэсеровской деятельницы И. Каховской «Дело Эйхгорна». Каховская — очередное воплощение русской политической террористки, идущее еще от Софьи Перовской — вспоминала, что поначалу «сконструировалась» группа из трех человек, куда вошли «тов. Смолянский, занимавший в то время ответственный советский пост; тов. Борис Донской, кронштадтский матрос, пользовавшийся доверием в глазах товарищей, большой любовью и уважением, и я».

После того как II съезд Партии левых эсеров в апреле 1918 г. постановил применить «интернациональный» террор против врагов революции, ЦК наметил «центральные фигуры» — графа Мирбаха в Москве и фельдмаршала Эйхгорна в Киеве, «которые приковали к себе внимание всех трудящихся России» и «становились естественными объектами нападения» По ее свидетельству, только «в силу случайного стечения обстоятельств» теракт против Мирбаха предшествовал теракту против Эйхгорна.

Но при любом стечении обстоятельств, в это время он уже полностью потерял практический смысл. Большевики разгромили левоэсеровский мятеж в Москве, вспыхнувший после убийства Мирбаха 6 июля. Никаких надежд захватить власть во всей бывшей Российской империи у эсеров больше не оставалось. К тому же Эйхгорн, как пишет Скоропадский, «был как бы не у дел, а всеми вопросами ведал генерал Гренер». Семидесятилетний фельдмаршал являлся тем, кого называют «свадебным генералом». Не от него зависела судьба Украины, России и, тем более, мира. Она решалась в этот момент на Западном фронте, во Франции, где немецкие армии стали трещать под ударами французов и американцев. В какой-то мере бомба Донского избавила старика Эйхгорна от печальной возможности увидеть капитуляцию Германии, немецкую революцию, словно подражавшую русскому образцу, и крушение Рейха, которому он служил чуть ли не с детства.

Фельдмаршал Герман фон Эйхгорн по женской линии приходился внуком известному немецкому философу Шеллингу. Но философией не занимался, предпочитая ей армейскую службу. Гетман Скоропадский родился в Висбадене, на территории Германии, где отдыхала на курорте его мать. А Эйхгорн появился на свет в 1848 г. в нынешней Польше — в ее западной части, которая тогда входила в состав Германской империи. Его родной город назывался Бреслау. Теперь это Вроцлав.

Карьеру офицера он начал, вступив в 1866 г. во 2-й гвардейский пехотный полк, и сразу же оказался на войне с Австрией. Так вышло, что тогда он сражался против будущего союзника Германии в Первой мировой. Судьба словно демонстрировала, что нет ни вечных друзей, ни вечных союзников.

Второй войной будущего командующего немецкой оккупационной армией в Украине стала франко-прусская 1870-71 гг., после которой рухнула Французская империя Наполеона Третьего.

Долгое время Эйхгорн служил в германском генеральном штабе — лучшей военной школе для полководца его эпохи. Потом командовал дивизией и корпусом. Накануне 1914 года он был уже военным пенсионером. Но вернулся на службу и успешно командовал частями на Восточном фронте. Его X армия разгромила русских в сражении в Августовских лесах зимой 1915 года, добившись красивого окружения XX корпуса. А вершиной военных успехов Эйхгорна стало взятие Риги в 1917 году.

В декабре этого же года он стал фельдмаршалом, а 31 марта 1918 г. — главнокомандующим группы армий «Киев».

Скоропадский называет его человеком, который «умел умиротворять все страсти». «Это был безусловно честный, неподкупный человек, — писал гетман. — Он явился на Украину с армией и в сущности мог сильно увеличить требования, которые немцы нам предъявляли, это многие на его месте сделали бы, так как мы были совершенно бессильны, в нем же, наоборот, я находил всегда полное сочувствие». Скоропадский вспоминал, как за несколько дней до убийства фельдмаршала «запросто» зашел к нему в гости: «Он сам варил кофе, и в разговоре я ему указал на целый ряд беззаконностей, которые себе позволяли кое-кто из его многочисленных подчиненных, и он возмущался этим и обещал принять меры»…

Сразу же после убийства Эйхгорна гетман почувствовал, что «его уход может лишь осложнить еще больше положение на Украине». Однако Павел Петрович так и не осознал главного: задуманная как антирусский проект Украинская держава, державшаяся только на немецкой помощи, не имела ни малейших шансов на существование. Потом эту же ошибку повторит Петлюра, который понадеялся в 1920 году на поляков. Ныне немцев и поляков в раскладах украинской «элиты» заменили американцы. Осталось совсем немного времени, чтобы проверить, на сколько хватит этой опоры.

В Берлин за смазкой

Павел Скоропадский любил зарубежные визиты. Правда, ездить ему было особенно некуда — в Европе полным ходом шла мировая война.

И все же один вояж международного уровня за время своего куцего семимесячного «царювання» гетман совершил — в Берлин за смазкой.

Это был первый в истории независимой Украины государственный визит на высшем уровне. Грушевский в пору председательствования в Центральной Раде никуда не ездил. Почему? Просто потому, что не имел соответствующего статута, числясь всего лишь спикером парламента, а не главой государства. Эдаким Яценюком с бородой. (Миф о его «президентстве» придумает задним числом украинская эмиграция, а растиражирует совсем уж недавно наш известный «ученый» Леонид Кучма — «историк-ракетчик» и автор «капитальнейшего» труда «Украина — не Россия». До сих пор, кстати, спорят, сам ли написал?)

Большевистское правительство Украинской социалистической советской республики — «фирмы», конкурирующей с Украинами националистическими, — в 1919 г. тоже никуда не поедет. Как по причине своей полной подчиненности красной Москве — Совдепии. Так и потому, что ее импровизированных вождей (главой УССР числился болгарский жулик Кристю Станчев, которому придумали звучный политический псевдоним Христиан Раковский) мигом изгнали из Харькова белогвардейцы генерала Деникина. А вот гетман съездил! И провел не без удовольствия на территории Германского рейха почти две недели. Даже в оперу сходил.