Коллектив авторов - Новейшая история стран Европы и Америки. XX век. Часть 1. 1900–1945 Страница 5

Предполагалось, что «невидимая рука рынка» сама по себе, без вмешательства посредников в лице государства, партий или отдельных лиц, способна поддержать порядок в экономической и социальной сферах. Господствовал принцип – «каждый за себя». Успех в предпринимательской сфере рассматривался как признак избранности человека, его состоятельности, дееспособности и эффективности. Такая установка в конечном итоге вела к утверждению в сознании наиболее удачливых предпринимателей и бизнесменов идеи о выживаемости наиболее приспособленных к жизни. Особенно притягательной эта идея оказалась для крупных капиталистов, магнатов, создавших огромные корпорации, финансовые и финансово-промышленные империи.

В действительности свободно-предпринимательский капитализм в своем «чистом» виде никогда и нигде не существовал. Даже в США, которые в конце XIX – начале XX в. считались классической страной свободно-предпринимательского капитализма, государство довольно активно вмешивалось в экономическую и социальную сферы. Без существенной государственной помощи невозможно было бы, например, строительство широчайшей сети железных дорог, которые внесли огромный вклад в освоение Североамериканского континента.

Эволюция капиталистического общества в последние десятилетия XIX в. сопровождалась сужением сферы действия принципов свободной конкуренции и ничем не ограниченного свободного рынка. Это, в свою очередь, свидетельствовало о четко проявляющемся противоречии между декларированными принципами индивидуальной свободы и равенства возможностей и реалиями капиталистической действительности. Убыстряющимися темпами шел процесс централизации и концентрации производства.

В условиях постоянно обостряющейся конкуренции мелкие и средние предприятия, встречая непреодолимые трудности в борьбе с более сильными конкурентами, оказывались на обочине экономической жизни. Их положение усугублялось появлением разного рода капиталистических объединений в лице корпораций, трестов, синдикатов и т. д., которые так или иначе сосредоточивали в своих руках большую часть производства и сбыта наиболее доходных видов промышленной продукции. Устанавливая монополию в целых отраслях, они обеспечивали свое господствующее положение в экономике соответствующих стран.

Обнаружилось, что пропаганда свободной, ничем не ограниченной конкуренции и свободно-рыночных отношений служит интересам узкой группы богачей, финансовых и промышленных магнатов, которые предпочитали руководствоваться законом джунглей, оправдывавшим право сильного подчинять себе, подавлять и уничтожать слабых.

Эволюция капиталистического общества в последние десятилетия XIX в. сопровождалась нарастанием темпов централизации и концентрации производства. В условиях постоянно обостряющейся конкуренции мелкие и средние предприятия, встречая непреодолимые трудности в борьбе с более сильными конкурентами, оказывались на обочине экономической жизни. Их положение усугублялось появлением разного рода капиталистических объединений в лице корпораций, трестов, синдикатов и др., которые сосредоточивали в своих руках большую часть производства и сбыта наиболее доходных видов промышленной продукции. Устанавливая монополию в целых отраслях, они обеспечивали господствующее положение в экономике соответствующих стран.

В результате в начале XX в. в Германии, например, вся электротехническая промышленность сконцентрировалась в двух крупнейших корпорациях – АЭГ (Всеобщая электрическая компания) и компания Сименса – Гальске – Шукерта. По имеющимся данным, к 1909 г. 9 крупнейших банков контролировали 83 % всего банковского капитала Германии. В США в конце XIX – начале XX в. были созданы финансово-промышленные империи, которые и поныне занимают влиятельные позиции в экономике страны, – «нефтяная» Дж. Рокфеллера, «железнодорожная» Гульда и Вандербильда, «стальная» Дж. П. Моргана и др. В Великобритании к 1913 г. 12 крупнейших банков сосредоточили в своих руках 70 % всего банковского капитала страны. Аналогичные процессы были характерны и для экономик Франции, России и других крупных стран Европы и Северной Америки.

Свободно-предпринимательский капитализм стал превращаться в государственно-монополистический (или государственно-корпоративный). Становилось очевидным, что рынок сам по себе не в состоянии решать множество социальных и экономических проблем, стоящих перед обществом, что, разрешая одни проблемы, он порождает множество новых, не менее сложных и трудноразрешимых. Обнаружилось, что пропаганда ничем не ограниченной конкуренции и свободно-рыночных отношений служит интересам узкой группы богачей, финансовых и промышленных магнатов, которые предпочитали руководствоваться законом джунглей, оправдывавшим право сильного подчинять себе, подавлять и уничтожать слабых.

Социологи и идеологи самых разных идейно-политических ориентации больше сознавали, что капитализм вступил в качественно новую фазу развития и это ставит перед обществом совершенно новые проблемы, которые требуют иных, чем раньше, средств, механизмов и форм решения.

Не случайно, что в тот период много говорилось о кризисе и упадке капитализма. При всей обоснованности этих доводов и прогнозов, о чем будет сказано ниже, капитализм продемонстрировал свою способность поиска новых путей, выявить и мобилизовать дополнительные резервы для своего дальнейшего развития, укрепления и роста. После первой мировой войны, принесшей народам Европы неисчислимые утраты и страдания, экономическое развитие капиталистических стран определялось трудностями перехода на мирные рельсы. Главными стали проблемы преодоления послевоенной разрухи и восстановления экономики. Уже к 1924 г. положение заметно улучшилось, начался подъем экономики.

Особенно быстрые темпы роста наблюдались в новых отраслях промышленности – автомобильной, авиационной, химической, радиотехнической и пр. Быстро развивались международные торгово-экономические связи, росли объемы экспорта капитала, внедрялись новые технические изобретения, научные методы организации труда, производственный конвейер, способствовавшие увеличению производительности труда. Все это привело к уменьшению безработицы, повышению заработной платы, некоторому улучшению условий жизни и, соответственно, спаду социальной напряженности, что, в частности, проявилось в заметном сокращении забастовок трудящихся.

Но осенью 1929 г. с паники на Нью-йоркской бирже, где продавались и покупались акции американских и зарубежных кампаний, начался великий экономический кризис 30-х годов, который по своему размаху, остроте и последствиям приобрел беспрецедентный характер. Кризис затронул широчайшие массы рабочих, служащих, интеллигенции. В развитых капиталистических странах в общей сложности 30 млн чел. остались без работы. Разорялись целые отрасли экономики. Особенно сильно пострадали мелкие и средние предприниматели.

Именно этот кризис поставил окончательную точку над свободно-предпринимательским капитализмом и сделал государственное регулирование постоянным и ключевым элементом экономической и социальной сфер жизни западного общества.

Для правильного понимания сущности процесса трансформации капиталистического общества необходимо учесть и новые явления в массовой психологии. Уже с середины XIX в. для европейского сознания стало характерно все более растущее ощущение надвигающегося духовного кризиса. Многие выдающиеся умы того периода поставили недвусмысленный диагноз прогрессирующей болезни западной рационалистической цивилизации. Начиная с рубежа веков это чувство приобретало все более отчетливый характер. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к работам С. Кьеркегора, Ф. Ницше, О. Шпенглера, Н. Бердяева, К. Ясперса, П. Сорокина, С. Л. Франка и многих других мыслителей XX в.

Дух всех этих работ наиболее лаконично и емко выражен в названии наиболее известной книги О. Шпенглера «Закат Европы» или же в высказанном П. Сорокиным мнении о том, что «творческие силы западной культуры увядают», что «солнце западной культуры закатилось». Эту же мысль К. Ясперс сформулировал так: после первой мировой войны «появилось ощущение конца человеческого существования вообще, преобразования, охватывающего все народы и всех людей без исключения, которое ведет то ли к уничтожению, то ли к рождению нового. Это еще не было самым концом, но знание о том, что конец возможен, стало всеобщим». Сознание все большего числа людей проникалось мыслью, в наиболее четкой форме сформулированной П. Сорокиным: «Мы живем и действуем в один из поворотных моментов человеческой истории, когда одна форма культуры и общества (чувственная) исчезает, а другая форма лишь появляется». И действительно – конец XIX – начало XX в. ознаменовались кардинальными сдвигами в общественном сознании и общественно-политической мысли, которые позволяют говорить об эпохального масштаба переменах, поставивших на повестку дня «переоценку всех ценностей», о которой писал Ф. Ницше. Анализ реальных процессов и явлений, определивших облик рассматриваемого периода, показывает, что речь шла не просто об экономических и политических катаклизмах, которые являлись скорее симптомами, нежели причинами, более глубоких изменений, затронувших цивилизационные основы жизни, ценностную систему, мораль, культуру, науку, философию и религию.