E. Ножинъ - Правда о Портъ-Артуре Часть I Страница 50

Новый, сухой докъ строился подъ Золотой горой и долженъ былъ сообщаться съ Западнымъ бассейномъ.

Сотни рабочихъ-китайцевъ вывозили на тачкахъ и вагонеткахъ горную породу, разрыхляемую безпрестанными взрывами.

Наконецъ добрались до вершины. Артемьевъ отправился на батарею, а мы съ Веревкинымъ остались на гребне крутого ската въ сторону моря.

Вся эскадра была, какъ на ладони.

Шло энергичное траленье прохода по тому направленію, на которое возьметъ курсъ эскадра.

Несколько минъ взорвались подъ траломъ очень близко отъ стоявшихъ на якоре судовъ. Около "Цесаревича" было найдено 7 минъ.

Несмотря на самое энергичное, какъ я уже разъ говорилъ, траленье рейда – последній всегда былъ въ большей или меньшей степени насыщенъ ими. Еще вчера вечеромъ для охраны рейда были высланы крейсера "Всадникъ" и "Гайдамакъ" и 7миноносцевъ.

Около 9 1/2 вечера подходили непріятельскіе миноносцы, но были отогнаны.

Во время перестрелки былъ раненъ капитанъ II ранга Елисеевъ. Каждый корабль, находясь на внешнемъ рейде, рисковалъ ежесекундно быть подорваннымъ и подвергнуться участи "Петропавловска" и "Хатцузе". Это ли не испытаніе, это ли не игра въ четъ и нечетъ!? Каждый офицеръ, каждый отдельный матросъ, выходя въ море, не видя еще непріятеля, металъ жизненный банкъ.

И ничего. Жизнь текла на судахъ обыденнымъ путемъ. Эта огромная, сильная духомъ и волей масса людей, верная принятымъ на себя обязанностямъ, жила своей особенной жизнью, жизнью непонятной для техъ, кто не испыталъ, что значитъ итти по минамъ.

Почему я такъ горячо говорю объ этой опасности, объ этихъ испытаніяхъ, которыя выпали на долю артурскихъ моряковъ? Потому, что забыты ихъ заслуги передъ Россіей. Россія въ вихре освободительнаго движенія забыла, что въ далекомъ Артуре въ теченіе и месяцевъ ея верные сыны стремились спасти меркнувшее величіе родины. И не они, конечно, эти рядовые бойцы, умиравшіе такъ же безропотно, какъ безропотно появлялись они на светъ Божій, виноваты въ томъ, что Артуръ позорно сданъ Стесселемъ, а кампанія проиграна.

Россія забыла, что въ основаніе возраждающейся Россіи первыми легли артурскіе воины. А краеугольными камнями зданія обновляющейся Россіи стали два большихъ человека – Макаровъ и Кондратенко.

Мы долго сидели съ Николаемъ Николаевичемъ Веревкинымъ на скате горы, любуясь въ сіяніи лучезарнаго дня на величественную картину стоявшей на рейде нашей эскадры, на которую возлагалось столько страстныхъ надеждъ.

Чемъ все это кончится? Неужели счастье намъ не улыбнется? Я всеми силами старался верить въ лучшее будущее. Но какое-то жуткое чувство росло, предчувствіе чего-то злого всегда угнетало не одного меня. Сердцемъ верилось доброму, а разумъ, холодный и безстрастный, твердилъ, что счастье счастьемъ, но нужно во всеоружіи встретить и несчастіе.

А всеоружія этого-то и не было.

Посещая часто суда эскадры я беседовалъ съ ея офицерами изъ сознательнаго и серьезнаго большинства. Горькая правда, высказанная старшимъ артиллерійскимъ офицеромъ на "Баяне", Викторомъ Карловичемъ Де-Ливронъ о состояніи нашего флота, мне врезалась въ память, и теперь, когда вся эскадра готова была двинуться въ боевой путь, я, глядя на стройный "Баянъ", вспомнилъ нашу последнюю съ нимъ беседу: – Пока нашъ флотъ будетъ флотомъ для парадовъ и мирныхъ политическихъ демонстрацій, пока адмиралы въ мирное время не будутъ служить и действительно работать, занимаясь деломъ, а не писаніемъ приказовъ, пока офицеровъ будутъ выдвигать не ихъ способности и реальныя служебныя заслуги, а ma tent'ы, пока офицеры не будутъ знать своихъ кораблей, какъ свои пять пальцевъ, пока весь командный составъ не полюбитъ моря, своихъ подчиненныхъ людей, пока высшее морское управленіе не перестанетъ экономить въ томъ, что для флота жизненный элексиръ (дорого стоющая боевая стрельба и постоянные походы), пока не упразднятъ маститыхъ и согбенныхъ старцевъ, сухопутныхъ адмираловъ, отъ управленія флотомъ, техника котораго бешенно прогрессируетъ по всемъ отраслямъ, пока морской корпусъ не будетъ выпускать людей, которые любятъ море и его службу – до техъ поръ мы и старшіе начальники, начиная съ командировъ судовъ, не въ состояніи ничего сделать, и флотъ нашъ будетъ катиться по наклонной плоскости. Я вамъ это говорю изъ личнаго горькаго опыта. Мы совершенно не подготовлены. Мы сделаемъ все, что отъ насъ зависитъ – призовемъ и призываемъ весь запасъ умственныхъ и душевныхъ силъ, мы готовы погибнуть и погибнемъ въ неравной борьбе.

Вотъ о чемъ думалось, глядя на эскадру и далекій горизонтъ, на которомъ группами держались блокирующія суда. Сегодня ихъ было больше обыкновеннаго. Конечно, Того уже зналъ, что флотъ вышелъ и готовится къ походу.

Прекрасно организованное японцами разведочное бюро, которому такъ сердечно покровительствовалъ генералъ Стессель (высылка жандармовъ), свое дело сделало. Эскадра не успела еще выйти, какъ нашъ лютый врагъ, адмиралъ Того, уже все зналъ.

Сидели мы съ Н. Н. Веревкинымъ и возмущались, посылая проклятія Стесселю, который въ это время, тоже съ батареи Золотой горы, окруженный не блестящей, но многочисленной свитой, наблюдалъ за выходомъ эскадры.

Долго просидеть намъ здесь не удалось. Смотримъ, спускается солдатъ артиллеристъ съ винтовкой, идетъ прямо къ намъ со словами:

– Убирайтесь! Генералъ Стесселевъ приказалъ стрелять, если не пойдете. Ну, живо – шевелись, онъ смотритъ. Не пойдете – прикладомъ угощу!

Протестовать не хотелось, хотя на это я имелъ полное право, какъ офиціально признанный военный корреспондентъ, снабженный главнокомандующимъ всевозможными документами, до красной повязки и засвидетельствованной фотогр. карточки включительно. Не хотелось подниматься наверхъ, а главное встречаться съ "героемъ".

Я привелъ этотъ случай для того, чтобы иллюстрировать отношеніе генерала къ мирнымъ, т. е. не состоящимъ на действительной военной службе, лицамъ.

Мы повиновались и ушли. Но продолженіе этого инцидента разыгралось на батарее.

Когда Артемьевъ заметилъ, что насъ гонятъ, онъ сказалъ Стесселю, что это военный корреспондентъ и т. д.

– Ну вотъ, почему же мне никто раньше не сказалъ? Ведь слышали-же, какъ я, посылая артиллериста, приказалъ гнать съ горы въ шею штатскую сволочь. Непременно вернуть ихъ!

Но было уже поздно.

Стессель не обинуясь ругалъ и оскорблялъ всехъ, но на штатскихъ особенно обрушивался, для которыхъ другого эпитета, кроме "сволочь", у него не было.

Въ часъ пополудни эскадра вышла въ открытое море, где поджидалъ ее Того со всемъ своимъ флотомъ. Миноносцы, шедшіе въ разведку, поддержанные "Новикомъ" и "Аскольдомъ", немедленно вступили въ бой съ разведочными судами противника, которыя, едва принявъ его, стали отходить къ главнымъ своимъ силамъ.

Съ высотъ, окружавшихъ Артуръ, тысячи головъ его гарнизона следили за уходившей эскадрой, постепенно тонувшей въ дымке далекаго горизонта. На горизонте, открывавшемся съ высоты "Большого Орлинаго гнезда", не было уже видно блокирующихъ судовъ. Лишь чернели чуть заметными точками суда удалявшейся эскадры, и доносился гулъ то усиливавшейся, то ослабевавшей артиллерійской канонады.

Въ 6 часовъ эскадра скрылась совершенно съ горизонта высшихъ точекъ Артура, напоминая о себе гуломъ, словно раскатами отдаленнаго грома.

У всехъ настроеніе было крайне приподнятое. Все томились ожиданіемъ, чемъ кончится бой, что сделаетъ наша эскадра.

Надежда, страхъ, сомненія волновали Артуръ. Встречая знакомыхъ и незнакомыхъ, я, несмотря на наружный покой, явственно читалъ на ихъ лицахъ тревогу.

Городъ словно притаился въ ожиданіи конца.

Нарочно, проезжая по улицамъ Стараго и Новаго города, я наблюдалъ за прохожими, особенно за дамами, мужья которыхъ ушли на эскадре, и, признаюсь, поражался ихъ стоической выдержанностью, хладнокровіемъ.

Что поддерживало ихъ въ эти тяжелыя минуты – судить не мне, но этотъ покой, эта не женственная выдержка, эта стойкость передъ ужасной неизвестностью – воочію убеждали меня, какъ вынослива наша русская женщина въ жизненныхъ тяготахъ.

Я думаю, те тысячи солдатъ и матросовъ, которые хотя мелькомъ видели въ этотъ день артурскихъ женщинъ, быть можетъ, безсознательно, но черпали мужество, энергію и силу воли для дальнейшей борьбы, борьбы, которая доставила имъ славу эпическихъ героевъ. Если современники ихъ, переживающіе бурю освобожденія отъ оковъ бюрократической гидры, сами являясь, если не теломъ, то духомъ мучениками революціи, не въ силахъ оценить ихъ, то грядущее поколеніе, когда стихнетъ эта буря, отдастъ должное артурскимъ бойцамъ.

Часовъ около 9покой тихаго вечера сразу былъ нарушенъ грохотомъ артиллерійской канонады въ море.