Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 1 ) Страница 50

пустынную Густыню. Там опять не поладил он за что-то и с Иовом Борецким,—может

быть, за его общительность, за его сношения с иноверцами. Самая просьба его к

московскому царю заставляет предполагать, что молчальник Исаия питал в душе

какие-то мрачные мысли. В одно время он рассылал по нашей Руси

предостерегательное послание, в котором заподазривал Борецкого и других архиереев в

расположенности к унии. Но причины разлада, предосудительного в пекотором смысле

для обоих подвижников, надобно искать не столько в них самих, сколько в новом

повороте нашей церковной политики, под влиянием йольскорусского панства.

176

.

Мы уже знаем, что в высшем обществе, созданном на русской почве иноземною

образованностию, не сочувствовали восстановлению православной митрополии в виду

иерархии униатской. Реакция делу, справедливому исторически, по смущающему

польскорусскую государственность, выражалась в начале только общим молчанием,

которым земские послы и вообще члены сейма покрывали ныне славные, но тогда

ничтожные имена Борецкого, Копинского и других православных архиереев. Потом она

выразилась таким же coup (Tefat, каким со стороны противодейственного общества

было посвящение владык и архимандритов на место признанных законными.

Дело в том, что этим самовольным посвящением у великих панов, окружавших

передовой некогда у нас на Руси дом князей Острожских, похищала их наследственное

право патроната какая то смешанная, иногда беспутная и часто дикая масса народа,

тяготевшая к чужому государству. Эти великие паны, в поколении, образовавшемся по

обнародовании церковной унии, сделались из православных, а некоторые даже из

протестантов, католиками; но тем не менее именовали себя, как и прежние отступники,

Русью. Хотя простонародная Русь, воспитываемая нашим духовенством в православии,

именовала Ляхами даже и тех польскорусских панов, которые перешли в католичество,

и тех, которые изменили древнему русскому благочестию ради нововерия немецкого,

но на это зловещее обстоятельство в высшем обществе не обращалось внимания.

Аристократы католики и протестанты, заодно с провославною братиєю своею,

вознамерились присвоить своему классу киевскую митрополию и вместе с нею я

Царствующую Лавруа по старине. И государственная политика, и сословный

антагонизм не позволяли им терпеть, чтобы преемником Борецкого и Турова

преемника, Плетенецкого, сделался демагог, сын темной толпы монахов, мещан,

„низшей шляхты“ и мужиков, опирающейся на вооруженное вмешательство

запорожских лугарей в церковные дела.

Знаменитый дом Замойских, некогда православный, теперь католический,

озаботился этим делом. Ему помогали окатоличенные Русины Потоцкие, готовые

окатоличиться литворусские князья Корыбуты Вишневецкие, такие же князья

Радивилы и многие православные паны, отличавшиеся от Поляков только верою,

которую в душе признавали полуересью, или „верою хлопскою*, но с которою не

хотели, покамест, расставаться. Русские протестанты, терявшие, со времен Скарги,

одного знатного представителя своего за другим.

.

177

присоединились охотно к этой церковно-социальной лиге, и общими стараниями

возвели в сан архимандрита Киевопечерской Лавры Петра Могилу, состоявшего в

родстве с Вишневецкими, Потоцкими, Корецкими, Радивилами и другими

первенствующими польскорусскими домами.

Представитель молдавского или румунского дома Могил, Иеремия Могила был

один из тех богачей, которым турецкий диван обыкновенно продавал господарский

престол, под которых обыкновенно подкапывались в султанском серале другие

денежные люди. обеспечивая себя на всякий случай дружбою польских панов, род

Могил всегда отличался особенною преданностью Польской Короне» Иеремия Могила

и его брат Симеон, отец Петра Могилы, устроились в русинской Польше, как в другом

отечестве, купили себе значительные имения и, по ходатайству Лна Замойского,

получили в 1593 году индигенат, в акте которого сказано, что он даруется Могилам за

особенную приверженность к Полякам. В 1595 году Ян Замойский, в качестве великого

коронного гетмана и канцлера, посадил Иеремию на господарском престоле в Яссах,

как польского вассала. Но господарил Иеремия недолго. Место его занял брат его,

Симеон. Но и тот был вытеснен интригами откупщиков, как следует, по существу дела,

назвать тогдашних господарей обоих дунайских княжеств, Молдавии и Валахии.

Могилы окончательно переселились в Польшу, которая в неурядице превосходила

Турцию, но все-таки представляла больше безопасности личной.

Современная переписка панских нунциев с Римскою Курией представляет нам отца

и дядю Петра Могилы в такой же связи с предводителями польских иезуитов, в какой

состоял с ними и дом князя Василия. Например, в наставлении, данном нунцием

Маласпиною преемнику его в Польше 1598 года, говорится, что „папа установил в

Молдавии и Валахии епископа, который недавно прибыл в свою резиденцию"; а в

инструкции, полученной из Рима нунцием Сиконеттою 1606 года, сказано уже прямо:

„Хотя господарь Симеон исповедания греческого, не смотря на то, весьма расположен к

католикам, равно как и брат его Иеремия, после которого вступил он на господарство.

Вы будете поддерживать приятельские отношения с ним и с его секретарем, добрым,

как говорят, католикомъ", и пр. Из других источников известно, что еще господарь

Петр Хромой трактовал с нунцием Аннибалом из Капуи (1587—1590) о введении в его

крае католичества, и что поередни-

23

И78

ОТПАДЕНИЕ. МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ.

ком между ними был известный иезуит Станислав Варшевицкий. Словом, Римская

Курия ухаживала за властителями православных Волохов, как и за польскорусскими

православниками. Сам Петр Могила получил воспитание, как и князь Василий, при

содействии иезуитов.

На сколько впечатления детства отразились ,в зрелых летах Петра Могилы,

невозможно определить покамест; но свидетельства современников не все говорят в

пользу его православности, и еще меньше обнаруживают в нем русскую идею, которою

были преисполнены Иов Борецкий и Исаия Копинский.

Петр Могила отличался жизнью трезвою и набожною, подобно своему совмесгнику

по митрополии, Иосифу Рутскому и наперснику князя Василия, Ипатию Потею,

подобно фанатику папского главенства Иосафату Кунцевичу, и, в периоды покаяний,

коронному стражнику Самуилу Лащу, подобно, наконец, иезуиту Петру Скарге,

добродетельному, в своем роде, человеку, и многому множеству других личностей того

века, которых никакие насилия над ближним не лишали благочестия и богоугодности,

усвоенных в регулированном по известному способу обществе. Он был ревнителем

того, что в его время называлось просвещением, как и все польскорусские магнаты,

считавшие делом чести и долга, или побуждаемые тщеславием и рассчетом,

основывать училища, типографии, монастыри, госпитали. Он был возобновителем

церквей, издателем церковных книг и духовных сочинений, исправителем обрядов

богослужения, защитником интересов своей митрополии, воспитателем за границей

молодых людей, наконец, основателем латино-греческой коллегии, из которой в

последствии образовалась Киевская духовная академия. Всего этого было совершенно

достаточно, чтобы наша историография вписала его имя в летопись русских доблестей,

наравне с великим и святым именем Борецкого. Поразительной разницы между ними

она не заметила.

Борецкий был создание русскомосковского, Могила—русскопольского единства.

Сделавшись в начале иеромонахом, а потом архимандритом Печерского монастыря,

Могила вел себя так благочестиво и деятельно, что православный киевский

митрополит не усумнидся видеть в нем достойного себе преемника. Однакож надобно

помнить, что этого митрополита и проходимец Ахия умел уверить в святости своих

стремлений и правде своей царствеиности. Могила съумел не хуже Ахии сыскать

благоволение к себе наивного в своей святости Иова Борецкого, и сделался его

душеприказ-

.

179

пиком. Но не осталось никакого свидетельства, чтобы богатый архимандрит

Киевопечерской Лавры когда-либо помог убогому митрополиту в церковном строении

или в делах милосердия и просвещения.

Сделавшись митрополитом в свою очередь, Могила сносился с московским царем

по предметам церковных украшений, выписывал от него мастеров сусальников,