Элисон Уэйр - Французская волчица — королева Англии. Изабелла Страница 50

Если Изабелла действительно вмешалась в это дело, то, вероятно, ради леди Мортимер, несчастьям которой она, согласно источникам, весьма сочувствовала; возможно, Изабелла также испытывала затаенное сочувствие к самим Мортимерам: в конечном счете они потеряли все в противостоянии тому самому семейству, которое теперь угрожало ее собственному положению. Разумеется, она должна была с большим удовлетворением воспользоваться случаем противопоставить свое влияние влиянию фаворитов, чья власть в то время еще не проникала за двери королевской спальни; ведь Эдуард все-таки прислушался к просьбам Изабеллы по делу Сомертона, и, вероятно, ценил поддержку, оказанную ею во время недавних мятежей.

Тем не менее современникам было совершенно очевидно, что Изабелла опять сознательно выступила против Деспенсеров в пользу их врагов, и, поступая так, давала понять, что с нею следует считаться как с серьезным противником.

Мортимерам сохранили жизнь; но провести ее им предстояло в заключении (видимо, в башне Ленторн), в тесной камере высоко над землей, в условиях «намного менее приятных, чем подобало бы», питаясь весьма скудно — тюремщикам выдавали всего 3 пенса в день на их содержание;{771} будучи узниками благородного происхождения, они могли ожидать относительно комфортабельного помещения и некоторых привилегий, но королевское милосердие не было безграничным, да и Деспенсеров нужно было как-то удовлетворить.

Еще в мае, помня, что срок перемирия с шотландцами подходит к концу, король объявил о своем намерении провести очередную кампанию против Брюса и приказал войскам собраться в Ньюкасле 22 июля. В июне, как только срок перемирия истек, Брюс возобновил набеги на северные области страны. Когда Эдуард наконец выступил в поход на Шотландию, уже в августе (его сын-бастард Адам находился при нем){772} ,оказалось, что северные земли опустошены. В Лотиане людям его свиты удалось найти для пропитания престарелую корову — «самый дорогой бифштекс в моей жизни», как описал ее Сюррей.

6 сентября Эдуард отправил оптимистическое сообщение, что не встречает сопротивления, 18 сентября он все еще надеялся на успех,{773} но к началу октября его войска были деморализованы голодом и повальной дизентерией — Адам, умерший во время этого похода{774}, видимо, стал одной из жертв этой эпидемии, — и у короля не оставалось иного выбора, кроме как вернуться на юг, в Йоркшир, где он надеялся пополнить ряды своих войск.{775}

Между тем Брюс, намереваясь застать Эдуарда врасплох и захватить в плен, переправился через Солуэй-Ферт и к 12 октября достиг Норталлертона в Йоркшире. Во время этой кампании Изабелла находилась в Нортумберленде;{776} Эдуард отправил ее в укрепленное аббатство Тайнмут{777}, что в свете последующих событий оказалось не слишком мудрым решением. 13 сентября он отправил туда письмо своей племяннице Элинор де Клер{778}, главной фрейлине королевы, которая в то время прислуживала ей. Когда король добрался до Йорка, он послал Изабелле двадцать штук осетров — видимо, ее любимое блюдо — и еще тринадцать штук Элинор.{779}

К 14 октября Изабелла была еще в Тайнмуте, а король с Деспенсерами находились всего в 14 милях к востоку от Норталлертона, в цистерцианском монастыре Риволкс. Там они получили спешное известие, что шотландцы быстро приближаются. Эдуард, «всегда малодушный и невезучий на войне»{780}, едва успел бежать в Бридлингтон и оттуда в Йорк, бросив казну, государственные документы и личный багаж. Он хорошо понимал, что после этого побега его жена останется запертой в Тайнмуте и беззащитной перед нападением армии Брюса, который теперь господствовал почти над всем Севером; все же Эдуард успел черкнуть несколько строк Томасу Грею, коменданту близлежащего замка Норхем, предупреждая, чтобы тот удвоил бдительность, и поручая королеву его защите; в случае появления шотландцев комендант должен был призвать на помощь всех кастелянов восточной пограничной марки и принять меры по спасению Изабеллы.

Эдуард послал также приказы графам Ричмонду и Аттолу и сенешалю своего двора, поручая им собрать отряд из людей Деспенсеров и укрепить Тайнмутскую обитель. Затем он написал Изабелле, сообщая, что направил Ричмонда и Аттола ей на подмогу, но о Деспенсере не упомянул. Тем не менее похоже, что она все-таки узнала о его намерении прислать людей Деспенсера, так как во втором письме Эдуард сообщил, что уполномочил французского рыцаря Анри де Сюлли возглавить защиту Тайнмута, поскольку понимал, что Сюлли «будет для нее приятнее, чем другие».{781} Это следует почти без сомнений понимать как косвенный намек на Деспенсера, чье имя Эдуард, похоже, не хотел упоминать, обращаясь к жене.

Изабелла осознавала опасность ситуации и понимала, что у нее не достанет сил, чтобы выдержать осаду. Не могла она также позволить себе ждать, пока прибудут граф и Сюлли, поскольку шотландцы уже подходили к Тайнмуту. В этих критических обстоятельствах Изабелла могла положиться только на опыт и отвагу молодых сквайров из числа ее служащих, которые старались изо всех сил укрепить дряхлые фортификации аббатства, а потом, выяснив, что перед захватчиками устоять не удастся, снарядили корабль, благодаря чему королева смогла бежать морем в более безопасное место на юге; впоследствии она наградила сквайров за верную службу.{782}

Но ей пришлось вынести опасное плавание по бурному морю, страдая от тяжелых условий и бытовых лишений на корабле, вынужденном ускользать от враждебных фламандских судов, курсировавших по Северному морю ради помощи своим союзникам-шотландцам. Для двух спутниц королевы плавание окончилось трагически: одна утонула в море, другая умерла вскоре после высадки на берег.{783}

Четыре года спустя Изабелла прилюдно обвинила Деспенсера во всем, что тогда случилось, заявляя, что он убедил Эдуарда бежать и не задумался, какие последствия это повлечет для нее. Но это обвинение, пожалуй, было несправедливо, так как жена самого Деспенсера находилась с нею в Тайнмуте, и именно его люди должны были прийти на помощь. Но в тот момент Изабелла, измученная пережитыми злоключениями и удрученная тем, что Эдуард поставил безопасность свою и фаворита выше, чем заботу о жене, вполне естественно хотела найти виноватого, и им оказался Деспенсер. И к 1326 году она уже была готова обвинять его во всех своих несчастьях.

Несколько позже, когда королева благополучно достигла суши в Скарборо и собиралась ехать в Йорк, чтобы присоединиться к мужу, к Изабелле явились королевские гонцы{784} и сообщили, что, после бегства Эдуарда Брюс захватил все его имущество в Риволксе, а затем сразился с королевскими войсками при Байленде[83], причем разбил их наголову и взял в плен графа Ричмонда.{785}

Судя по всему, в тот день терпение королевы лопнуло.

6. «Тогда пусть себе живет, забытая и покинутая»

Вплоть до осени 1322 года все источники подтверждают, что Изабелла неизменно поддерживала мужа, а он столь же неизменно относился к ней с большим уважением. По всем признакам на протяжении десяти лет после смерти Гавестона они представлял собою прочную и успешную королевскую пару. Она проявила себя как верная и преданная жена, а он выказывал ей почет, уважение и щедро одаривал материальными благами.

Но теперь наступила резкая перемена. Между 1 ноября 1322 года и 18 сентября 1324 года в ведомостях канцелярии и счетах придворного хозяйства Изабелла почти не упоминается;{786} она практически не имела больше отношения к делам покровительства и получила, судя по документам, лишь несколько незначительных подарков.{787} Все это несомненно указывает на то, что она впала в немилость. Без сомнения, причиной разлада между нею и Эдуардом стало ее негодование из-за пережитых в Тайнмуте невзгод.

Сказалось, скорее всего, и то, что Изабелла наверняка выразила вслух свою ярость и отвращение к Деспенсеру-младшему, чье пагубное влияние мало-помалу подрывало ее собственную власть, а также — на этом она упорно настаивала — стало причиной смертельной опасности для нее. Но даже если сбросить со счетов этот упрек, она имела основания возмущаться тем, как фаворит взял в оборот ее мужа; если же она знала, что Хьюго является ее соперником и в более личном смысле слова, это могло лишь сильнее разжечь ее ревность. В те годы, когда Эдуард эмоционально, а может, и сексуально привязался к Гавестону, Изабелла, по сути, была еще девочкой, слишком юной, чтобы справиться с ситуацией; однако теперь уверенная в себе, красивая женщина двадцати семи лет, мать четверых детей, в том числе наследника престола, не собиралась молча терпеть оскорбление своему достоинству — и своей женственности.