А. Немировский - Мифы и легенды народов мира т. 1 Древняя Греция Страница 56

Прошла ночь, и едва показалась на небе розоперстая Эос, как Пелопс первым взошел на колесницу и погнал коней во весь опор. В облаке пыли скрылась Пиза с ее строениями. Медные ободья колес гремели по камням, высекая огонь. Колесницу подбрасывало на ухабах, и стоявшего на ней трясло так, что он едва удерживался на ногах. Кони встряхивали гривами, и с их морд падали хлопья пены.

Прошло немало времени, когда сзади послышался грохот. Кони, подаренные Эномаю его отцом Аресом, неслись как вихрь. Ударил Пелопс своих коней хлыстом, но расстояние между колесницами продолжало сокращаться. Можно было уже видеть покрасневшее от напряжения лицо Эномая и копье, занесенное в его руке.

И вдруг задние колеса соскочили с оси, колесница опрокинулась, и Эномай вылетел вперед, как камень, брошенный из пращи.

Остановив коней, Пелопс сошел на землю и, качаясь как пьяный, подошел к трупу жестокого и коварного царя и поднял его на свою колесницу.

Горожане, увидев, что чужеземец возвращается живой, приветствовали его радостными возгласами. Эномай был ненавистен своему народу. Пелопс поспешил к покоям своей будущей супруги, которую он еще не видел. Однако его задержал поджидавший Миртил.

Поздравив победителя, Миртил поднес к его лицу кусок воска.

– Вот моя хитрость! – торжествующе произнес китиец. – Я закрепил оси колес воском, и они отлетели. Принеси жертву сыну Аполлона Аристею, давшему смертным воск и мед.

– Я принесу жертвы самому Аполлону и всем другим богам, сохранившим мне жизнь. Ты же отблагодари Ату, сброшенную Зевсом с Олимпа за обман.

Пелопс обращается к Посейдону с просьбой о помощи в состязании с Эномаем (роспись на сосуде)

В тоне, которым Пелопс произнес эти слова, звучало раздражение. Ведь часто те, кто готов воспользоваться предательством и обманом, самих предателей презирают.

– Ты прав! – отозвался Миртил невозмутимо. – Ата заслуживает гекатомбы. Ведь она сделала меня, простого конюха, владельцем половины Элиды, а вскоре, как мы договорились, я буду супругом Гипподамии. Сейчас ты с нею познакомишься.

С ненавистью взглянул Пелопс на Миртила и, отвернувшись, зашагал к покоям будущей супруги.

Глаза у Гипподамии покраснели от слез. Видимо, она уже знала о гибели отца, но ни единого укора не услышал Пелопс из уст девушки. Могла ли она оправдывать своего отца, губившего тех, кто хотел взять ее в жены. Только теперь, при виде супруги, Пелопс понял, что главной его наградой была не царская власть, а Гипподамия, девушка неземной красоты. И тем невыносимее была мысль, что он должен разделить ее с Миртилом. «Нет! Этого не будет! – решил Пелопс, и у него возник план, как избавиться от китийца. – Я отдам ему всю Элиду, а сам с Гипподамией вернусь в отцовский дом».

Однако Миртил от предложенного ему отказался.

– Это не по уговору, – возразил он. – Мы договорились на половину всего. Целое мне не нужно.

– Пусть будет так! – нашелся Пелопс. – Но сначала я должен вместе с невестой побывать у себя на родине, чтобы перенести ее через порог отцовского дома.

Миртил догадался, что, взяв с собой Гипподамию, Пелопс не вернется.

– Я отправлюсь с тобой! – сказал хитрец. – Ведь пока мы доберемся до твоего дома, придет мой срок, и я тоже перенесу Гипподамию через порог моего отцовского дома, он не так уж далеко от твоего.

Пелопс ничего не смог возразить и лишь с досады махнул рукой. Через несколько дней они отправились в путь. Пелопс вез Гипподамию на колеснице, давшей ему победу. Миртил скакал рядом на коне. Корабль, на котором Пелопс прибыл к берегам, стоял на том же месте, на якорях. Отправляясь в Пизу, Пелопс попросил кормчего подождать его десять дней на тот случай, если ему не удастся устроиться в этой стране.

– Ушел холостым, возвращаешься женатым! – пошутил по-дружески кормчий, приветствуя Пелопса. – И куда же поплывем теперь?

– Туда же, откуда отплыли! – ответил Пелопс, улыбаясь.

– А это кто с тобой? – спросил кормчий, показывая на поднимающегося по сходням Миртила. – Наверное, брат невесты?

Пелопс яростно хмыкнул что-то неопределенное.

На корабле Гипподамия уже не лила слез, с радостью приняв дар Афродиты, которого ее хотел лишить отец. Из уст Гипподамии Пелопс услышал, что было причиной нечестивого обращения Эномая с женихами: оракул предупредил царя, что он погибнет от руки зятя. Теперь уже Пелопс не чувствовал себя виноватым в убийстве отца супруги: ведь так было предрешено судьбой.

Свадебное путешествие можно было бы назвать прекрасным, если бы не Миртил. Он все время вертелся около новобрачных и вступал в разговоры, показывая свою причастность к их счастью. Все это раздражало Пелопса, и однажды, дождавшись, пока подойдет Миртил, он обратился к Гипподамии:

– Тебе, дорогая, тяжко переносить долгое плавание. Вскоре мы высадимся на острове. Пока мореходы будут набирать воду, мы с тобой пройдемся по суше.

Когда корабль пристал к каменистому островку, Пелопс и Гипподамия сбежали по сходням на берег. К ним присоединился Миртил.

– Пойдем сюда, – сказал Пелопс, показывая на скалистый утес, нависающий над морем. – Оттуда должен открыться прекрасный вид.

Тропинка была настолько узкой, что пришлось идти по одному. Первой шла Гипподамия, за нею Пелопс, последним, тяжело дыша, следовал Миртил. В том месте, где тропинка выходила на ровную площадку, Пелопс неожиданно обернулся и сильным ударом сбросил Миртила в море. Падая, тот успел выкрикнуть проклятие Пелопсу и его потомству.

Гипподамия стала бледна, как молоко.

– Наши дети! – простонала она. – Что с ними будет?

И понял Пелопс, что Гипподамию напугало не убийство Миртила – он был отвратен и ей, а то, что перед смертью негодяй успел проклясть их род.

Подавленные происшедшим, супруги возвратились на корабль. Веселый кормчий встретил их словами:

– Ушли втроем, пришли вдвоем.

– Все бывает! – отозвался Пелопс.

– А теперь куда поплывем? – спросил кормчий. – На восток или на запад?

– Сначала на восток и на север, как хотели, а потом назад, откуда отплыли.

Кормчий понимающе улыбнулся.

Через несколько дней показались покрытые лесом вершины Сипила. Высадившись, чтобы принести жертвы отеческим богам, Пелопс заодно обратился к прославленному на его родине предсказателю. Тот передал повеление богов: Пелопс должен с почетом похоронить своего тестя и учредить в его память состязания в Олимпии.

Стоя на палубе рядом с Гипподамией, Пелопс мысленно прощался со своей родиной. Он знал, что больше никогда не вернется на эту землю, где ему пришлось пережить столько горя. А что его ждет в Элиде? Предотвратят ли жертвоприношения в честь Эномая бедствия, какие предрек Миртил?

Так вот ты, земля Арголиды,

Суровый родительский дом,

Где стонет от давней обиды

Владыка воды Посейдон,

Где точат по воле Даная

У брачных постелей ножи, -

Земля, словно пепел, сухая,

Обитель измены и лжи.

Арголида была во II тыс. до н. э. наиболее развитой в экономическом отношении частью Пелопоннеса. Выгодное географическое положение ее городов, ведших торговлю морским путем с Востоком, Западом и Югом, дополнялось возможностями землепашества и скотоводства. Мотив добычи воды, занимающий особое место в мифах Арголиды, появился, когда ее реки высохли.

Арголида обладает преданиями, рисующими ее древнейшую историю. Первопредком аргосцев миф называет Форонея, сына реки Инаха. Будто бы уже тогда встал вопрос, кому владеть Арголидой, и права на нее предъявили Посейдон и Гера. В качестве судей спора были выбраны три реки – Инах, Кефис и Астерий, и они единодушно присудили страну Гере. Обиженный Посейдон жестоко наказал судей, лишив Арголиду пресной воды. О древности этого предания свидетельствует то, что Посейдон представлен как владыка пресных вод, тогда как в сходном мифе о соперничестве с Афиной за обладание Аттикой он уже владыка соленой морской влаги.

К последующему поколению героев Арголиды относились в Аргосе Акрисий и его внук Персей (последний был также героем-основателем Микен), в Тиринфе – Пройт, в Коринфе, находившемся в те времена под властью Тиринфа, – Сизиф и Беллерофонт. Первоначальным ядром мифа о Персее была легенда о победе над Медузой (хтоническим божеством, мыслившимся как возлюбленная бога-коня Посейдона), из головы которой появляется волшебный Пегас, сохранивший облик отца. Сначала действие мифа разворачивалось в Пелопоннесе, но затем ареал его расширился, охватывая берега и острова Океана, а также эгейский остров Сериф, куда младенец Персей вместе с матерью Данаей был выброшен волнами. Мать Персея, судя по имени, отнесенная к потомству Даная, рассматривалась также как родоначальница данайцев – народа, участвовавшего в освоении Малой Азии. С Малой Азией связан и другой герой Арголиды – Беллерофонт, совершавший подвиги в Ликии и овладевший Пегасом, которого высвободил Персей. Беллерофонта почитали некоторые малоазийские аристократические роды, потомки выходцев из Пелопоннеса.