Алексей Бычков - Ледовое побоище и другие «мифы» русской истории Страница 6

Интересно, при крещении должны были всем давать новые имена. Как? Оптом. Всем женщинам одно имя, или «по батальонам»?!

Но вернемся к будущему святому и равноапостольному Владимиру. Борис и Глеб, сыновья Владимира, погибшие в усобной борьбе, канонизированы. Их официальное причисление к лику святых состоялось уже при Ярославе Мудром. Их сводный брат, сын Владимира от Рогнеды, Ярослав упорно добивался от константинопольского патриархата канонизации Владимира и Ольги. Отказ был категорический. Признали святыми только Бориса и Глеба. Был установлен единый день памяти первых русских святых — 24 июля. Сам Владимир, «новый Константин», остался вне церковного почитания. Летописный некролог содержит указания на то, почему греческое священство киевской митрополии отказывалось канонизировать князя. Его «не прославил Бог», то есть от гробницы Владимира не происходит чудотворений, которые в те времена считались непременным знаком святости. И получилось так, пишет Летописец, что мы, «став христианами, не воздаем ему почестей, равных его делу».

Понятно, что чудеса непременно произошли бы у гроба Владимира, будь в этом заинтересована Церковь. Чудес же нет… Византия и греческая церковь весьма недовольны Владимиром. Недовольны так, что даже отказываются от канонизации крестителя Руси… Владимира провозгласила святым новгородская церковь по прямому указанию Александра Невского в 1240 году. День смерти Владимира, 15 июня, совпал с днем победы Александра на Неве. Религиозное сознание увидело тут покровительство святого, который и сам хоть недолго, но княжил в Новгороде.

Общерусская канонизация князя состоялась только при Иване IV.

Летопись совершенно перестает интересоваться тем самым Владимиром, который «вывел Русь из тьмы язычества».

О деятельности Анны на Руси ничего не известно. Она родилась 13 марта 963 года, за 2 дня до убийства ее отца.

Крайне маловероятно, что из Византии сюда, в «Скифию», направляли лучшие богословские силы патриархата, тех, кто нес бы идеалы христианской морали, мог подать примеры высокой нравственности. Скорее всего, в большей своей части это были далеко не лучшие кадры греческого духовенства. Так что представление о заморской церкви было в Киеве — не могло не быть — достаточно трезвым. Что у Владимира должен был выработаться скептицизм по отношению к всяческим религиозным формам, достаточно понятно. Важно, как и с какими целями проявил Владимировой скептицизм, каких добился результатов. А проявил он его весьма активно и результатов добился тоже серьезных.

Владимир, как утверждает Летопись, крестил Русь и больше историков Церкви он не интересует. Мы знаем только о последних днях его жизни.

А как же православная Русь?

1071 год. Во время неурожая явились два волхва из Ярославля. Волхвы заявили, что знают всех, кто в этот голодный год припрятал запасы. И действительно, куда ни придут в погост, тут и называли знатных жен, говоря, что «та — жито прячет, а та — мед, а та — рыбу». Смерды приводили к ним этих «жен», волхвы с каким-то колдовским обрядом «прорезали за плечами и вынимали оттуда либо жито, либо рыбу и убивали многих жен, а имущество их забирали себе». Дошли так до Белоозера, «и было с ними людей триста».

Идол, найденный на «Чудском конце» Ростова

На Белоозере оказалась дружина Яна Вышатича, собиравшего дань князю Святославу. Вышатич прежде всего разузнает, чьи смерды эти волхвы, и узнав, что они смерды его князя, послал к тем людям, которые были около волхвов, и сказал им: «Выдайте мне волхвов». Их, конечно, никто выдавать не собирался. Осерженный Ян пошел было со своим требованием к лесу, где засели недовольные смерды. Дружинники остановили его: «Не ходи без оружия, осрамят тебя». Осрамят — это значит откажутся повиноваться, заставят отступить. Ян понял и пошел с группой воинов, держа в руке боевой топор. Навстречу вышло трое. Остановили Яна, хотели припугнуть: «Идешь на смерть, не ходи». Никаких предупреждений Яну было не нужно: воин, глава княжьей дружины — и какие-то смерды. Порядок следовало навести немедленно и жестоко. Устрашить, а потом не дать опомниться. Смердьих парламентеров убили на ходу и двинулись на оставшихся. Ян шел впереди, на него кто-то кинулся, кто-то швырнул в него топор, но промахнулся. «Ян же, оборотив топор, ударил того обухом и приказал отрокам рубить их».

Итак, Ян идет впереди — воин и власть, — ему ли бояться, да и кого, смердов? И как убил: обухом топора. Не зарубил, похоже, что он, княжий «лучший муж», просто не хочет марать боевого оружия смердьей кровью. Смердов рубят отроки. Повстанцы бежали, и не Вышатичу было гоняться за ними по лесам, да и как взять их в лесу? Ян вернулся в Белоозерск и заявил горожанам, что если те не схватят и не выдадут ему волхвов, то он «весь год» проведет в городе. Кормить весь год дружину, которая к тому же распояшется — это очевидно, — белоозерцев такая перспектива напугала. Трудно сказать как, но волхвов Вышатичу привели. Из допроса вышел поначалу богословский спор, волхвы сначала убеждали Яна: «…перед тобою вынем жито, или рыбу, или что другое». Вышатич не поддается на уговоры колдунов и утверждает, что это ложь, что человек состоит «из костей и жил кровяных, нет в нем больше ничего, никто ничего не знает, один только бог знает».

«Теология», как видим, очень несложная. Ян — христианин того начального периода, когда «весь крещеный мир» Руси, по сути — полнейшие язычники, научившиеся двум-трем молитвам да крестному знамению. Этого хватит с избытком: сам факт крещения в языческом всеобщем сознании вполне достаточен для того, чтобы далее не особенно беспокоиться о религиозных вопросах. И вместе с тем эта «теология» — шаг вперед по сравнению с языческими верованиями. Ян отказывается верить в традиционное ведовство, это для него уже ложь. Но если это и шаг в познании мира, то даже для Вышатича шаг небольшой. Христианство прекрасно позволяет ограничить кругозор и меру жизненной ответственности человека: «Никто ничего не знает, один только Бог знает». Тезис Вышатича вполне христианский, делает религию средством интеллектуального застоя, которым она, по сути, и явилась. И опять же обратимся к словам Яна; особенно ярко проявлялась христианская косность тогда, когда стали развиваться естественные науки. «Все знает Бог, человеку незачем и греховно мудрствовать» — этот тезис на века станет опорой религиозного невежества[19]. Как скоро он, оказывается, прозвучал в христианской Руси…

Дальше пошел спор о сотворении человека. Волхвы утверждают, что им лучше, чем Яну, известно, как был сотворен человек: из грязной тряпочки, которой бог отерся в бане. Ян только что, по Библии, утверждал, что «сотворил Бог человека из земли», и он обвиняет волхвов: «Прельстил вас бес». Опять же первый на Русской земле теологический диспут содержит тот основной аргумент, к которому богословы будут прибегать и столетия спустя. Его можно выразить по-разному, но его суть всегда не в доказательстве, а именно в этом — «бес прельстил», и это — ultima ratio теологии. Но Вышатич не богослов и спор прекращает, сведя его с неба, где Бог, на землю, где он, Ян Вышатич. Волхвам, подводит он черту, придется «здесь принять муку от меня».

Волхвы, как ни странно, упорствуют: «Не можешь нам сделать ничего». Речи нет о теологических категориях: смерды убеждены в том, что их право — предстать на суд князя, а не княжьего слуги, хотя бы и самого Вышатича. Он же уверен (с этого и начиналось), что раз они смерды его князя, то они и его смерды. Следовательно, он волен вершить суд. Смерды стоят на своем, Вышатич — на своем. Даже после пытки — волхвов били, выдирали им бороды — Ян издевается: «Ну, что вам молвят боги?» Они тверды: «Стать нам перед Святославом».

Волхвам заткнули рот кляпом, привязали их к мачте ладьи. Отправились по реке и остановились в устье Шексны. Ян за свое: «Что же вам теперь боги молвят?» Волхвы уже понимали все и отвечали: «Так нам боги молвят: не быть нам живыми от тебя». Ян усмехнулся: «Вот это-то они вам вправду поведали». Волхвов убили и повесили на дубе. Так было подавлено это одно из первых народных выступлений против «знатных». Это не выступление против христианства. Вышатич спокоен в богословской части дискуссии. Она идет без каких-либо угроз с его стороны. Волхвы свободно излагают свои взгляды на мир, не отрицая и христианского бога. У Вышатича лишь христианское презрение к «невеждам», но не более того. Казнь волхвов — кара за то, что они возглавили восстание, зато, что отказались признать власть Яна. События на Белоозере не спор язычества с христианством и потому, что само христианство еще не укрепилось настолько, чтобы у него оказались рьяные сторонники, жаждущие кар и казней язычникам, еретикам, богохульникам и т. д. — все это придет позднее. Пока же где было взять таких фанатиков благочестия? Среди вчерашних язычников? Сам Ян — христианин всего во втором поколении.