Александр Тюрин - Война и мир Ивана Грозного Страница 64

Вдобавок к Суздалю, под контроль опричных властей позднее перешли также Ростов и Ярославль – это были самые крупные гнезда родовых княжеских вотчин.

Княжата и другие крупные вотчинники из суверенов, из маленьких государей, за кратчайшие сроки превратились в простых служилых землевладельцев на окраинах государства, обязанных за землю (основной тогда источник природной ренты) исполнять воинский долг и оборонять государство от нападающих отовсюду врагов.

«Представители знатных родов, – стонут ненавистники Ивана Грозного И. Таубе и Э. Крузе, – были изгнаны безжалостным образом из старинных, унаследованных от праоцов имений, так что не могли… взять с собой даже движимое имущество… Они были переведены на новые места, где им были указаны поместья».

На сухом научном языке дореволюционный историк Н. Рожков напишет тоже самое: «Опричнина… устраняла дробление власти, порывала связь потомства бывших удельных князей с населением, предки которого были подданными предков землевладельцев».

Опричнина проводила перемещения не только знати, но и дворянства, где это соответствовало интересам государства. Полоцкие писцовые книги 1571 говорят о переселении боярских детей на «литовскую украйну». В Себеже, Нещерде, Озерищах и Усвяте, служилым людям были выданы приличные поместные оклады в 400–500 четей.

Слом феодальной системы

«В опричнине Иоанн приобрел новые силы действовать с большей самостоятельностью и независимостью от упорной партии бояр; опричники самим своим отделением от земщины уже ставились в такое положение, что их интересы делались нераздельными от интересов государя. Опираясь на эту новую, им созданную силу, царь смело приступил к своему задушевному плану – обратить боярство в слуг государевых и уничтожить даже поводы к притязаниям на возобновление или поддержание его древних земских прав, противоречивших современному состоянию государства. Он около 1566 года все боярские роды переименовал в дворян, т. е. слуг государевых, боярскими же детьми, как со времени Василия Васильевича назывались все боярские роды, назвал низших служилых людей, которые прежде назывались дворянами, и таким образом юридически изменил родословное значение боярских родов в служебное», – пишет И. Д. Беляев в «Истории закондательства в России».

Как считал видный советский исследователь опричнины П. А. Садиков: «Опричнина ломала решительно и смело верхушку феодального класса», а С. В. Бахрушин выделял оборонный аспект преобразований: «Опричнина должна была вырвать с корнем все пережитки феодальной раздробленности, сделать невозможным даже частичный возврат к ней и тем самым обеспечить военную оборону страны».

Наследники Рюрика и Гедимина, потомственные владыки, наследственные высшие чиновники не читали Бахрушина, не знали, что они «пережитки феодальной раздробленности» и не собирались сдавать без боя свои позиции… Родовая аристократия не сдавала безропотно свои привилегии и свои «государства в государстве» ни в одной стране Западой Европы.

Почти все страны Запада прошли через этап истребления родовой аристократии – и там этот, с позволения сказать, аристоцид проходил еще более масштабно и был более растянут по времени…

В Англии родовая аристократия прошла через три этапа уничтожения – во время безжалостной войны Алой и Белой Роз, в ходе репрессий Генриха VIII и революции середины XVII века. Во Франции кровавыми вехами в истории аристократии были правление Людовика XI, религиозные войны второй половины 16 века и страшные репрессии времен французской революции, когда 40 тысяч аристократов стали жертвой гильотины, а еще многие тысячи были убиты самыми зверскими способами в разных концах Франции. Проряжали ряды своей аристократии с помощью топора и плахи датские и шведские короли. Феодальную систему везде ломали немирными насильственными средствами. Где этого не произошло, например в Польше, она сгнила, утянув за собой в могилу всё государство.

Схожие с Европой события происходили в Турции, Персии, Индии – и там монархи пытались уничтожить привилегии знати и создать сильное государство. В Турции старая знать, и мусульманская, и христианская, истреблялась, ее земли передавались воинам-сипахам, как обусловленные службой поместья. Для балканских крестьян жизнь в государственном поместье-тимаре была легче, чем раньше, под властью тяжелой личной властью господ. Благодаря системе тимаров, османское государство в кратчайшие сроки превратилось в могущественную мировую державу. Вести о турецких порядках находили отклик у венгерского, польско-литовского и даже немецкого простонародья. «Слышал я, что есть в немецких землях люди, желающие прихода и владычества турок, – говорил Лютер, – люди, которые хотят лучше быть под турками, чем под императором и князьями».

Однако, если кровавая борьба центральной власти и родовой аристократии в Европе и Азии вполне объективно освещается историками, то взаимоотношения царя Ивана и русского боярства представляются как нападение царя-ирода на невинных агнцев. Для истории Европы и Азии стандартом является сухая аналитичность («в морг, значит, в морг»), для истории России – расчетливая плаксивость.

Только вот невинных агнцев в среде потомственных повелителей Земли русской не было. Многие из Рюриковичей, как, например, Шуйские считали свой род выше и славнее рода Калиты, «который Курбский называет издревле кровопийственным родом… Быть может, будущий историк назовет столкновения Грозного с княжатами от племени св. Владимира – последней усобицей в потомстве просветителя русской земли», – замечает видный исследователь русской аристократии Е. А. Белов.

В принципе, борьба Ивана IV против феодалов была ярким, но отнюдь не единственным эпизодом в конфликте московского государства и аристократии. Как замечает проф. Беляев:

«Преследуя боярские роды, Иоанн постоянно имел в виду одну цель – сделаться в отношении к московскому боярству тем же, чем был его дед в отношении к удельным князьям. Он ясно видел, что для лучшего устройства и силы Московского государства преследование этой цели так же необходимо, как для его деда было необходимо преследование удельных князей. Он собственно преследовал не личности бояр, а боярские права, не сообразные с развитием государства».

То, что Иван IV сломал феодальную систему в кратчайшие сроки, сыграло огромную позитивную роль в истории нашей страны. Даже в период государственного коллапса, в начале XVII века, Россия не была растащена по феодальным углам, не рассыпалась на куски, которые были бы неминуемо пожраны хищными соседями. В Смутное время был голод, великое разорение, интервенция, оккупация, но феодального дробления не произошло! А вот Германия в смуте Тридцатилетней войны развалилась на детали, и 250 лет спустя ее будут скреплять и собирать так, что это приведет к двум мировым войнам…

Опричный мир. Вызревание служилого дворянства и торгово-промышленного сословия

В опричники пошел служилый люд, в основном севера и северо-востока России, не отягощенный родовитостью, наиболее связанный с интересами всего государства.

Для приближенной к царю части опричного дворянства были введены порядки военно-религиозного ордена – столь поразившиеся русских современников. Ближайшими примерами таких орденов были тевтонский прусский и тевтонский ливонский ордена. Многих смущала и смущает собачья голова, входившая в «амуницию» опричника. Однако в католической Европе действовал основанный Игнатием Лойлой монашеский орден доминиканцев, можно сказать, специализирующийся на борьбе с врагами церкви. Название ордена так и переводится – «божьи псы»; те, кто выгрызает измену. (Кстати, доминиканцы истребили столько врагов, что Ивану IV и не снилось, но мы как-то не видим «покаяний» и прочих биений в грудь со стороны католических иерархов.)

Иван Грозный тянулся к Европе, многое перенимал оттуда. Но это была Европа середины 16 века, не похожая на ту, что мы видим сегодня, с ее аккуратными газонами и гей-клубами. Нынче европейские образцы, повлиявшие на Ивана, основательно подзабылись, а их московские копии преподносятся, как примеры дикости и чудовищности.

Но кто они, опричники? Трусливые собаки, разбегающиеся при виде противника, как написало ряд псевдориков, а остальные у них это переписали? Или это были новые дворяне? По мнению К. Д. Кавелина: «Опричнина была первой попыткой создать служебное дворянство и заменить им родовое вельможество, на место рода, кровного начала, поставить в государственном управлении начало личного достоинства».

Скрынников пренебрежительно пишет, что царь запустил в опричнину «служивую мелкоту Суздаля, Вязьмы, Можайска, Костромы». Но разве социальная мобильность и опора государства на «мелкоту» не явлется типичным признаком Нового времени?