Игорь Курукин - Повседневная жизнь опричников Ивана Грозного Страница 7

Видимо, как раз перед этим бедствием кто-то из небогатых царских слуг закопал рядом с дворцом восемь с лишним сотен копеек. Клад, найденный в 1993 году на нынешней Большой Никитской улице у дома 9, удивил учёных тем, что большинство монет были не столичной, а новгородской чеканки. Очень может быть, что хозяин денег раздобыл их при знаменитом опричном разгроме Новгорода зимой 1570 года. Тогда верные слуги государя неплохо поживились. «Захватили они много денег, которые везли к Москве из других городов, чтобы сдать в казну. За этими делами присмотра тогда не было», — писал А. Шлихтинг. Только у одного богатого новгородца, «главного секретаря Новгорода» Федора Сыркова, Иван Грозный пытками выбил «12 тысяч серебряной монеты».

Но владелец клада, судя по количеству монет, особым достатком не отличался — спрятанная им сумма равнялась размеру годового жалованья рядового дворянина. Но и эти средства ему впрок не пошли, раз он не смог вернуться за деньгами; скорее всего, служилый погиб при пожаре. Однако он мог лишиться головы и раньше: в 1570 году после возвращения опричников из похода расследование новгородского «изменного дела» привело к казням среди их руководства, а в следующем году царь устроил экзекуцию остававшимся в Москве опричникам, не сумевшим в его отсутствие защитить город. Так что неизвестный человек, сделавший захоронку на Большой Никитской, мог сгинуть в одном из очередных «переборов людишек»{10}.

Пожар уничтожил все постройки на территории опричного двора. Но всё же он был восстановлен и сохранялся, как и вся окрестная планиробка, по крайней мере до 1582 года. 30 октября 1575 года Иван Грозный, назвавший себя «князем Иванцом Московским», посадил на престол крещёного татарского царевича Симеона Бекбулатовича, а сам поселился «за Неглиною… на Орбате против Каменного мосту старого»; в ноябре того же года он принимал здесь английского посланника Даниила Сильвестра. Но с возвращением в Москву в 1582 году Кремль снова стал главной резиденцией царя, а после его смерти и ликвидации особого «двора» бывший опричный дворец был окончательно заброшен. На плане города конца XVI века, известном как «Петров чертёж», этого комплекса строений нет; сооружение, сравнимое в Москве только с Кремлём, исчезло бесследно. Однако уже задолго до того дворец потерял прежнее значение главной царской резиденции. Государь предпочёл ему более изолированную Александровскую слободу.

Замок в слободе

Волость Великая слобода упоминается впервые в 1339 году в завещании московского великого князя Ивана Калиты. Судя по всему, именно при нём эти окраинные московские земли стали интенсивно заселяться. Землевладельцы из числа московских бояр (Иван Кобыла, Фёдор Бяконт и др.) призывали на новые не слишком плодородные, но спокойные места людей из других земель и княжеств и давали «новоприходцам» различные льготы. Центром новой волости стало село Слобода (нынешняя Старая слобода), которое впоследствии, скорее всего по имени одного из владельцев, стало называться Александровской слободой. Рядом с ним великий князь Василий III (1505–1533) купил для охотничьей «прохлады» маленькую деревню Кушниково и переименовал её в Новое село Александровское. Оно и стало царской Александровской слободой, однако могло бы так и остаться одним из охотничьих уголков, если бы великий князь не задумал основать здесь свою загородную резиденцию.

Её строительство началось вскоре после возведения в 1508 году Большого Кремлёвского дворца в Москве. Государев двор с огромной церковью был заложен в следующем году, а ещё через четыре года вернувшийся с царского новоселья игумен соседнего Троице-Сергиева монастыря Памва Мошнин сделал на полях богослужебного сборника запись: «…в лето 7022 (1513) священа была декабря 11 церковь Покрова… в Новом селе Александровском, тогды ж великий князь и во двор вшел»{11}.

Сын «собирателя» и главного создателя Московской державы Ивана III продолжил дело отца: присоединил к своим владениям Псков и Рязань, занимался строительством и украшением столицы. Но именно он решил создать настоящую царскую резиденцию за пределами Москвы, не уступавшую по значимости её Кремлю. С этой целью и стал сооружаться единый архитектурный ансамбль слободы, расположенной на крутом берегу речки Серой, на середине пути между Троицким монастырём и Переславлем-Залесским. Его остатки — три храма и колокольня — сейчас заключены в стены провинциального Успенского девичьего монастыря в подмосковном городе Александрове. Почему-то ни в одном из летописных сводов первых десятилетий XVI века нет упоминаний о возведении под Москвой загородной великокняжеской резиденции. Но Василий III не раз бывал в своей новопостроенной слободе (в 1528, 1529, 1533 годах) на охоте, а его сын в годы опричнины сделал её основным местом своего обитания. Но после бурных лет Смуты правители из новой династии слободу не жаловали, а произведённые за столетия переделки разрушили облик государева двора и привели к необратимым утратам.

В Смуту сгорели деревянные хоромы дворца. Составленные после разорения писцовые книги отмечали «осыпи» — разрушенные крепостные стены. Затем в конце XVII века власти Успенского монастыря, получившие в своё распоряжение бывший царский замок, стали приспосабливать его территорию под собственные нужды. В результате каменные палаты дворца были разобраны; от него остались лишь две кордегардии (караульные помещения) с парадной лестницей между ними, колоннада вокруг соборной церкви, три тёплых подклета на погребах под одним из храмов и каменные холодные погреба с холодными подклетами под другим. О размахе слободского строительства, завершившегося в 1513 году, свидетельствуют выдающиеся размеры резиденции и роскошь её отделки. На значимость осуществленного в слободе замысла указывает также постройка посреди государева двора, напротив собора, столпообразной подколоколенной капеллы со звонницей для отпевания умерших дворян и слуг{12}.

Только в 1914 году стали широко известны гравюры-иллюстрации из книги побывавшего в Александровской слободе в 1578 году датского посла Якоба Ульфельдта, которые впервые (хотя отнюдь не точно) показали, как выглядел дворцовый ансамбль при Иване Грозном. Начиная с 1970 года на территории Успенского монастыря не раз проводились археологические раскопки, которые принесли дополнительные данные о дворцовой застройке. Много лет назад один из авторов этой книги зелёным студентом оказался их участником и до сих пор помнит, как нелегко было пробиваться к фундаментам дворца Василия III сквозь сплошной слой битого кирпича. Руководивший тогда экспедицией почтенный академик Б. А. Рыбаков поверил было одному из «мастеров» биолокации, якобы обнаружившему загадочные подземные пустоты и стены, но раскоп оказался пустым; это, впрочем, нисколько не смутило умельца — он порекомендовал искать метров на двадцать глубже. До сих пор слобода неудержимо привлекает многочисленных любителей древностей, убеждённых в том, что именно в её подземельях находится загадочная библиотека Ивана Грозного.

Многолетние усилия археологов, историков, искусствоведов и музейных работников к настоящему времени дали возможность более или менее точно представить небывалый дотоле на Руси комплекс зданий загородного царского дворца XVI столетия. Государев двор в слободе ещё не очень похож на парадные резиденции монархов эпохи Возрождения — это, прежде всего, укреплённый замок, стоявший на небольшом холме над рекой Серой. Его стены охватывали большее пространство, чем то, которое заключено сейчас в монастырской ограде XVII века. Если выйти за ворота и пойти налево, то на пустыре за башней можно увидеть остатки вала времён Ивана Грозного. Генрих Штаден указывал, что крепостные стены «построены из врезанных одно в другое брёвен и полностью засыпаны землёй; снаружи вокруг деревянного укрепления от земли до защитных ходов выложена стена толщиной в один кирпич». Так оно и было — в ходе раскопок были найдены рубленые клети размером 2x2 метра, заполненные землёй и камнями, образовывавшие каркас стены. С наружной стороны стены шла кладка из кирпича, затёртого известковым раствором; въезжавшему путнику она казалась мощной белокаменной твердыней{13}. Датский посол Ульфельдт заметил, что под стеной «вокруг замка есть маленький ров глубиной в пять локтей, и никакой воды; и тот же ров, наполовину широкий, у основания в два раза уже, чем наверху, и внизу у дна пять локтей в ширину, и обложен тёсаными камнями».

До нашего времени дошли три дворцовые церкви на погребах и подклетах, пять смежных с ними малых палат, церковь «под колоколы» и часть окружавших государев двор крепостных валов. В центре крепости и поныне возвышается главный дворцовый Покровский (ныне Троицкий) собор. Выстроенный из белого камня и большемерного кирпича и освящённый в 1513 году при основании слободы храм являлся третьим по величине зданием тогдашнего Московского государства после Успенского и Архангельского соборов Кремля. Белокаменная отделка храма — орнаментальные пояса, киот, резные капители — делала его нарядным, богатым и особенно торжественным. Внутреннее пространство собора — его стены, своды, столпы — расписано фресками на богородичные сюжеты. Покровский собор располагался «на сенях», в преддверии дворца, о чём говорят его частично сохранившиеся западные «пропилеи» между двумя палатами. Играя в слободе роль открытой для общественных богослужений соборной церкви, Покровский собор имел, однако, и свою, связанную с дворцовым обиходом, внутреннюю часть — спрятанный внутри алтаря Никольский придел.